Меньше жизни.

Только собственные кошмары с глухим шумом волн. Только смерть. И он стал лёгкой добычей для всех, кто так цеплялся за этот мир, таился злом в щелях. Говард стал для них нитью и проходом в мир.

Вратами. И их надо было сломить, выпить дотла терпкий сок жизни.

Духи не знали, что у врат есть цитадель.

— А ну-ка нахрен идите!

Злой рык Ричарда, кажется, рассек их клубок. Сейчас кузен походил на разъяренного быка с всклокоченной бородой и сжатыми кулаками. Духи метнулись к нему, но тут же взвились сизым дымом от сыпанувшей под них чёрной соли.

Говард смутно видел брата — несколько всё ещё кружили рядом, дым тяжело жёгся под кожей, а дыхание спёрло.

— И-и-гра, — вздохнули духи, — раз, два, кто из вас умрёт быстрей?

Чьи-то когти распороли ткань рубашки и коснулись рёбер, под которыми ещё билось сердце, прочертили со скрипом несколько кровавых полос вниз от шеи до живота.

Говард дёрнулся, но его давило паникой.

Не хватало воздуха, и ему казалось, что тяжёлые руки его топят. Глубже и глубже, сжимая со всей силой горло, а перед глазами поплыли тёмные круги. Почти предсмертная агония, с которой он не справится. Он может чувствовать смерть, но разве этот дар спас его родителей?

Разве справился дядя Элдред?

Он всего лишь корм для рыб.

— Вку-у-усно, — стонали духи, пожирая жизнь. — Ещё. Больше. Ночь будет долгой. Ночь будет полна крови. Ночь будет нашей.

Нет воздуха. Нет ничего. Только мрак и шторм внутри. Только одиночество. Вот порог смерти — холодная бездна, в которой ты тонешь снова и снова, и короткий последний миг становится вечностью страдания. Бескрайней мукой одиночества. Никакого света или облегчения.

До Говарда донесся крик брата.

— Нет! Только не Дик!

Духи пришли по дороге к вратам, выложенной из чёрных кирпичей его дара.

Так пусть и проваливают в самое пекло!

Ведь врата ещё нужны, чтобы защитить цитадель.

Говард рванул вверх из собственной пучины.

Его ногти противно царапнули по мягким обоям, разорвав их в клочья, а в клоаку из багрового свечения и запаха перегноя ударила волна мощи, разметав их по комнате.

Освободившись и откашлявшись, Говард рванул к Ричарду, который уже поднимался с пола, и протянул ладонь, измазанную кровью. Наверное, он сейчас и выглядел, как проклятый колдун. Порванная рубашка, кровоточащие царапины на груди, синяки на горле, ошалевший безумный взгляд расширившихся зрачков от дурмана трав.

— Изгоним их?

— В сам чёртов ад! Главное, не выпускай из квартиры.

— Вас-с д-двоё, н-нас м-много…

— Н-ночь не к-кончена…

— М-мы можем м-м-мучить… м-много к-кошмаров…

— Болтливые какие, — проворчал Ричард. — И не с таким справлялись!

Пока Говард держал вокруг них защитное поле своей энергией, тот достал трехгранный ритуальный кинжал для изгнания духов. Тупой и с виду не опасный, он отлично пригвождал их бесплотные тела к земле.

Говард распахнул собственные врата, позволяя духам снова свиться в клубок и рвануть к нему, одержимых жаждой, злостью и тёмными помыслами. Из них двоих самой лакомом добычей был именно он. В круге из соли и с огнём свечи.

Ричард быстро пригвоздил первого духа, а Говард поджёг его свечой.

Мерзкий и душный запах, какой бывает от погребения и перегноя в земле, смешался с визгом крика.

Сейчас Говард чувствовал только уверенность и пульсирующий дар внутри себя. Не ту лёгкую щекотку, с которой он изгонял порчу, а то, чем он мог бы сам убить. Духи слетались, как мотыльки на огонь, и сгорали в пепел.

Ещё раз.

И ещё.

Ночь длилась бесконечно. Говард вымотался — требовалось так много энергии, а у Ричарда подрагивал кинжал.

И когда казалось, что сил уже не хватит, вдруг всё стихло.

Никакого движения, ощущения зла, стонов или хрипов. Никаких кошмаров.

Ричард качнулся и опёрся руками на стол, тяжело дыша. Он весь взмок и побледнел, а сам Говард просто сел на пол, тупо глядя на огарок свечи в руках. Ещё немного — и огонёк потух, оставив их наедине друг с другом и сизой струйкой дыма.

За окнами занимался туманный рассвет.

— Проклятый дождь! Да сколько можно!

Ричард отпил крепкий американо без молока и недовольно уставился в окна кофейни, и капельки на стекле с виноватым видом быстро стекли вниз. Тут же появились новые.

Говард шмякнул перед ним газету с обведенным в красный кружок объявлением. Почему-то у него была тяга к старому доброму поиску и размещению объявлений на бумаге.

— Смотри, я нашёл квартиру. Меня всё равно выгоняют после всего, что мы устроили. Или ты собираешься свалить в тёплые края?

Ричард уставился на брата. Немного меньше его самого, всё ещё бледный, он сейчас грозно взирал сверху вниз, нахмурив брови. Подмышкой, конечно, шлем, а на шее болтался очередной амулет дяди Элдреда, тёмные волосы взлохмачены. Наверняка опять рассекал под дождём.

Ричард уже хотел пробурчать что-нибудь вроде «достал твой Лондон», а потом прикусил язык и всё-таки скосил взгляд на объявление. Говард уже попросил о помощи один раз и вряд ли станет снова — в конце концов, он не хотел обременять брата, если тому не терпелось уехать подальше.

Но Ричард знал, что кошмары ещё не прошли до конца, хотя линии жизни вернулись. С каждым отпущенным духом. В конце концов, они остались друг у друга — только вдвоём. И кто знает, сколько ещё тёмных духов однажды захотят к ним прилипнуть? Или призраков?

Он достаточно долго разъезжал по другим городам. Возможно, теперь стоило побыть ближе к брату. Возможно, однажды ему даже понравится бешеная скорость, с которой гоняет Говард.

Хмыкнув, Ричард протянул.

— Уговорил! Но только ради твоих кексов. Больно они хороши.

— А, конечно, — усмехнулся Говард, но во взгляде промелькнуло облегчение. — Кексы. Сейчас принесу.

Ричард смотрел на дождь за окном.

В нём наверняка прятались призраки, но сейчас они его не волновали. Пока не трогают Говарда.