А здесь добропорядочный Средний Запад; вот чем тебе нехорош «Даймлер-Мотор-Гезельшафт» в триста сил? Или вот «Фиат» этого года, отличная же машина. Зачем тебе «Тесла-Форд», к нему же прицеп с батареями таскать придется? Впрочем, заправочные и зарядовые станции, мотели, кафе и всякие автодорожные услуги растут нынче в Америке, словно грибы после дождя…

Переговаривающиеся джентльмены собирались в просторном доме, как бы вырастающем из окружающего ландшафта. Четыре крыла сходились к центральной гостиной, вокруг весело прыгающего в камине огня. У очага дворецкий с классическими рыжими бакенбардами умело повелевал небольшой армией слуг, сервирующих простой и внушительный ужин, достойный настоящих мужчин. Виски, мясо, немного зелени и снова мясо, и снова виски.

Вдоль нешлифованного камня стен как бы лениво прохаживался охранник в образе скучающего cowboy, картинно положив руку на некартинный кольт. Еще несколько boy’s ненавязчиво появлялись в широких окнах, тускло поблескивая вороненными длинными стволами.

Над стенами жадно протянулись к холмам и деревьям плоские крыши террас. Хозяин дома раскачивался в кресле на такой вот плоской крыше западной террасы, лениво махал рукой гостям:

— Окей, мальчики, рад вас видеть! Мясо сейчас будет!

Мальчики, многим из которых перевалило за сорок, а некоторым и за полвека, проходили по безукоризненно-чистой плиточной дорожке, занимая предупредительно подвинутые кресла. Кивком благодарили за поднесенный стакан виски — хозяин дома не признавал модных напитков, сладких напитков, женских ликеров… Короче, ничего не признавал, кроме виски собственной выделки.

Некоторые из «мальчиков» посещали Сасебо, Осаку и Нагасаки. Они теперь удивлялись сходству дома в сердце Среднего Запада с храмами страны микадо. Архитектор дома, легендарный Френк Ллойд Райт, мебель тоже проектировал сам. Дом Уиллитса он выстроил задолго до Великой Войны, и постарался сделать все так, словно бы дом вырос посреди Иллинойса сам собой, еще до индейцев.

Джентльмены расселись вокруг огня, перебрасываясь ничего не значащими фразами. Собралось всего дюжина человек, но именно эта дюжина, по словам полковника Хауза, «на самом деле управляла Америкой».

Наконец, хозяин дома спустился с крыши. Все приглашенные приветствовали его поднятием стаканов.

— Курите, джентльмены, — выполнив этой фразой долг вежливости, хозяин устроился в таком же кресле-качалке, только уже перед камином и погрузился в якобы равнодушную дремоту.

Джентльмены, однако, прекратили посторонние разговоры, отставили стаканы и посмотрели все на упомянутого полковника Хауза:

— Итак, сэр?

Полковник обвел глазами собрание:

— Все ли согласны, что следует молчать о нашей встрече? Что не следует упоминать никаких имен, адресов, никакой конкретики?

— Право, мы не дети! — обиделся банкир с выправкой флотского офицера; собственно, на флоте он когда-то и служил.

— Простите, — без малейшего раскаяния отозвался полковник. — Сами понимаете, предупредить обязан… С целью согласны все?

Над овальным полированным столом прошелестела волна угрюмых кивков. Нью-йоркский адвокат, представляющий здесь нескольких сенаторов, промахнулся вилкой мимо тарелки и вернул серебро на фарфор под цепкими взглядами. Полковник Хауз кивком пригласил его высказываться. Адвокат оправил галстук, поморгал набрякшими веками на прыгающее в очаге пламя и озвучил позицию своей группировки:

— До сих пор мир был одним целым. И правила игры нас устраивали. Что на Уолл-стрит, что в джунглях Гондураса имелось универсальное мерило успеха — деньги. Все просто. Сейчас возникли страны… Упомянутая Германия, Венгрия, какие-то мелкие республики: Тарнобжег, Фиуме. Позвольте мне не утомлять вас перечислением.

Чувствуя по запаху, что мясо уже дожаривается, джентльмены согласились.

— … И, разумеется, Россия. В их мире — мы называем его «второй мир», чтобы четко отличать от нашего, «первого» — деньги больше не являются меркой, эталоном, даже, черт побери, мечтой. А коль так, мы не можем их… Э-э… Включить в нашу зону влияния.

