Скай тяжко вздохнул. Они стояли в полнейшей темноте, в компании сверчков и диких птиц, которые, должно быть, глазели на них с высоких деревьев. В нескольких десятках метров справа светился круглосуточный супермаркет, но Скай не жаждал выходить за пределы круга темноты.

Впереди маячил лес, а вдруг там бродили хищники, или маньяк, или… кто-то другой, но опасный?

— Ты слишком долго молчишь, как для принятия спонтанного решения.

— Я не могу, — сдался Скай.

— Тогда доверься мне, — Эйвери повернулся и посмотрел в глаза Скаю. — Что бы ни случилось, ты будешь бежать, будто от этого зависит твоя жизнь и моя жизнь. И всё на свете.

Скай посмотрел на него с сомнением.

— Мы будем… просто бежать?

— Ты удивишься, что такое «просто бежать».

И в следующую секунду Эйвери рванул его на себя, схватив выше локтя.

Они бросились вперед, подгоняемые пронизывающим восточным ветром. Позади, словно короткие плащи, трепетали их незастегнутые куртки. Скай быстро запыхался, сбился с ритма, но продолжил двигаться, резко вдыхая холодный воздух. А потом даже закрыл глаза, полностью доверившись Эйвери. Рядом раздавалось такое же тяжелое дыхание и смех, тихий, гортанный. Скай улыбался, течение времени перестало иметь значение, так что он не озадачил себя вопросом, сколько они уже пробежали и куда…

Глаза слезились от ветра, а бока болели от безудержного хохота. Безо всякой причины. Перед самым лесом Скай остановился, его резко потянуло в обратную сторону. Эйвери еще несколько раз менял направление, хотя они оба уже нуждались в перерыве. Дыхание стало натужным, а ноги почти совсем не слушались. Воздух больше не обжигал, он обволакивал, как вторая кожа, казался горячим, распаренным.

Скай одного боялся: грохнуться без сознания.

А Эйвери все не отпускал, бежал и бежал, как будто хотел оказаться на другом конце света.

Они снова свернули на дорогу, шедшую параллельно лесу, и ни одна живая душа не нарушала их безумие. Эйвери кричал, что-то напевал, Скай старался сказать ему «заткнись» на греческом, объясниться жестами, а потом предсказуемо запутался в ногах. И они остановились. Склонились, упираясь руками в колени. Эйвери, отпустив руку Ская, провел ладонью по влажным волосам. Скай заметил на его белом лице румянец.

— Ну, и как оно? — тот игриво толкнул его в плечо.

— Необычно, не знаю.

— Это только начало, у меня для тебя есть много забав. А теперь давай, кто быстрее, до Нокс!

***

Скай вошел в комнату и расслабленно прислонился к двери.

Отец говорил, что в Нокс учится всего сто сорок человек. В обеденный перерыв Скай сомневался! Шум эта братия выдавала такой, что кавалерия бы обзавидовалась.

Эйвери не было — по средам они ненадолго расставались, потому что ему взбрело попробовать себя в лакроссе. Он обозвал спорт дурацким, но, как и всегда, решил опробовать степень тупизма на собственной шкуре. В конце концов, он ведь сможет запостить в фейсбук обзор. Неделю тому назад Скай стоял на этом же месте у двери, а Эйвери энергично размахивал сачком (позже оказалось, что «стиком») возле окна и что-то тарахтел про американских индейцев и мирный способ разрешения конфликтов.

Сейчас он, вероятно, слушал наставления тренера или высказывал очередное оригинальное мнение.

Скай прошел в комнату и плюхнулся на кровать. Его взгляд скользнул на стену напротив, где Эйвери развесил «важное». Цитаты из книг на стикерах, фотографии, рецепты коктейлей, вырезки из газет и распечатки из Интернета. Стена постоянно обновлялась, и по ней Скай отслеживал, чем увлекся сосед теперь. Тринадцать изображений Диониса никуда не подевались, греческая лихорадка бушевала.

Но было еще кое-что. Тайный блокнот Эйвери, куда тот записывал информацию щепетильного характера, в том числе описание действия некоторых наркотиков.

Единственная запись, которую довелось увидеть Скаю, выглядела так: «Норадреналин, допамин, эндорфины, серотонин, анандамид, окситоцин, гормоны счастья. Состояние потока, легкость, возвышение, теряется ощущение времени. Аддерол».

Он лениво стащил со спины рюкзак и расстегнул пиджак. Принюхался к запаху древесины.

