— Что ж, давай успокоимся для начала и поужинаем, — Питер подзывает официанта и делает заказ, я называю только вино, потому что без него я этот вечер вряд ли выдержу, особенно не поднимая тему Квентина.

Пока заказ делают, Питер рассказывает немного о делах, что происходит, где они были сегодня. Уже хотела спросить о Крисе, но Питер сам рассказывает, тот сейчас занялся делами в районах, на вопрос какими именно Питер отхлебнул виски и воздержался — могла бы и догадаться, чем мой брат занимается для Питера, особенно после того, как ему промыли мозги.

Официант ставит передо мной уже второй бокал вина, который я осушаю почти что в один присест, на что Питер приподнимает бровь.

— С тобой точно всё хорошо? Не хочешь сказать, что произошло? Я ведь всё равно узнаю, Астрид, не станет ли хуже после этого?

На самом деле, мысли о Квентине уже получилось затолкать подальше, но вот мысли о лодыжке, которая распухла и болит как раз и притупляет алкоголь. Я уже сняла туфли под столом и думаю, что ногу уже обратно будет не запихнуть.

— Да упала я и всё, Питер, — я спокойно поднимаю на него взгляд и отпиваю остатки вина, поворачиваясь на официанта. Питер перехватывает мою руку и кладёт обратно на стол, прижимая своей, явно заставляя обратить на себя внимание.

Я хочу уже спросить его, что случилось, но не набираюсь сил под его взглядом, он буквально залезает внутрь и что-то ищет, и я не понимаю, что именно.

— Астрид, послушай, — Питер не убирает руки, а только сжимает запястье. — Я должен сказать это сейчас, поэтому не перебивай, — я киваю, не представляя, что будет дальше. — Астрид Калхен, ты выйдешь за меня? Я готов делить с тобой всё, буквально всё, а то, что было, прошло, для меня больше не имеет значение, что ты тогда сбежала и разбила сердце — ты вернулась и стала другой. Может, именно этого нам и не хватало в отношениях. Ты показала, что готова быть в семье, со мной и ты вернулась именно за этим, а не по другим причинам. Астрид, я больше не смогу тебя отпустить, если ты согласишься — будешь буквально моя. Не хочу, чтобы ты разбивала мне сердце, снова. Поэтому если не готова, откажись сейчас, и я отпущу тебя, больше шанса вернуться не будет. Ты оборвёшь все нити.

Кровь внутри как будто замерзает, и я смотрю на его губы, на то, как они складываются и ждут реакции, ждут согласия или потерю всего. Он даёт шанс уйти и начать новую жизнь, возможно, вернуться к друзьям, но согласись я, больше не увижу брата и не смогу отомстить ему и Квентину, поэтому я просто не могу уйти раньше, я уйду только с кровью на руках, не раньше.

— Питер, я… — Я знаю, что слова — это не всё, далеко не всё, поэтому я привстаю на здоровую ногу и, наклоняясь к Питеру, целую его в губы, скрывая свои глаза, пока скажу. — Я согласна.

Питер встаёт следом и привлекает меня к себе, пока я морщусь от боли в щиколотке и пока нам аплодируют близ сидящие люди. Я знаю, Питер не станет больше здесь сидеть, он тянет меня за собой, я неловко прихрамываю, поэтому он привлекает меня к себе, прижимая к боку, беря большую часть веса на себя. Машина уже стоит перед рестораном, и он аккуратно усаживает меня на заднее сиденье и сам садится за руль, поглядывая почти всю дорогу на меня через зеркало, как будто каждый раз проверяя, не выпрыгнула ли я из машины, не исчезла ли.

У дома мы оказываемся так быстро, насколько возможно. Питер помогает выйти из машины, и когда щиколотка снова подгибается, Питер подхватывает на руки и заносит в дом. В доме тихо, я прижимаюсь щекой к Питеру, зная, что будет дальше, так я продаю не только свою душу, но и тело. Я сжимаю рубашку Питера, расстёгивая пуговицу сверху и выводя на коже узоры, как раз когда он останавливается и встаёт, как статуя. Перед нами стоит Кристофер и проводит взглядом по Питеру, по мне, по моей руке и ноге. На его лице ничего не отображается, по крайней мере, я ничего не вижу, пока он просто не отходит в сторону, шумно выдыхая, когда Питер проходит дальше, слегка расслабляясь.

