По существу, Совет министров, в том виде, как это предполагалось Пепеляевым, должен был стать, вероятно, наиболее полномочной структурой исполнительной власти из всех правительственных моделей, существовавших в различных фронтах и регионах Белого движения на протяжении гражданской войны. В случае реализации проекта Совмин становился централизованной структурой, наделенной правами решения практически всех вопросов внутренней и внешней политики, законодательной инициативы, а также контроля за исполнением принятых законодательных актов. Расширение полномочий Совета министров вписывалось в принципиально новую формулу власти, суть которой точно выразил Третьяков в своей речи на последнем заседании Государственного Экономического Совещания (8 декабря 1919 г.). Перефразируя известную фразу, сказанную еще в Государственной Думе В. Д. Набоковым, – «власть исполнительная да подчинится власти законодательной», Третьяков заявил: «В области управления власть военная да подчинится власти гражданской». Несколькими днями раньше в интервью перед иркутскими журналистами он отметил, что «деятельность нового правительства будет основана исключительно на лояльности и доверии. Политические интриги, борьба партий и личностей больше не могут быть терпимы». Характерно, что Третьяков еще в октябре 1919 г., угрожая своей отставкой с поста министра торговли и промышленности, писал Вологодскому: «Мы должны знать всю правду о положении на фронте, мы должны быть в курсе предположений высшего (военного. – В.Ц.) начальства, мы обязаны взвесить и обсудить эти предположения»[28].
Конечно, времени для реализации предполагаемых реформ катастрофически не хватало. Счет для Российского правительства шел уже не на месяцы, а буквально на сутки и часы. Положение на фронте еще оставляло небольшие надежды на перемены к лучшему. В начале декабря предполагалось не допустить продвижение 5-й советской армии дальше Новониколаевска, укрепить воинские части за счет призыва в ряды добровольческих «дружин самоохраны» и организации т. н. «Народного ополчения» (из добровольцев и мобилизованных старших возрастов под контролем органов земского и городского самоуправлений). Здесь проявилась идея создания боевых единиц, способных выразить «единство» фронта и тыла, продемонстрировать «национальное сопротивление большевизму». Еще до эвакуации Омска, в августе – ноябре 1919 г., эту же задачу преследовало формирование дружин Святого Креста и Зеленого Знамени. В них сочетались религиозное движение (православных христиан и мусульман) и гражданская инициатива (запись проводилась на добровольных началах, за счет привлечения беженцев из Поволжья и Урала, горожан и зажиточных крестьян Красноярской и Иркутской губерний).
В духовном окормлении движения главная роль принадлежала православным иерерхам Урала и Сибири: архиепископу Омскому и Павлодарскому Сильвестру, епискому Уфимскому и Златоустовскому Андрею. Впервые идея создания дружин была высказана еще в феврале 1919 г. в «Обращении ко всем истинным патриотам России» подпоручика Е. М. Саратовцева (опубликовано в журнале сибирского казачества «Иртыш»). В нем говорилось: «Братья! Создайте воинскую часть, которая была бы образцом для армии в смысле обладания высокими положительными качествами и состояла бы исключительно из людей высоконравственных, честных и религиозных. Пусть эта часть называется 1-й Всероссийской Христианской дружиной. Она в сотрудничестве с другими частями войск должна будет настойчиво добиваться скорейшего освобождения Церкви и Отечества от насильников и вообще от всех врагов, как явных, так и тайных… Эта же самая дружина должна будет побуждать к дружной и сплоченной работе для восстановления разрушенного войной и внутренними неурядицами государственного (народного) хозяйства, дабы спасти родину от экономической зависимости извне». Почин молодого офицера поддержал епископ Уфимский Андрей. В газете «Возрождение» он писал: «Находя Ваш проект организовать новые воинские части по орденскому принципу вполне полезным для нравственно-исстрадавшейся Родины, требующей духовного обновления, я от всей души благословляю Вас начать это Святое Дело». Однако эта же идея не нашла поддержки у Главного священника армии и флота протоиерея Александра Касаткина. Он полагал, что поскольку «в каждом полку имеются священники, пользующиеся высоким авторитетом и зарекомендовавшие себя в деле учительства и нравственного влияния с самой лучшей стороны; Богослужения не только совершаются, но и посещаются воинскими чинами весьма усердно; молитвы утренние и вечерние введены», поэтому «говорить о создании каких-то новых частей на принципах религиозности, нравственности, любви к Родине и уважения к дисциплине не только излишне, но и вызывает чувство обиды за нашу доблестную армию, которая так ярко проявляет и в своей жизни, и в борьбе с неприятелем эти высокие христианские и гражданские принципы» (рапорт от 2 апреля 1919 г.)[29].
