Слегка рассерженная, блондинка развернулась на каблуках и пошла на выход из комнаты. Тут до меня дошло, что можно было не разуваться. Черт побери, после воскресной пьянки мне пришлось выкинуть носки, которые были испорчены сухим цементом. Так еще и полы холодные. Лев тоже был обут в уличные ботинки. А ноги Ромы украшали тапочки-зайчики, что меня вовсе не удивило.

Ну да к черту эти рассуждения об обуви. Важнее всего то, что происходило в ванной комнате между Кирой и моей Мерлиной. Я сильно запереживал и присосался к бутылке. Отлип от нее я с кривой гримасой и тошнотой, подкатывающей к горлу. Как раз в этот момент в помещение вошла Мерлина. Расстроенная. Я тут же впился в нее взглядом, полным надежд, а она лишь равнодушно махнула мне рукой в знак приветствия.

–Ну как там, Мери? – спросил Рома, хоть взгляд его выражал состояние безучастности.

Мерлина прошла к нам и села возле.

–Пьет, – тут она повернулась ко мне,– а тебе, Турик, она привет передавала.

Я замялся, но все же спросил:

–Мне следует знать, в чем дело или лучше не лезть?

Мерлина неуверенно пожала плечами, но сказала:

–А ты иди и сам посмотри, как она там.

Слишком легкий стук в дверь выразил мою неуверенность, но затворница разрешила войти, что я и сделал. Посреди светлой ванной комнаты сидела скукоженная заплаканная девушка с размазанной по всему лицу яркой косметикой, растрепанным пучком жестких черных волос и огромной печалью в глазах. Рядом валялась пустая бутылка колы. В руках Кира сжимала бутылку с остатками рома. Я оценил ситуацию и сказал:

–Пожалуй, если ты не против, я принесу добавки и присоединюсь к тебе.

Легкой полуулыбкой Кира выразила согласие.

Я вернулся в комнату. Мягко говоря, я был удивлен, когда увидел перед собой девушку, казавшуюся мне сильной и мудрой, в таком состоянии. Но все мы люди. Каждый из нас способен оказаться на ее месте. Тем более, я ее совсем не знаю, может для нее это в порядке вещей.

–Ну и как? – спросила Мерлина.

–Думаю, мы побеседуем, – ответил я, взяв свою открытую бутылку мартини,– только вот не введешь меня хотя бы чуточку в курс дела?

–Конечно, – Мерлина вздохнула, – раз Кира решила с тобой обпить это дело. Помнишь, она говорила про билеты на балет?

Я кивнул.

–Виктор В. ее возлюбленный. Бывший. Вчера мы ходили на балет.

Мерлина замолчала и многозначительно уставилась на меня, глазами говоря, что пора бы уже идти к Кире, не стоит заставлять ее ждать.

Я кивнул, встал и вернулся в ванную.

Сев рядом, я протянул подруге своей возлюбленной бутылку. Она приняла ее.

–Ну что, Артур, добро пожаловать в клуб неразделенной любви? – съехидничала Кира, которая была уже изрядно пьяна, и сделала очередной за день глоток алкоголя.

Я сделал вид, что не понял ее реплики, но она тут же ее развернула:

–Я же вижу, что ты тоже безответно влюблен в Мери.

–Почему тоже?

–Потому что я тоже безответно влюблена.

–В Мери? – я попытался разрядить атмосферу. Получилось: на губах Киры мелькнула неуверенная улыбка.

–Ах, если б в Мери… Давай расскажу.

И Кира рассказала.