Вся мебель в комнате, деревянная и новая, источала разнообразную палитру химических и естественных запахов. Самым любимым местом Ская стал камин. Разжигать его не позволяли — дизайнерский элемент всего лишь. Эйвери засунул туда подушку, на каминную полку поставил настольную лампу и читал по вечерам там книжки, а Скай иногда просил подвинуться и дремал. Но вечер наступит позже, а сейчас Скаю предстояло встать и дотащить себя до поэтического кружка. Кто бы его мотивировал?

Он принял душ и уже начал одеваться, когда дверь распахнулась настежь.

Скай оглянулся через плечо, поправляя подтяжки. Эйвери, явно не в духе, влетел в комнату и со злостью захлопнул дверь.

— Уважаемый мистер Маккензи, — начал он тоненьким голосом, пародируя, видимо, воспитателя, — у нас введена система штрафов и наказаний для учеников школы, и, если вы не будете меня слушаться впредь, я к ним все-таки прибегну.

— Что случилось? — со смешком спросил Скай.

— Из окна видели дым. И теперь, Скалли, меня подозревают в курении.

— Кошмар.

— Кстати… — Эйвери резко застыл около Ская перед зеркалом. — Странно, очень странно. Почему они решили, что курю именно я, окно-то у нас одно?

— Может быть, потому, что ты и куришь?

— Ха! — Они встретились взглядами в зеркале. — Куда это ты намылился? И подтяжки? — Эйвери провел рукой по тонкой эластичной ленте, натянул ее и позволил с мягким хлопком вернуться на место. — В каком столетии это было модно?

— Я иду на поэтические чтения.

— Из твоих костюмов можно выложить дорогу из Канзаса в страну Оз и еще оставить парочку для Страшилы. Стоит запретить тебе шопинг на законодательном уровне. А это неплохая идея для тви…

— Замолчи.

Эйвери нервно прошелся по комнате, запихнув руки в карманы, взвинченный, словно только что после марафона.

Скай в очередной раз про себя восхитился тем, как Эйвери даже в обычной белой рубашке и темно-синих джинсах с потертостями умудряется выглядеть словно королевская особа. Любого другого уже обвинили бы в отсутствии вкуса. Окружающие подсознательно чувствовали: с этим не получится играть по стандартным правилам. Эйвери презирал «лейблодрочерство», как он говорил, а еще гаджетоманию и паблисити, астрологию и соки фреш.

— Зачем тебе идти на этот факультатив?

— Отец расстроен, что я никуда еще не записался и, цитирую, не использую все уникальные возможности развиваться в школе Нокс, — вздохнул Скай.

Лекцию он выслушал в сентябре, а потом отец, так и не увидев у него рвения, поставил ультиматум: доказать, что «ищет себя» и занятие по душе.

— И с каких пор ты стихи пишешь?

— Ни с каких, но я много читаю, в том числе поэзию.

— Знаешь, — протянул Эйвери.

Скай уже знал, что за этим последует. Он попытался закрыть ему рот ладонью, тот увернулся, так они и остановились с запутавшимися руками.

— Нет, подожди, подожди, мне кажется, ты не догоняешь, как работают поэтические кружки, друг, — все-таки ввернул Эйвери.

— А мне кажется, ты лезешь не в свое дело.

Скай отпустил его, и Эйвери почти сразу изобразил виноватое лицо.

— А подтяжки вроде бы и ничего на тебе смотрятся.

— Не подлизывайся.

— Глупо губить такие интеллектуальные способности на поэтическом кружке. К тому же я думал, мы сегодня займемся кое-чем запретным.

Держа руки за спиной, Эйвери подошел к нему. Они снова пялились друг на друга в зеркало.

— Чем это?

— Зелье будем готовить.

Эйвери поднял на уровень их лиц бутылку с чем-то алкогольным.

Тут-то Скай и вспомнил: на прошлой неделе Эйвери полоскал ему мозги насчет своего кикеона. Скай даже загуглил, что это такое, но не особо помогло.

— Это алкоголь?

У Ская заболело в виске, словно в качестве предупреждения — в прошлый раз от похмелья пришлось отходить дня три, и никакого Диониса он и в помине не видел. Их в то время как раз отпустили по домам, для Эйвери каникулы стали избавлением, он пролежал в постели целые сутки, сказав прислуге, что простудился, а Скай поехал на обед с отцом и его коллегой. Еда была отвратительной, его постоянно тошнило, приходилось улыбаться со сжатыми губами. На памяти Ская, он не чувствовал такой стыд никогда.