Моя мама стала для меня как примером силы и выносливости, так и испытанием. Я называю это «испытание отверженностью и одиночеством». Я всю мою жизнь провела рядом с моей невероятной мамой, но при этом я всегда чувствовала и знала, что по духу я ей не близка и не понятна. Даже более того. Я для нее была «немного сумасшедшая». Я говорю какие-то странные вещи, а она мне: «Лучше бы делом занялась».

О! Эта загадочная фраза «займись делом», которой можно просто отмахнуться от чего угодно, как от назойливой мухи. Эти два слова я не люблю до сих пор.

Мне, конечно же, как каждой маленькой девочке, хотелось всем на свете делиться с мамой (ведь папы у меня никогда не было). Но после моих нескольких неудачных попыток в детстве и юности поделиться с ней тайным, сокровенным, личным, я замкнулась. Мама не понимала меня. Да и не пыталась понять. И этому есть очень простое объяснение. Ей было просто не до этого.

Она боролась за жизнь моих братьев, которых безмерно любила. И боролась каждодневно, в прямом смысле этого слова.

Ей было не до моих невнятных желаний и спрятанных обид. Но я ведь была маленькой девочкой, и несмотря на то, что мне пришлось быстро и сразу повзрослеть, мне все равно сильно и беззаветно хотелось ласки. До боли, слез и детского крика. Да, простой банальной материнской ласки. Странно, что этого мне хочется даже сейчас. Мне хотелось, чтобы меня иногда гладили по голове и называли «доченька» или «моя девочка», говорили бы «моя умница», «моя красавица».

Обязательно говорите это своим детям! Не жалейте времени, не жалейте добрых слов и чувств, дарите похвалы и комплименты ежедневно, даже если кажется, что пока и не за что. Дарите авансом. За то, что ваш малыш выбрал именно вас. За то, что он рядом, за то, что он вас любит. Вполне вероятно, что вашего ребенка больше не будет любить никто, а обидеть его будут стараться многие. Всю его жизнь. Хвалите, любите, обнимайте, пусть ваш ребенок растет любимым. И тогда он обязательно будет счастлив: и сейчас, и потом.

В детстве я страстно завидовала детям, у которых были ласковые мамы. Но моей маме было не до этого. Жизнь-выживание. Жизнь-борьба. Жизнь-испытание! Это то, чем была вся ее жизнь! Без радости и спокойствия.

Я все это понимаю, но мне все равно до сих пор хочется быть понятой, принятой и любимой моей дорогой мамой. Которая, наверное, принимает меня. И любит как-то опять по-своему.

Ненавижу это слово. Не хочу по-своему. Хочу искренне, всей душой. По-настоящему! Но я знаю, что до сих пор так и остаюсь для нее чем-то непонятным и странным.

«Моя мама меня не любит, не понимает и не принимает, и так будет всегда», – думала я. Все попытки объяснить мои чувства или чем-то поделиться всегда разбивались об ее отстраненность и равнодушие.

Внутри себя я всегда испытывала острое чувство одиночества и ощущение какой-то ущербности. С раннего детства я понимала, что со мной «что-то не то», «что-то не так», что я «какая-то не такая». Но что не то и не так, и как это исправить, у меня не было ни малейшего понятия.

Я была странным ребенком с самого начала. Когда я родилась, моим братьям на тот момент было 13 и 15 лет. Мама продолжала учиться и работать, и сидеть со мной пришлось моему брату Алексею. Своего второго брата Анатолия, в своем детстве я помню очень мало. Он редко бывал дома и очень рано женился, уйдя в дом своей жены Наташи.

Мои «странности» начались с того, что во мне напрочь отсутствовало умение плакать. Я попросту не знала и не понимала, как это делать. До трех лет я не плакала никогда. Говорить же начала очень рано. В год уже болтала вовсю. Точнее, сначала я начала петь, а потом уже говорить. Любую песню я запоминала с одного-двух раз и пела, даже не зная слов, а придумывая их на ходу. Я пела всегда и везде и пою до сих пор.

Пение стало для меня отдушиной и средством ухода от боли с тех пор, как я помню себя. Этим же стали для меня книги, музыка и кино. И у меня было всего два желания. Нет, три. Найти его. Стать актрисой. И изменить этот мир. Чтобы он был прекрасным и чудесным и искрился, как родниковая вода в лучах полуденного солнца. И чтобы обязательно радуга в этом новом мире. И люди улыбаются.