— Скупить, — хмыкнул старый хозяин дома, подходя к столу. — Так проще, а избирателей тут вокруг, кажется, не наблюдается?

Прошелестела волна коротких смешков.

— Кушайте, мальчики, — велел хозяин, проводя рукой над шеренгами тарелок, подаваемых молчаливыми слугами. — Чтобы победить коммунистов, надо хорошо кушать. И не пропадать же мясу, мои парни старались. Вот отличный «рибай», толстый кусок без кости, с жировой прослойкой, срезанный с реберной части. А рядом «стриплойн» — тонкий слой мяса без кости со спины. Да, вот этот, почти треугольный. Попробуйте «филе-миньон», самый сочный, нежный и вкусный. Из единственной в теле быка круглой мышцы. В Нью-Йорке вам такого не подадут нигде! Для горожан все это «стейк», они не различают сорта.

Хозяин с явной гордостью почесал выдающееся пузо и продолжил:

— С внутренней части лопатки нарезали стейков «Англетер». Мой повар учел, что некоторые мальчики… Уже взрослые. Смотрите, целое блюдо «ром-стейков» — очень тонких, тщательно отбитых, не опасных даже для моих старых зубов.

Старик вернулся в кресло, прихватив тарелку именно с «ром-стейками». Прочие также расхватали себе мясо по вкусу. Довольно долго все жевали в сосредоточенной тишине, вдыхая запах корицы и перца.

— Сэр… Нам незачем побеждать коммунистов. И даже в мыслях так лучше не выражаться, — тихо сказал полковник Хауз, когда мясо уже начали запивать «копченым» виски с тонким ароматом дыма.

— Ты прав, сынок, — хозяин дома икнул и утер губы салфеткой, которую тут же бросил в камин. — Перед убоем бычка я тоже чешу его за ушком.

Снова волна ухмылок.

— Сэр, — поинтересовался высокий, худой владелец автоконцерна, «личный враг» Форда, — я не вижу здесь представителя… Э-э… Островитян.

— Сэра Уинстона мы не позвали.

— Отчего же? Опыт человека, лично встречавшегося с… Объектом… Нам неоспоримо полезен, — банкир-офицер тоже вытер губы и тоже сжег салфетку в камине.

— Сэр Уинстон трижды встречался и говорил с… Объектом. — Полковник Хауз почти незаметно вздохнул. — Как знать, нет ли на сэре Уинстоне где-нибудь золотистого клейма?

— Даже так?

Полковник не ответил. Джентльмены раскурили кто трубку, кто сигару. Кто-то налил в свой стакан золотистого пшеничного самогона — того самого хваленого виски — и засыпал колотым льдом. Кто-то, подобно полковнику Хаузу, просто недвижимо глядел перед собой.

— Следовательно…

— Доктрину Монро мы можем отбросить не раньше, чем флот будет к этому готов, — отозвался седой краснолицый адмирал. — Здесь помогла бы какая-нибудь международная конференция. Скажем, ограничить наибольший тоннаж флота в соотношении пять-пять-три. Пять и пять нам с… Островом. Три — японцам. А в нужный срок мы из этой конференции выйдем.

Адвокат наклонил голову:

— По вновь открывшимся обстоятельствам, как у нас говорят.

— А Франция?

Адмирал переглянулся с генералом, оба кивнули и моряк ответил:

— А что, джентльмены, мы сами будем воевать с большевиками? К чему ограничивать Францию? К тому же, без нашего кредита они ничего и построить не смогут!

— После подсчета потерь во Франции говорят прямо: «Лучше пусть нас победят, чем снова Верден!»

— Значит, нужно подождать, пока вырастет новое поколение, только и всего, — пожал плечами под клетчатой ковбойкой хозяин дома. Полковник Хауз проглотил ругательство. Именно такими словами говорил невысокий черноволосый анархист в Зеркальной Галерее Версаля, на конференции. «Когда народится новое поколение, не знавшее холода штыка под сердцем…» Безусловно, всего лишь модный штамп, острая фраза, подхваченная журналистами. Но все же, все же, все же…

Полковник Хауз одолел неприятное ощущение под ложечкой — должно быть, стейк оказался чересчур острым для его застарелой язвы — и уточнил:

— Итак, цель?

— Цель простая, — банкир-офицер залпом допил стакан, погремел кубиками льда, прокашлялся и отчеканил: