Какое-то время играем в «Правду или действие». Наше дурачество каждому преподносит какой-то сюрприз: Глен сидит с боевым макияжем на лице, Ронану пришлось раздеться догола, Астрид пришлось петь нам песни голосом Дарт Вейдера, Тэйт сидит понурый после того, как мы обкорнали его волосы, это была идея Ноа, как и все эти безумные идеи. Моро настолько пьян, что спрашивает, откуда у меня такой дорогой костюм. Якобы он знает портного, который мог его сделать. Перевожу это в шутку, и игра продолжается, к счастью для меня.

Это настолько интересно и весело в такой компании, что даже я совсем не замечаю времени. Успеваю снова забыть, что нас выгнали из кампуса, в меня недавно стреляли, и я этого не почувствовал, мы спасли Астрид из лап непонятно кого. Да и такое чувство, как будто ситуации с девушкой Ноа не было на кухне. И мы все тут словно обыкновенные люди. Не помню, что ничего не чувствую, о той ночи, о том, что я Синдром Души. Что я за человек без них? А с ними совсем другой. Целый.

Всё в очередной раз рушится. Во входную дверь звонят и нетерпеливо колотят.

— Ну, что ей ещё надо?! — ворчит Моро и встаёт с дивана.

— Это точно не она, — хватаю его за лодыжку и спокойно отпускаю его. — Будь осторожен.

Ноа улыбается, но за этой улыбкой кое-что скрывается, и кивает. Проходит время, и слышно, как открывается дверь, происходит диалог, который невозможно разобрать, Ноа просит подойти меня. Все остальные так же насторожены. Особенно Глен и Астрид. Я наклоняюсь к Глену.

— Будь начеку.

— Ты тоже, — он хлопает по плечу. Не чувствую, а всего лишь вижу.

— А ты, — обращаюсь к Астрид. — Не отходи от него.

Встаю с колен и думаю, зачем я мог понадобиться Ноа у двери. В прихожей, наконец, вижу Ноа и то, как посерело его лицо. И тут в дверях блистает хорошо различимая форма, двигаюсь дальше, не совершая ошибки. Стоит только слегка остановиться, и всё: пиши пропало. Думаю, где мог попасться и просчитаться. Синдромом души или пока спасал Астриду. Где? Как сильно ошибся? Как выгородить Астрид? А как Глена? Не могу позволить им пойти на дно со мной. А как спасти Ноа? А Ронана? А Тэйта? Боже, ну что мы только натворили? «Дыши, Фрэнк, дыши. Они еще ничего не сказали. Абсолютно ничего. Это всё может быть ошибкой». Да кто хоть в это верит в нашем мире? У нас ни одна ошибка не остаётся незамеченной. О наших просчётах при малейшем желании может узнать весь мир. Полицейские поднимают взгляд от блокнотов, один из них улыбается мне:

— Вы Фрэнк Хоук, как я понимаю? — от моего имени его улыбка становится только шире.

«Что с ним не так? Так себя полицейские не ведут!» - проносится в голове.

— Да, это я. А могу увидеть ваше удостоверение?

Второй офицер хмурится, а тот, что здоровался:

— Конечно-конечно, ничего другого от вас, студента криминалистики, и не ожидалось.

Медленно достаёт из кармана, так же неторопливо раскрывает. Намеренно тянет время, только не понимаю зачем, стараюсь выглядеть спокойным, но моё внимание рассеивается, потому что Ноа рядом «сдаёт», а я все боюсь, что они пустят в ход оружие. Когда он открывает удостоверение, одного взгляда хватает, чтобы понять — это отвратительная подделка. Специально рассматриваю его дольше, чем нужно, а когда поднимаю взгляд вверх, понимаю, что офицер улыбается только шире. Он знает, всё знает.

— Теперь можем задать вам пару вопросов?

— А в связи с чем? — осторожно спрашиваю я.

— Это просто беседа. Вы можете помочь прояснить правоохранительным органам кое-какие моменты в расследовании.

Никто из нас не отвечает, и я боюсь совершить ошибку. Еще одну, которая может всем нам стоить свободы, а то и жизни.

— Так можно ли зайти в дом? На ногах всю смену.

— Конечно, если только хозяин не против, — намеренно перевожу стрелки на Моро, чтобы обратить внимание на улицу: что-то там не дает покоя с того момента, как я пришёл. Что-то выпадает из общей картины и очень важное. В глаза бросается машина на другой стороне улицы. Чистая, без затемненных окон, блестящая, светлая, но совсем несвойственная этому району: здесь живут богачи, а это только средний класс.