Тем не менее реализация идеи о создании воинских частей, построенных на основах борьбы с «безбожным Интернационалом», начала осуществляться в белой Сибири осенью 1919 г., при активной поддержке генерала Дитерихса. «Торгово-промышленный класс» призван был оказывать поддержку новым формированиям, что выразилось преимущественно в обращениях Всероссийского Совета съездов торговли и промышленности. Аналогичные тенденции существовали и в других белых регионах. Иррегулярные, по существу, подразделения были созданы в 1919 г. и в Северной области в виде «Национального ополчения». Большое значение в подготовке добровольческого движения имела также деятельность приват-доцента Пермского университета Д. В. Болдырева, выступавшего за начало «Священной войны», «крестового похода» против «иноплеменных поработителей Отечества». Общее руководство формированием Дружин Святого Креста и Зеленого Знамени осуществлялось бывшим активным деятелем Союза офицеров армии и флота, сподвижником генерала Корнилова генерал-лейтенантом В. В. Голицыным и Болдыревым. Духовное окормление выполнял митрофорный протоиерей Петр Рождественский. Он же стал председателем Братства по организации дружины Святого Креста и Зеленого Знамени памяти Патриарха Московского Гермогена. Численность дружин в разных городах колебалась от нескольких десятков до нескольких сот добровольцев. Они формировались практически везде: от Иркутска до Петропавловска, Ишима и Тобольска, а их общая численность достигала 6 тысяч человек. «Крестоносцам» предстояло не только численно укрепить ряды поредевших частей, но и вдохнуть в них порыв, волю к борьбе, стать примером жертвенности тыла фронту во имя общей победы[30].
С ярким призывом «К населению» обратился «патриарх областничества», «почетный гражданин Сибири» Г. Н. Потанин: «К оружию, граждане! Банды большевистские у ворот. Нет, они уже сломали ворота, озверевшие, озлобленные, беспощадные, в крови и огне, ворвались в родную Сибирь. Наши войска, наши защитники, сыновья, мужья, отцы изнемогают в усилиях сдержать их… Сдержать или умереть? Иного выхода нет. Мы все это должны сознавать, должны дружно откликнуться на призыв правительства идти в ряды защитников Родины». Активным «пропагандистом» идеи добровольческого движения стал и сам Пепеляев. 7 августа 1919 г. он выступил в Тобольске на собрании представителей местной администрации, городского и земского самоуправлений, кооперативов. Речь начиналась горькой констатацией факта: «Вы хотите знать правду. Вы ее услышите. Положение на фронте чрезвычайно серьезное – армия, которая раньше героически шла вперед, ныне под давлением противника отходит». Однако уверенность в победе сохранялась потому, что «успехи или неуспехи на нашем фронте нельзя рассматривать изолированно, – ведь генерал Деникин продолжает движение вперед» («поход на Москву». – В.Ц.). Но и самообольщаться не приходилось: «Надеяться можно только на самих себя, и живую силу в тылу надо создавать нам самим. Союзники живой силой нам не помогут. Материальная же помощь будет продолжаться… Нужно широкое добровольческое движение». Эти слова подтверждались опытом борьбы с партизанским движением в Енисейской и Иркутской губерниях. В рапортах и докладах в МВД (апрель – май 1919 г.) часто отмечалась «организация дружин из цензовых элементов», «из старожилов», «добровольцев из золотопромышленников», бывших «целиком на стороне правительства». Призыв к «самомобилизации» соседствовал у Пепеляева с ответом на критику правительственного курса: «Правительство уверено в возможности борьбы и будет ее вести, но она будет успешна только тогда, когда помощь общества будет действительной… Требуют, чтобы правительство было демократичным… Кто говорит, что правительство реакционное, тот лжет. Правительство знает, что грехи прошлого нельзя и невозможно повторять. Оно вообще хочет опираться на все население. При этом надо знать, конечно, что часть тех, кто предъявляет из глубокого тыла к правительству неисполнимые требования, просто хочет ослабления борьбы. Работа их на руку большевикам. Поэтому правительство ставит… своей первой задачей объединить государственно-мыслящие, вернее сказать, государственно-действующие элементы». Пепеляев жестко завершал свое выступление: «Перед нами выбор. Растерянность, паника, анархия и гибель всего – или соединение всех сил для отпора и спасения страны. Выбор ясен!»
