Все, не сговариваясь, переглянулись.

— Ты наделен должным интеллектом. Ты достаточно эрудирован. Ты молод, и именно ты можешь получить свое право на спасение.

Что-то зажужжало. С потолка по лебедке спустились тросы. Черными нитями они окружили арену, и, увидев различное оружие, Адам просто почувствовал нехорошее.

— Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой. Естественный отбор подразумевает сильнейшего. Стань им, и за это я спасу тебя. Я отведу тебя в Эдем — бункер, — проектор, видимо, показал этот самый Эдем. Словно ознакомительный буклет на канале пятизвездочного отеля.

Голос говорил о запасах, о воде, еде. О непроницаемости и о том, что в бункере осталось последнее место. Сейчас там были ученые, а также здоровые мужчины и женщины, отобранные для продолжения рода людского.

Голос говорил, говорил и говорил. Вещи странные и невероятные, но в этом во всем слышалась утерянная надежда. Обреченность, преследовавшая последние полгода каждого из них, испарялась. Там, на гладкой стене скачущие картинки давали надежду. Реальную, сбывчивую. И Адам чувствовал, как загораются глаза, стоящих рядом с ним людей. Вот, к чему была цитата из «Фауста» на приглашении. Вот к чему, была эта фраза о спасении. Последний шанс. Последний человек. Последнее место. Последняя надежда, от которой учащенно забились сердца. Но ведь за это последнее место… Придется убить? Ведь к тому все шло?

— Отбрось вопросы этики и морали, — словно змий-искуситель прошипел менторский голос. — Завтра никого не станет. Никто тебя не осудит. Все будут мертвы, а ты будешь жить. Ты станешь новой жизнью на новой земле. Выживает сильнейший. Докажи, что ты — сильнейший. И помни… Спасение в твоих руках.

Голос стих. Пропало изображение со стены, и софиты, развешанные над ареной засветили ярче чем было. Адам зажмурился. Что-то зашелестело. Со всех ног темнокожий бросился к тросу. На нем висел выгравированный узорами топор. Наверняка средневековый. Наверняка настоящий, подумалось Адаму. Мисс Куилтер также не стала терять времени. Аманда замешкалась, снимая свои шпильки, и все как оголтелые бросились к тросам, обнаружив, что их не двенадцать, а десять. К черту. Все просто обезумели, слившись в одной надежде. Завтра никого не станет, слышался менторский голос в голове, и этим никем быть совершенно не хотелось.

— Постойте, но это антигуманно! Это незаконно. Я требую, чтобы меня выпустили отсюда! — закричал Дэвид Финч. — Откройте дверь!

Он пал первым. Убила его мисс Куилтер, пырнув ножом в живот. Аманда вскрикнула и испуганно попятилась. Кровь расползлась по светлой жилетке, и изумившийся Дэвид со странным интересом посмотрел на пятно. Медленно он осел на колено и, не выдержав, повалился на пол. Гулко стукнулась его кучерявая голова. Арена замерла, но лишь на мгновение. В воздухе повис железистый запах, насытив его адреналином. Трясущейся рукой мисс Куилтер пригладила свои короткие волосы. Свой первый шаг на пути к последнему месту она сделала. Раздался крик. На нее неслась азиаточка-метиска, подобравшая себе катану. По негласной команде начался гладиаторский бой, и арена окропилась красным.

Первобытное желание жизни. Безумие. Помешательство. Адам потерялся. Разум ушел на второй план. Наверное, инстинкт. Аффект. Кто знал. Адам Саммерс лишь помнил, как опьянел в мгновение от крови и крепко вцепился в рукоять короткого меча — своего спасительного гладиуса. Не деревянного, но все равно дававшего шанс на свободу. Внутри проснулся странный кровожадный демон, твердивший об одном — нужно выжить, и он выживал. Кажется, Адам убил двоих. Нет. Троих. Тяжелее всего пришлось с темнокожим. Он был выше и даже сильнее. Повезло, что он подскользнулся на крови и едва ли не сам напоролся на острие. Жить. Жить — вопила кровь в жилах. Адаму Саммерсу хотелось жить.