Но… Мало ли о чем мы мечтаем? Чему-то суждено исполниться, а чему-то нет. Я помню с раннего детства видения, где я посылаю воздушные поцелуи огромной толпе. Где я на сцене, а сцены и декорации сменяют одна другую. И я была уверена, что именно это меня и ждет. Что это я! Увы, сейчас в сорок лет я понимаю, что это было. Я всего навсего видела ГЛАЗАМИ моего Близнеца. Я видела то, что будет с НИМ, а не то, что будет со мной. Но я увы, этого не знала, да и знать никак не могла.

А пока что я была всего лишь маленькой девочкой. Плакать я не плакала, и каким-то образом абсолютно не испытывала никакого дискомфорта, находясь в полном одиночестве. Не испытываю я этого и по сей день. Возможно потому, что мы никогда не бываем по-настоящему одни, и рядом с нами существуют миры, невидимые человеческим глазом. Возможно, именно поэтому.

Когда мне было три года, произошло то, что позже повлияет на всю мою дальнейшую жизнь. Я помню, что мне было именно три, потому что утром мама сказала мне: «Тебе исполнилось ТРИ года! Уже не маленькая!»

В ту ночь, в первый раз в этой жизни, я увидела во сне его глаза. На тот момент ему было всего 13 лет. Но тот сон я помню очень смутно. Скорее, я помню ОЩУЩЕНИЯ от того сна. Такое странное тепло внутри. Однако я хорошо помню, что уже в три, четыре года, я всматривалась в лица мальчишек, играющих со мной на детской площадке… Я искала КОГО-ТО. Я четко знала, что я ищу кого-то! Но кого?

В день, когда мне исполнилось ПЯТЬ лет, я опять очень четко снова увидела его ГЛАЗА и запомнила их в мельчайших деталях, вплоть до каждой ресницы. Я знала, я попросту ЗНАЛА, что УЗНАЮ эти глаза среди миллионов. И тогда, будучи маленькой девочкой, я уже совершенно отчетливо понимала, что должна ЕГО найти. У меня не было никаких сомнений, что я его найду. А может быть ОН найдет меня. И вот когда это произойдет, все будет как в волшебной сказке… Глупая маленькая девочка.

Еще с раннего детства у меня появилась привычка, а точнее, даже непреодолимая страсть к звездному небу. Меня с невозможной и невероятной силой тянуло к нему. Когда было лето, я выходила на балкон или на улицу и часами могла смотреть на звезды. Меня иногда охватывала такая сильная, необъяснимая и невероятная тоска по чему-то далекому, что есть на звездном небе, которую нельзя было объяснить никакими словами. Я чувствовала себя оторванной от чего-то близкого, дорогого и родного. Хотя, положа руку на сердце, это ощущение оторванности от чего-то близкого и родного преследует меня всю мою жизнь.

Мне казалось, что лишь по воле судьбы я оказалась где-то очень и очень далеко от своего настоящего дома. Там, где все чужое, странное и непонятное. Это если бы вы вдруг оказались в маленькой китайской деревушке, где вам не понятен ни язык, ни обычаи, ни повадки, ни поступки людей. Но вы там, и вам нужно как-то привыкать, как-то уживаться, как-то приспосабливаться. И вот идет время. Моментами вам начинает казаться, что вы вроде бы уже привыкли… Но вот настает тихая летняя ночь и вы, глядя с Земли на звезды, лежа на траве, чувствуете, как вам невыносимо хочется плакать. Вам хочется плакать, потому что вы страстно хотите то, чего вы и сами себе не можете объяснить. Оно там, глубоко внутри, оно не дает вам покоя, и вы не знаете, что с этим делать.

С раннего детства у меня есть привычка говорить со звездами. Я была уверена и верю в это до сих пор, что именно так я могу говорить с теми, кто знает меня, слышит, и обязательно если не поможет, то поддержит, подскажет и придаст сил. А жизнь моя складывалась так, что силы мне были нужны, и немалые. Для меня все только начиналось. И в пять лет вместе со знаниями о его глазах кончилось мое детство.

Когда мне исполнилось пять, я должна была идти в детский сад, но там не оказалось свободных мест. Алексею, моему брату на тот момент было всего 18 лет. Он был, как это позже назвали, «ребенком индиго». Он обладал сильнейшими экстрасенсорными способностями. Телепатия, ясновидение, невероятнейшая интуиция. Он был ВИДЯЩИМ, то есть знал и видел то, что не знали и не видели другие «нормальные» люди. Он был почти таким же, какой была мною глубоко уважаемая и любимая Светлана Левашова. Но ему повезло намного меньше чем Светлане. У нее была поддержка ее семьи и «видящей» бабушки. Алексей же был наедине со своим даром. Хотя тогда, около 40 лет назад, это было скорее проклятием, чем даром. Такие люди должны были пройти сквозь тяжелые испытания. Они ВИДЕЛИ, они ЗНАЛИ вещи, о которых они даже не могли никому рассказать!