В детстве мама отдала ее в балетную школу. А почему бы и нет, девочка была стройна, даже очень. Худышка, проще говоря. Гибкая, ловкая и подвижная. Занималась она на коммерческой основе в общем классе, где были детки разного сорта, даже одна пышка. По мере взросления Кира влюблялась в балет все больше, но балет не влюблялся в нее. В тринадцать лет она услышала вердикт строгого педагога: у этой девочки нет будущего в танцах, слишком она несуразна. Пришлось покинуть школу, оставить любимое занятие и свыкнуться с травмой, которая осталась у нее после стольких лет детства, проведенного в мире танцевального искусства. Однако, помимо травмы этот мир оставил Кире еще кое-что. Точнее, кое-кого. Она училась в одной школе с мальчиком, Витей, который был весьма хорош и подавал надежды. Но Кире в нем нравилось не это. Скорее, его добродушная улыбка, дружелюбие, отзывчивость и прочие человеческие черты. Ему в Кире тоже много чего нравилось. Они были ровесниками, к слову. И к пятнадцати годам оба поняли, что нравится им не только дружить. Они стали держаться за руки, обниматься, целоваться. В общем, у них завязались подростковые романтические отношения, которые оба воспринимали с огромной серьезностью. Кира жила своей жизнью и развивала свой путь. Витя – свой, балет. Он стал ее первым мужчиной. Все было очень серьезно. Казалось, ничто не сможет разорвать их союз, так сильно они друг с другом срослись. Одна душа на двоих, что-то в этом роде. Но только вот в двадцать лет Витю позвали выступать в столицу. Кира могла бы поехать за ним, бросив учебу, если бы он попросил. Кира могла бы не бросать учебу и ездить к нему постоянно в гости. Кира могла бы… Но только после этого приглашения в столицу что-то обломилось. Казалось, между ними разверзлась такая пропасть, которую Витя, теперь уже Виктор, признал и принял. Он, наверное, терпя невыносимую душевную муку, отверг Киру и их любовь и уехал. Он не стал даже прощаться. Вместо него это сделала его надменная мама, которая дала девочке понять, что между ними все кончено, не стоит мешать Виктору в его успехах. Так девушка и осталась одна, в городе N, с разбитым сердцем. Казалось, его вырвали из груди, шмякнули об асфальт со всей силы, оно расплюснулось, а его еще и растоптали, вдавили, размозжили… Любовь Киры была очень сильна, она была намного сильнее этого предательства, унижения. Кира не оставила попыток связаться с Виктором, но все было тщетно. Ей оставалось лишь отслеживать его судьбу через социальные сети. Когда он достиг в скором времени еще больших успехов, можно было узнать о нем что-то новое и из статей. В двадцать два он уже начал танцевать в Европе. В двадцать четыре Европа его уже боготворила. И вот, шесть лет спустя он вернулся в город N. Кира была на его концерте. Она видела его. Она крепко сжимала руку Мери, пожирая глазами мужчину, который до сих пор был ее единственным за всю жизнь возлюбленным. Он видел ее. Она пыталась добиться встречи, походя на сумасшедшую фанатку, он об этом знал. Но все впстую. Ей лишь мельком удалось поймать на себе его взгляд, который был еще холоднее, чем воздух на вечерней улице возле театра. Но какой теперь во всем этом смысл… Это был единственный шанс что-то выяснить для себя, но шанс этот был отвергнут тем самым Витей, которого она так любила. Хотя, это тоже можно считать ответом на вопрос. И то, что Виктор В. до сих пор один, без отношений, это не значит, что в его сердце все еще есть место для Киры. Это значит, что он слишком занят для подобных увлечений. Молодость ему дана для балета. Для любви время придет после. Но не для Киры. Они с Мери пьют с пяти утра. До этого Кира просто рыдала.

–И что ты теперь будешь делать? – спросил я, когда она закончила свой рассказ.

–Ничего,– выдохнула она, присасываясь к мартин., – я буду пить, пить, пить и еще раз пить, а потом начну жизнь сначала.

–Знаешь, Кира, я где-то слышал, что психологи говорят, что если хочешь забыть человека, надо написать его имя на сигарете и скурить ее.

–Да? – она посмотрела мне прямо в глаза обреченным взглядом.– Но тогда я буду дышать им. Он будет во мне.

А ведь она права…

–Ну все равно, закурить нам не помешает, – я вздохнул, достал из кармана пачку своих крепких сигарет, протянул Кире. Она приняла мое подношение. Я прикурил ей и себе, затянулся. Густой дым медленно начал заполнять ванную комнату, пока я пытался предложить девушке помощь, – насколько этот Виктор В. тут остановился?

–Несколько дней, – отрешенно ответила она.

–Знаешь, Кира, если ты захочешь принять мою помощь, я с удовольствием сделаю для тебя, что смогу, – сказал я тоном, который умел внушить людям мою уверенность и возможность.

У меня вышло. Кира посмотрела вопрошающе. Этот взгляд я принял за знак того, что могу продолжить.

–В общем, я бизнесмен. Держу весьма крупный отельный бизнес в нашем городе. У меня очень развитая служба бронирования и информации. Если у твоего Виктора не осталось в городе N былого пристанища, я смогу включить свои возможности и найти гостиницу, в которой он сейчас находится. Может быть это даже одна из моих гостиниц. Но тут я сомневаюсь, на планерках мне никто не говорил о балетной труппе. Я прекрасно понимаю, что моя личина откроется после с твоей помощью Мери, которая терпеть не может богачей, как она мне сама сказала, но если у меня есть такая возможность, то я лучше помогу.