С меча Адам снял пронзенное им тело и оглянулся. Вокруг остались сплошные трупы. В поваленных телах он разглядел индиговое платье Аманды, ставшее от крови пурпурным. Победитель пошатнулся. Тяжело дыша, Адам Саммерс облизал пересохшие губы. Жажда жизни покинула его, уступив место совести, и он зажмурился. Окровавленный меч звонко ударился об пол. Пав на колени, Адам закрыл глаза ладонями и поддался панике. Он зарыдал. Закричал каким-то глубоким утробным звуком. Что он наделал?! Он убил всех этих людей. Нет. Не всех. Не он. Но он-то остался жив?! Жив, повторил его внутренний голос. Паника отошла, словно волна от берега, и Адам Саммерс вспомнил о том дьявольском фильме и менторском голосе. То говорил с ним сам Мефистофель. Не иначе.

— Я победил, — тихо сказал Адам и высоко задрал голову.

С шумом открылась стена. В черном квадратном портале появилась девушка. Волосы убранные в высокий хвост качались от ее маленького скорого шага. Платье с узкой юбкой и необычайно высокие каблуки дополняли утонченный образ. Безумно правильные черты лица говорили о какой-то неестественности происходящего. Элегантно девушка пролавировала между телами, совершенно ничему не удивившись, и встала прямо перед коленопреклоненным Адамом, замком соединив перед собой руки.

— Наши поздравления, мистер Саммерс. Прошу следовать за мной.

— Куда? — устало спросил Адам. Под глазами его залегли круги.

— В райский сад, мистер Саммерс. Эдем ждет тебя.

Ловко провернувшись на каблуках, девушка пошла к порталу. Адам поднялся. Его слегка пошатывало. Руки неприятно липли от крови. Голова опустела, но, не глядя на трупы, Адам Саммерс пошел вперед. Он — убийца. Убийца! Но не первый, и, видимо, не последний. Не убил бы он, убили бы его. Он просто защищался. Отстаивал свое право на жизнь, как сделал бы любой на его месте. Как сделали остальные одиннадцать человек. Так был ли он виноват? Метаморфоза оперного театра: бумажный журавлик или скалистая пещера? С какой стороны посмотреть… Естественный отбор. Выживает сильнейший. К черту. Трупы остались позади, как и угрызения совести. Желание жить заглушило слабые отголоски сострадания.

Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой.

Спасение в твоих руках.

Да… Это так. Он спасся. Он достоин.

========== Мыльный пузырь ==========

***

Сомненье, вера, пыл живых страстей —

Игра воздушных мыльных пузырей:

Тот радугой блеснул, а этот серый…

Но разлетятся все! Вот жизнь людей.

Омар Хайям

Палата утопает в лунном свете. По черному квадрату мониторов пробегают зеленые линии показателей. Цифры то меняются, то замирают и при этом постоянно пикают, отмеряя счет времени. Стойкий запах лекарства першит в горле. Провода, трубки, толстые и тонкие, опутывают все тело, как ветви плюща. От этих удавок тебе хочется избавиться, но еще больше хочется избавиться от ужасного мыльного пузыря.

Мыльный пузырь сидит глубоко внутри — под ребрами. Он раздувается до пределов, и, так и не лопнув, сжимается. Мыльный пузырь — постоянная боль, с которой ты живешь добрые полвека, Ануше.

Ты лежишь на койке. Неистово жмешь кнопку вызова — пытаешься позвать сестру, врача, хоть кого-нибудь. Никто не приходит, и сквозь зубы ты шепчешь самые ярые проклятия. Все ушли. А ведь должны были хоть кого-нибудь оставить в этот час. Сволочи… Мыльный пузырь раздувается по всему телу, и тело утопает в этой вязкой, мыльной боли.

Ануше! Сколько времени? Ты не знаешь, но знаешь наверняка, какой сегодня день — киямат*.

Скоро все закончится. Закончится боль, постоянное страдание. Закончится твоя жизнь и жизни многих других. Ты, в отличие от остальных, рада, Ануше. Наконец закончится боль, и в последние нестерпимые часы сил тебе придает осознание трагического финала всего и вся. Вместе с тобой исчезнут другие люди, целые города, планета. В мыслях ты никого не щадишь, желая смерти знакомым, незнакомым, старикам, детям, а еще больше — молодым. Жестокость опутывают словно клубок змей, и на твоих пересохших губах то и дело вспыхивает злорадная улыбка. Даже если и ненадолго, все они почувствуют хрупкость жизни. Твоей жизни, Ануше.