– Пожалуйста, не надо о мальчике. Я не хочу… – она медленно пошла к дальней стене, зачерпнула клочок облака из окна, в котором видны были два ярких солнца и три бледных луны над ромашковым полем, потерла пальцы, скрутив туманную сигарету, затянулась глубоко, и то ли закашлялась, то ли всхлипнула.

– Девочка, не волнуйся. Он жив! Они даже еще когда-то встретятся! – это закричала Жанна, но поникшая Птица уже вышла и ничего не услышала.

Женщина с белыми волосами укоризненно покачала головой:

– Жанна, это необоснованно преждевременная информация. Психологическая угроза второго уровня. Я только хотела сказать, что мальчик не поверит папе, что она их бросила, и будет ее искать. Убегать из дома. Потом замолчит на несколько лет… – она запнулась.

– И каждый должен знать, что мы в ответе за все наши поступки. Жалость – понятие субъективно. Объективно же зло было совершено с обеих сторон.

Хан хмыкнул:

– Вот кто б говорил. Сама же вмешивалась. Помогала. Это объективно? Это не жалость?

– Нет. Это необходимость. У этого мира осталось мало времени. Мы не можем терять его еще на одно воплощение. И Лала знала это заранее и шла на эти испытания осознанно.

– Я буду осторожна, дорогая. Больше не повторится. – Жанна мягко коснулась руки женщины с белыми волосами. – Спокойно. Мы держимся. А Птица вернется. Она еще не проснулась, потому ей тяжелее, чем нам.

За окном стремительно наступил вечер. Исчезло поле, солнце и дальний лес. Вокруг дома была только ночь со звездами и тремя сияющими лунами. И дом этот, постоянно меняющийся, пропадающий и появляющийся в разных местах, наверное, со стороны тоже был похож на небольшую теплую луну, воздушным шариком парящую над этой землей, словно привязанную к ней невидимой нитью. Без возможности лететь туда, куда хочется.

Я часто задаю себе вопрос: а если бы я ТОГДА знала, где он был и кем он был, жила бы я по-другому или все было бы так же, как и было? Этого я никогда не узнаю.

Услышав от Натальи «ты его обязательно найдешь» и снова увидев его в своих снах, которые были такими явственными, что казались мне более реальными, чем моя нереальная жизнь, я снова смогла улыбаться солнцу, я снова смогла с надеждой смотреть в будущее, я могла жить, могла дышать. А мои глаза снова привычно скользили по лицам людей в поисках его глаз. Это вы теперь понимаете, что это было напрасно. Но я же ничего не знала, да и знать не могла.

Звал ли он меня? Видел ли он меня во сне? Чувствовал ли он меня незримо? Неосознанно? Была ли в нем какая-то часть его древней сущности, которая помнила обо мне и ждала меня? Думаю, да. Но у мужчин это проявлено, конечно же, намного меньше. Да и его безумный ритм жизни, наверное, не оставлял ему места для того, чтобы заглянуть глубоко в себя. Или я опять ищу оправдания для тех, кого люблю.

Но я ждала. Я искала.

Шли годы, а его все не было.

В 26 лет я закончила университет и поступила в аспирантуру. Мне очень сильно повезло, так как вскоре я смогла устроиться работать переводчицей в одну из туристических фирм. Мой родной город был всегда популярен среди туристов-иностранцев, а мое образование и прекрасный английский язык позволили мне стать переводчицей для зарубежных туристических групп. Их возили по городу, по самым красивым и интересным местам. Гид рассказывал об этих местах удивительные истории, а я переводила. Эта работа была для меня истинной радостью, так как я обожаю музеи, особенно те, где хранятся различные древние артефакты, которых в нашем городе предостаточно. В одной такой группе я и встретила своего второго мужа и отца моих двух сыновей.

Знаете, есть понятие о Близнецовых Пламенах. Это один Дух, который воплощается в двух физических телах. Но есть еще Кармические партнеры. Это души, которые в своем физическом воплощении встречались не в одной жизни, а во многих. Между ними могло быть как хорошее, так и не очень. Они могли как любить друг друга, так и ненавидеть. Как делать друг друга счастливыми, так и глубоко несчастными. Но есть и еще одно понятие. Родственные души. И если Пламена – это одно яблоко, разрезанное пополам, то Родственные души – это яблоки с одного и того же дерева и с одной и той же ветки. Мой будущий муж и отец моих сыновей и был в моей жизни той самой Родственной Душой.