Это всего лишь игра, огромная и очень сложная. И так хочется сказать это Кристоферу. Что я заберу всё, что дорого Питеру за нас, за наши потерянные два года и отношения — Кристофер сейчас посмотрел на неё долгим взглядом впервые за её появление. Я даже ничего ему не объяснила, просто снова сделаю больно.

Питер заносит в свою комнату и опускает на кровать. Я впервые здесь за долгое время, но как будто ничего и не изменилось, как будто ему было важно оставить прошлое, когда мы ещё вместе. Только это никак меня не трогает — я уже не тот человек, чувства прошли. Осталось только отыграть последнюю сцену и слиться с ним, затолкав подальше омерзение от самой себя.

Он снимает с меня туфли, чулки и, наклоняясь, расстёгивает молнию сзади, стягивая атласную ткань с тела. Питер замирает, разглядывая меня и шумно сглатывая, так намного проще пустить ему пыль в глаза и скрыть свои истинные чувства.

Питер снова целует меня, раздвигая ноги и сразу после этого стягивает галстук, расстёгивает рубашку, которую я тоже помогаю снять, когда она падает на пол. Уверена — назад дороги нет, придётся позволить ему всё, что он захочет.

Когда я касаюсь его кожи на секунду, вспоминаю прошлое, как это было раньше, а особенно в первый раз. Запах его кожи не изменился и это единственное, что ещё вызывает во мне теплоту. Он уже прижимает своим весом к кровати, касаясь рукой бедра и отводя в сторону трусики, когда снизу раздаётся шум, возня. Питер вскакивает с кровати даже раньше, чем гремит выстрел. Он уже выхватывает пистолет из штанов и оказывается у двери, приоткрывая её, снова закрывает и вытаскивает ещё один пистолет из ящика, буквально толкая его в руки.

— Астрид, стреляй на поражение во всех, кто станет заходить в дверь, как учили, — я не успеваю ответить, когда он быстро поднимает с пола рубашку и кидает в меня. — Одевайся.

Питер исчезает за дверью, пока я быстро накидываю её на себя, застёгивая на пару пуговиц. Только Питер не учёл того, что я не стану оставаться здесь и ждать, пока там разрулится всё само собой, там Крис, а его я бросить точно не могу. Опираться на ногу не представляется возможным, поэтому я, прихрамывая через боль, добираюсь до двери и приоткрываю её, внизу увеличивается шум и перестрелка, даже слышен крик и переговоры по рации. Наверху лестницы я замечаю людей Питера, самого Питера и Криса, прячущимися за стеной и выскакивающими, чтобы сделать еще выстрел. Они защищаются от людей во всём чёрном, как от спецслужб, и если это правда они, то мне в последнюю очередь стоило сейчас стоять с пистолетом, сжимая рукоять — я могу сесть с ними так же надолго, как Питер и его бизнес.

Только за секунды пока я кое-как спускаюсь по лестнице, прижимаясь к стене, не слышно ни одной команды или того, чтобы они озвучили, кто они и что стоит сдаться — это не спецслужбы, значит, враги Питера, которых явно было не так и мало.

Я останавливаюсь у шкафа, через проём от Питера и Кристофера и быстро выглядываю ещё раз в комнату. Стоит мне бросить взгляд на пространство, и я сразу замечаю только знакомую кудрявую шевелюру Глена, отчего у меня сводит руки, и я не прячусь назад, наблюдая, как он стреляет в людей Питера и, прячась за выступ стены, ловит взглядом меня. Пока мы не разрываем зрительный контакт, плохо соображая, как такое возможно. Я перебегаю пространство и оказываюсь ближе как раз в тот момент, когда Питер хватает меня за руку, останавливая.

— Я же сказал: быть в комнате!

Я знаю, это глупо, что я и так всё разрушу, но я одёргиваю его руку, а когда поворачиваюсь, Глен уже не один. За ним стоит Квентин и приставляет пистолет к голове, идёт к нам с Питером, пока рядом слышны выстрелы.

— Что ты делаешь? — Питер приходит в себя раньше, чем я.

— Это она их привела!

— Нет, — тихо говорю я, направляя пистолет перед собой.

— Я ей верю, — говорит Питер, даже не смотря на меня и не замечая того, как я буквально поглощаю Глена глазами, надеясь, что он верит мне, я не позволю его обидеть.