— Наверно, будет не гостеприимно, — говорит Ноа и двигается в глубь дома, я за ним, следом офицеры.

— Уведи Астрид в укрытие, они не должны её видеть, — говорю шепотом, не даю Ноа ничего ответить и роняю какую-то вазу с тумбочки, мало заботясь о том, сколько это может стоить. Нужно задержать их, совсем немного времени, если Моро не станет помогать, то уж Глен должен догадаться о том, что здесь что-то не так.

— Осторожно, офицеры! Сейчас принесу совок, а вас проводит Фрэнк.

Двигаемся медленнее, чем могли бы, и без лишних слов, молюсь, чтобы этого времени хватило на всё про всё. Когда мы выворачиваем в гостиной, Тэйт с легкой непринужденностью фоткает, как Глен и Ронан поглощают пиццу. И я понимаю, что беглянки нет, значит, одним вопросом сейчас будет меньше.

Офицеры садятся на пустующий диван, оглядываются по сторонам:

— Нечасто приходится работать в таких домах не по убийству, — Тэйт давится жидкостью из стакана. Так сильно кашляет, что Глену приходится стучать ему по спине. — В общем, у вашего друга отличный дом, — заканчивает офицер. Напрягает, что второй все так и молчит, он не произнёс ни одного слова, такое чувство, что анализирует всё, что видит. Окружение, чувства, предметы, одна лишняя деталь может нас подставить.

— Вы сюда пришли не интерьер оценить, — говорю я.

— Тише, ковбой. Это простая вежливость. А ваши друзья будут присутствовать?

— Мне нечего скрывать от них, офицер.

— Что ж, — тип лезет в свою необъятную куртку и достаёт папку. Выглядит она как тысячи других дел в полиции.

— Фрэнк, хотел узнать, видели ли вы эту девушку? — и протягивает фото в мою сторону. Могут выдать только зрачки, надеюсь, они не замечают. На фотографии оказывается Астрид. Выглядит иначе: младше, испуганный вид, её лицо не уродует огромный синяк и можно с уверенностью сказать, что и тогда она была красавицей, которой ничего не нужно делать. Ни макияжа, ни красивой одежды — сама по себе создание богов. «Господи, ну что вообще придумываю-то?»

— На фотографии она выглядит моложе, — комментирует офицер. — Но это всё, что можно было найти.

Ловлю себя на мысли, что они просто хотят показать нам власть, что, может, сейчас и не будет борьбы в открытую. Допускаю мысль: у них даже нет оружия, но это не значит, что сегодня это закончится. Она нужна им, нужна им так сильно, и они ни перед чем не остановятся. Проще сказать: Питер никогда её не сможет отпустить на четыре стороны, она его счастливая звезда. Золотая птичка. А как говорится, все красивое должно быть под замком. Поэтому я знаю, что должен делать: сыграть в их игру, но не в открытую. Так сложно удержаться, чтобы не помучить их. Не знаю, те ли это люди, что тогда в нас стреляли, хорошо хоть, что не видно той царапины на лице от осколка или пули.

Долго рассматриваю фотографию, тяну время, Глен сидит рядом, его пальцы слегка дрожат, поэтому встаёт, идёт ко столу и наливает себе в стакан воды. «Молодец», — говорю сам себе. Должны делать вид, что всё в порядке вещей.

— Да, кажется, я её видел, — произношу, отрываясь от фотографии и откладывая папку. — А по какому делу ее ищут? Нам, что, следует опасаться её? — надеюсь, что уловка выглядит правдоподобно. — Раз вы приходите в три часа ночи в дом моего друга.

Молчу о том, что никто, кроме сидящих здесь, не мог знать, где нахожусь. Есть два варианта: а) здесь крыса (во что верится с трудом), б) за нами вели слежку (значит, или знают наверняка, что она с нами, или догадываются). И все становится намного серьёзнее. Что они ещё могут знать?

— Нет, она не опасна. Не в том плане, в котором вы думаете — не психически больная.

— Это хорошо, а вообще все её видели на собрании клуба. Да и то пару минут. Они о чём-то спорили с Адамом Миллером. Больше её я не видел, — ложь даётся просто, что я даже не удивляюсь. Офицер качает головой.