А встретились мы так: однажды утром моя группа туристов собралась около большого экскурсионного автобуса для того, чтобы отправиться смотреть достопримечательности. Один человек из группы немного опаздывал, и мы ждали, когда же он, наконец, присоединится к нам.

– Ах! Вот он идет! – сказал кто-то.

Я обернулась. В лучах утреннего майского, ласкового солнца он шел по направлению ко мне широким уверенным шагом. Высокий, широкоплечий, с улыбкой, которая могла бы растопить айсберг, он казался органической частью этого самого майского утра. Как ветерок, как запах листвы. И в тот же миг как я его увидела, у меня возникло странное ощущение абсолютного ПОКОЯ и защищенности. Казалось, что рядом с этим незнакомым мужчиной со мной вообще не может произойти абсолютно ничего плохого.

С того самого мига и по сегодняшний день прошло много лет. А я все так же чувствую себя в полной безопасности тогда, когда он находится рядом со мной.

Наверное, нельзя назвать его громким словом «ангел во плоти», но именно это мне приходит в голову, когда я думаю о нем. У него удивительные глаза. Серо-синие, очень чистые и совершенно ангельские. Кажется, что он не может ни сердиться, ни ненавидеть, ни причинить кому-то боль. Наш второй сынок Николас унаследовал точно такие же глаза.

Джозеф, а именно так его звали, был словно живая вода на мои хоть и затянувшиеся, но все еще весьма болезненные раны. Да, увы, они все еще болели. Они все еще кровоточили. Но мне было удивительно тепло и спокойно рядом с этим мужчиной. Словно после песчаной бури или страшного урагана, или после скитания по зимнему промозглому лесу я вдруг вышла к маленькой избушке. Мне открыли двери и, не задавая совершенно никаких вопросов, укутали в шерстяной плед, усадили поближе к пылающему жаром камину, и в руки дали огромную чашку ароматного горячего шоколада. И больше не надо скитаться по лесу сквозь ветер и вьюгу, мерзнуть от холода, мокнуть под проливными дождями. Теперь мне будет тепло и спокойно. Никто больше не обидит меня. Никто больше не посмеет.

Он ничего не требовал. Ничего не просил. Он просто любил меня. Просто любил, чуть ли не с первой секунды, как увидел. Любовь светилась в его глазах даже если он не произносил ни единого слова.

В Одессе он пробыл всего две недели. Мы подолгу гуляли по городу, несколько раз ходили на его любимый балет «Щелкунчик». Тогда я не знала, что в Америке и в помине нет таких театров и таких постановок. Что даже когда Балетная труппа приезжает на гастроли в Штаты, на сцене нет почти никаких декораций, и билеты стоят баснословные деньги. Тогда об Америке мы имели весьма и весьма смутное представление.

Я же почти выросла в этом самом театре. Роскошнейший, сказочный, волшебный Театр Оперы и Балета. Визитная карточка моего родного города. Ходили мы так же и в Филармонию слушать классическую музыку. Подолгу вдвоем бродили по паркам и музеям. Меня глубоко поразил его интеллект, но более всего мое сердце было тронуто его невероятнейшей нежностью и деликатностью, с которыми он обращался со мной. Я словно была хрупкой стеклянной статуэткой, и он старался делать все, чтобы меня не разбить. Он и смотрел на меня как на ангела, на небесное существо, упавшее нечаянно с облака. Он смотрит на меня так же до сих пор.

Джозеф рассказывал мне о своей семье, о том, сколько стран ему удалось повидать во время службы (а был он американским морским офицером, но в военных действиях никогда не участвовал, а служил, как это называется «на гражданке»). Как инженер, он был ответственен за строительство различных военных объектов и содержания их в должном виде. Он обладал и обладает совершенно удивительным чувством юмора. Мне казалось, что за всю свою жизнь я не смеялась столько, сколько рядом с ним. Он как будто почувствовал, что было в моей жизни нечто, что меня сломало. Если не полностью, то, по крайней мере, в значительной мере. Я уж не знаю, что он такого во мне увидел, но за два дня до своего отлета домой он просто вытащил из кармана колечко и надел его мне на палец. Нет, он не спрашивал меня, выйду ли я за него замуж. Он просто надел мне кольцо и сказал: