— Гут, — кивнул Гротте, поддерживая игру. — Яволь.
— Благодарю, товарищи. Все свободны. До следующей встречи на полигоне!
Конструктора зашевелились, подобрали блокноты. У двери Зальцман подмигнул Троянову:
— Лева, представляешь, как сейчас королей неба вздуют? А то и алюминий им, и лучших работников им… Ох, там есть что унифицировать. У нас хотя бы заправочная горловина всегда сверху, а там на каждом самолете лючок заправки еще найди попробуй! И на каждую гайку особый номер ключа, додумались же!
Лев хмыкнул:
— Думаю, теперь всех так вздуют. Ворошилов шутку понял, уже не забалуешь. Знаешь что? Надо предложить форму для танкистов со вшитыми наколенниками. Хорошо, что фанера — как представлю, что так бы о броню коленом ударился, к докторам бы улетел точно!
Кошкин ощупал черноволосую макушку:
— Вы правы, коллеги. Надо бы и шлем получше. Пилотка немецкая не подходит.
Немцы переглянулись. Гротте перевел сказанное на хохдойч, и Книпкамп, отняв от лба грелку, грустно кивнул.
* * *
Грустно кивнув сразу всем за столиком, пилот опустился в жалобно скрипнувшее плетеное креслице.
— Полно вам хмуриться, синьор! — высокий брюнет с княжеской осанкой подмигнул грустному летчику вполне залихватски. — День солнечный, теплый. Вчера пришел пароход с зерном из Mariupol’a, так что голод Республике уже не грозит… Или же, сохрани Пресвятая Дева, у вас произошло что-то нехорошее?
Пилот испустил двухметровый вздох и махнул официанту. Тот мгновенно выставил посреди столика оплетенную бутыль кьянти — вкусы постоянного клиента он знал. Затем официант движениями фокусника расставил четыре стаканчика. И только после этого открыл блокнот:
— Синьоры?
Синьоры переглянулись. По капризу судьбы, все они оказались брюнетами, но все разными. Стройный, улыбчивый, кареглазый Роберто в превосходном сером костюме, достойном князя. Ну да это Италия, здесь безработный слесарь поучит одеваться английского лорда.
Слева от Роберто держал ровную улыбку здоровенный моряк — даже сидя, он заметно возвышался над соседом. Черная шерстяная форма, на столике бескозырка с неразборчивыми золотыми буквами. Глаза темно-темно синие, что именно для Фиуме самое обычное дело. Море Ядранское, земля славянская. Хорваты чуть не поголовно синеглазые брюнеты.
А вот слева от моряка… Пилоту сперва показалось, что за столиком ребенок. Нет, все же молодой человек: очень серьезный взгляд и по-взрослому твердые складочки в уголках губ. Очки в тонкой железной оправе. Идеально ровно уложенные блестящие черные волосы, серый костюм, на столике хорошая шляпа. Безусое лицо, напряженное, как у всех, не понимающих разговора. Вот моряк вполголоса перевел сказанное на… На какой язык?
По движениям рук собеседников Марко сразу понял, что Роберто вырос в хорошем богатом доме, моряк вырос в собственном кителе, азиат же привык носить что угодно, только не пиджак.
— … Синьоры, осмелюсь порекомендовать рыбное блюдо, сегодня повару оно удалось особенно хорошо. К тому же, нашему гостю, — официант одними глазами показал на маленького азиата, — мясо или сыр могут показаться непривычными. Случалось.
— Когда же? — удивился Роберто.
— Лет восемь назад, — прищурился официант, — японцы воевали здесь против гуннов и австрийцев. После победы их эскадра заходила и в Фиуме. Я был мальчиком, помню только, как бежал по набережной и кричал: «Покатай меня, большая Тачикома!»
Выслушав перевод, маленький японец заулыбался вполне человеческой, приятной улыбкой:
— Tachikoma wa inakatta. Katsura, Sakaki… — и добавил еще, что моряк перевел:
— Синьоры, наш гость сообщает, что здесь действовала Вторая Эскадра. А там не было эсминца «Тачикома». Такого корабля вовсе нет в Императорском Флоте. Возможно, «Кацура» или «Сакаки»?
— Надо же, — покрутил головой Марко, — так это не сказки, что бритты считали ваш флот лучше французского и нашего?
— Не сказки, — подтвердил моряк. — Но давайте уже заказывать?
Официант продолжил с того же места:
— Тогда-то хозяин и запомнил, что японцу лучше всего предлагать рыбу. Остальное… Лучше не сразу.
Снова моряк вполголоса обратился к азиату — и тот уверенно кивнул, почти поклонился. Тогда официант, просияв, удалился в сторону кухни. Под полосатым тканевым навесом воцарилось несколько неловкое молчание.
— Меня вы все знаете. Позвольте представить остальных, — сказал тогда моряк и повернулся к итальянцу справа:
— Синьор Роберто Орос ди…
Синьор предостерегающе поднял руку, и моряк замолчал. Повернулся к маленькому японцу:
— Хорикоши Дзиро. Здесь Хорикоши — фамилия.
Дзиро кивнул. Моряк почему-то вздохнул и показал на пилота, утирающего пот белоснежным платком с вышитыми буквами DO:
— Марко. Ваш пилот, синьоры. Он доставит вас… В оговоренное место. А уже оттуда вас проводят.
— Мы можем узнать, где это и почему нельзя просто уехать с обратным рейсом зерновоза?
Вместо моряка заговорил грузный Марко, убрав платок в карман чистого, хотя и здорово измятого, комбинезона:
— Синьор… Орос… К сему есть два препятствия. Первое и главное: фашисты в Италии, конечно, сильно потеряли от гибели Муссолини. Но, неожиданно, в гору пошли фашисты французские с испанскими. Фиуме открытый город, здесь невозможно сохранить в тайне ваш отъезд на корабле анархистов.
Моряк опять перевел сказанное азиату, и тот попросил в ответ на несколько ломаном, но вполне понятном, языке:
— Говорить по-английски, прошу. Мне не вредить практика.
Роберто знал английский, Марко не зря угадал в нем аристократа. Моряку, судя по спокойному лицу, тоже приходилось объясняться не только с портовыми девками, переход на другой язык его не испугал. Ну и сам пилот-контрабандист поневоле выучился общаться с клиентами на языке Туманного Альбиона. Так что дальше разговор пошел на языке, хоть и далеком от шекспировского, но зато понятном всем без перевода.
— И куда же мы направимся?
— В Тарнобжег, синьор Орос, — Марко разлил кьянти по стаканчикам. — А оттуда уже канал налажен, вас проводят, не беспокойтесь. Итак, синьоры! За то, чтобы количество взлетов равнялось количеству посадок!
Выпили, вдыхая запах тающей в соусе рыбы: официант уже тащил поднос.
— Как вы догадались, что я тоже летчик?
— Рыбак рыбака, синьор Орос…
— Я тоже немножко авиатор, — храбро заявил японец. — Я стажировал на фирма Капрони. Милан, Талиедо.
— А! — Марко утер губы все тем же вышитым платком. — Новый завод, построенный в годы войны. И как вам?
Японец поглядел на затейливый фасад Ядранского Дворца, и все за столиком повторили его движение. Строили дворец как обычное управление железной дороги, когда город Фиуме принадлежал еще Австро-Венгрии. То есть, уже тридцать лет назад… В первом этаже большие залы для посетителей и торжественных приемов, во втором и третьем кабинеты сотрудников. Четвертый и пятый — квартиры для начальства. С одной стороны, удобно: на работу ездить не надо. С другой стороны, и отговариваться нечем. В квартире или в кабинете, но нужный тебе начальник так или иначе здесь, не нужно бегать в поисках по всему городу.
Тут архитектор, наверное, спохватился, что здание получается кирпич кирпичом, только здоровенным. И пририсовал сверху целых три купола: по краям два поменьше, в центре один большой. Вот это уже неплохо выглядело с моря.
На солнечно-желтый главный фасад, выходящий к набережной, архитектор поставил четыре большие мраморные фигуры: Капитан, Боцман, Рулевой и кто-то еще, Марко все забывал, кого символизирует четвертый монумент. А траттория, где мужчины сейчас пили, выходила к боковому фасаду Дворца. Здешние четыре статуи символизировали четыре направления той самой железной дороги, дирекция которой помещалась в богато ускульптуренном здании… Все равно кирпич!
Выше солнечно-желтой штукатурки, выше полированного мрамора фигур, сейчас надстраивали шестой этаж. Марко подумал, что купола, пожалуй, станут ниже, лучше бы их поднять. Иначе дворец, и до того не слишком-то стройный, окончательно сделается оплывшим, тяжеловатым… Как стареющая женщина, внезапно понял Марко и вздрогнул от неожиданно накатившей тоски.
