В моё плечо вцепляются так, я уже думаю, что оторвут руку. Та женщина, что шла по направлению к нам, словно откидывает в сторону, беря Фрэнка за жилет двумя руками и тряся.
— Ты хоть понимаешь, что ты делаешь, Лоренс?
«Лоренс?» — я уже вообще не понимаю, что происходит, кажется, это действительно кошмар, который продолжает убивать меня медленно и целенаправленно.
— Я не мог оставить её там!
Женщина опускает руки и разворачивается ко мне, шагая навстречу. Пока её не перехватывает Фрэнк, я отхожу по газону на пару шагов и сгибаюсь пополам, сплёвывая остатки ужина с Питером, до меня наконец доходит всё сказанное. Сквозь спазмы из глаз брызгают слёзы, чувствую, как к лицу поступает кровь. Вытираю рот тыльной стороной руки, из дома выбегают Ноа и Ронан, я падаю на ягодицы, чувствуя росу на траве.
— Я… я…
Женщина пытается что-то ответить Фрэнку, хватая ртом воздух и держась за живот, но в итоге закатывает глаза и падает в обморок. Фрэнк успевает подхватить её за руки и аккуратно усадить на землю. Мужчина, который выбежит вместе с ней, передаёт что-то по рации. Я ложусь на траву и смотрю на звёздное небо. И думаю только о том, что мне никто уже не поможет. И всему виной я одна. Одна я.
========== Глава 9. Лоренс Мидлтон. Гонка со смертью ==========
Бегу за каталкой по больнице, мать стонет и держится за живот. Вокруг неё крутится врач и медперсонал, они вечно оттесняют меня своими «мистер» и не дают взглянуть на маму, не отвечая на вопросы.
— Что с ней? Что с моей мамой?
Я хочу сорваться на крик и потерять контроль, слишком уж много событий для одной ночи. Голова разваливается и трещит, создавая искаженное восприятие мира. Он очень сужается до одной лишь каталки, за которой я гонюсь, пытаясь понять, что мамой.
Каталку завозят в палату и один из санитаров грубо хватает за плечи, останавливая перед дверью, которая медленно закрывается, я замечаю только, как доктор снова склоняется над мамой, что-то спрашивая.
— Вам туда нельзя, мистер Мидлтон! Подождите здесь, пожалуйста, когда доктор всё выяснит, он обязательно скажет вам, что происходит, а пока сходите до автомата и выпейте кофе, — я продолжаю напирать на него, порываясь к двери, когда он говорит. — Я бы на вашем месте успокоился или сообщу охране и вас выведут, неужели вы хотите, чтобы ваша мама осталась одна, когда можно будет навестить?
Он крепко держит за плечи, и я успокаиваюсь, скидывая его руки вниз и отхожу на шаг. Санитар стоит у двери ещё с пять минут, видимо, проверяя на сознательность — его взгляд раздражает настолько, что я действительно намерен воспользоваться его предложением и сходить за кофе. Когда адреналин выветрится, меня вряд ли надолго хватит — не могу я бросить маму одну, даже если она… Если она разрушила одним своим решением так много судеб, так много повернулось всего не туда, куда нужно.
Я вспоминаю события четырёх месяцев назад и думаю, кто же меня предал, кто позволил забрать Астрид, кто слил информацию маме? Мог ли это быть Ричард? Стал бы он рисковать нашей дружбой и связью ради сомнительной выгоды. Что могла предложить мама, что не мог сделать на своём месте я?
Эти мысли по крайней мере отвлекают от происходящего в палате. Просовываю в автомат деньги и нажимаю кнопку, когда телефон вибрирует — Ричард. Сначала хочется провести пальцем по экрану и ответить, но что-то совсем призрачное останавливает меня от этого, и я убираю его обратно в карман. Неужели они не могут решить без него такую мелочь? Я ухмыляюсь совсем невесело и сам не очень понимаю, что я называю ерундой — операцию по захвату, возвращение Астрид с братом или вообще смерть Глена?
Глен… До конца не верится, что его уже нет с ним, с ними, что он чуть ли не больше всех рвался найти Астрид и всё сложилось так, это последнее, что он увидел, а я так и не смог перед ним извиниться за прошлое, за обман — всё крутилось снова вокруг Астрид и они не находили другие темы, чтобы наверстать время дружбы и разлада, что случился по моей же вине.
Опускаюсь прямо на пол, отхлебывая пару глотков американо, я стараюсь не дать сознанию сыграть злую шутку, и меня накрыло с головой — психологическую боль взять под контроль просто необходимо. Но так или иначе в голове то и дело всплывают кадры распластанного тела Глена на полу в луже крови, в которой стояла Астрид.
Её объятья после вертолета вернули меня немного назад, подарили возможность почувствовать хоть что-то за долгое время, но всё перекрылось всплывшим воспоминанием, как сама Астрид смотрела на Питера Родена, когда тот бежал к ним, как тот упал. Вообще мало походило на то, что она жила взаперти и страдала. Сейчас хочется называть себя дураком и проклинать. Может, вся их идея того не стоила и возвращаться Астрид совсем не хотела? Она не искала с ними связи, не пыталась бежать, она жила там на законных правах и это бесило настолько, что хотелось сбежать сейчас из больницы, оказаться напротив Астрид и выяснить всё до конца? О чём ещё она молчала, что из этого сможет убить кого-то ещё из друзей. Я, Ронан или Ноа?
Может, это всего лишь бред и всё не так? Но это сейчас буквально убивает всё мое существо, каждая чёртова вещь в этом сумасшедшем мире. Его даже не греет мысль, вторая группа захвата нашла Тэйта в доме и вытащила его. Возможно, Ричард хотел обговорить с ним именно это, где сейчас находится группа, всё ли в порядке. Сейчас, как никогда, хочется поверить в то, что Ричарду он может доверить не только свою жизнь, но и друзей — он справится, должен справиться, потому что я просто перегорю.
Но как же так получается, что брат Астрид жив? Она наврала или это и была причина, почему она находилась у Питера?
Так много теорий, так много вопросов, от которых хочется сжать голову в тиски. Я массирую виски, пытаясь абстрагироваться от всего этого, стоило взять кого-то с собой, чтобы было полегче — наедине проще себя «съесть».
Передо мной останавливаются человек в белом халате, и я поднимаю голову.
— Мистер Мидлтон?
— Да, — я вскакиваю так быстро, насколько могу, понимая, что это доктор. — Что с моей мамой?
— Сейчас она уже в сознании, мы дали ей лекарства. — Делаю шаг в сторону, думая, что это своего рода приглашение в её палату, но слова доктора повисают в воздухе и я понимаю, это не всё, далеко не всё, что мне сообщит доктор. — К сожалению, я должен вам сообщить о том, что у вашей матери рак.
Доктор что-то говорит, но его слова не долетают до ушей, я вожу из стороны в сторону, надеясь отыскать спасательную кнопку от такой реальности. Кажется, земля медленно уходит из-под ног. Она попросту исчезает, вот-вот и я провалюсь. Пока губы доктора продолжают шевелиться, я вспоминаю все те разы, когда мама чувствовала усталость, как часто она отказывалась от еды и приходилось есть одному, их разговоры с Ричардом, которые смущали — она знала, она, чёрт подери, знала, что болеет и ничего не говорила об этом.
Именно это возвращает к реальности, где доктор едва касается его предплечья и говорит.
— Химия может продлить вашей матери жизнь, но…
В этом «но» и скрывается вся правда, которую можно сжать до: «… но стоит ли эта жизнь того?». Конечно, я не вправе решать что-то за мать, поэтому сейчас главное увидеть её, по крайней мере, начать нужно с чего-то, только с каждым шагом до палаты, куда меня молчаливо сопровождает доктор, сопровождается злобой. Она словно зреет во мне и ждет шанса найти куда выплеснуться, я стараюсь подавить это сжатыми кулаками и тем, что мама имела право на ложь. Но верю ли я в это? Правда ли она имела право на это, ведь её ложь привела только к смерти, теперь на кону её жизнь.
Доктор останавливает меня у двери палаты, когда я заношу руку над ручкой.
— Будьте с ней по-добрее!
Почему-то я взрываюсь от этого и, разворачиваясь, прижимаю доктора к стенке за горло.
— Легче не станет! — хрипит он, пытаясь убрать запястье. Нужно еще надавить, чтобы тот отключился и перестал нести чуть про то, что мать умирает, но доктор прав — легче мне не станет, я уже это знаю и с этим как-то надо мириться, к сожалению. Поэтому я отпускаю горло и, не извиняясь, захожу в палату. Мать лежит на кровати с закрытыми глазами. Во внешнем виде сложно увидеть, что она умирает — да, худее, чем была, возможно, более уставшая, но ничего не говорит о том, что она смертельно больна.
