А теперь он держал в руках потрепанное и немного мятое письмо.

Я близко.

Говард повертел его в руках, провел подушечками пальцев по слегка шершавой бумаге, потом даже подержал над огнём свечи. В детстве они с Ричардом увлекались шпионскими играми и выдумывали собственные шифры, а порой оставляли короткие записки, текст на которых кривыми буквами проступал только над огнём.

Ничего больше не появилось. Приняв это за какую-то шутку, Говард выкинул письмо в корзину.

Наутро в почтовом ящике его ждало новое послание, и ему показалось, что слова написаны не так чётко, но фраза всё та же. Пришлось на всякий случай окурить всю квартиру тонким запахом шалфея, а потом долго проветривать — хотя в квартирах Лондона сквозняки и тонкие стены отлично справлялись с этой задачей.

Проблема в том, что он не чувствовал рядом ни призрака, ни проклятия, никаких отголосков зла или недоброго.

Вот только ночью сквозь сон ему слышались шаркающие шаги.

Наутро на зеркале в ванне были выцарапаны чем-то острым, как когтем, слова.

Я близко.

А от последней буквы вниз шла тонкая полоска.

Говард встревожился не на шутку. Среди соседей у него была своеобразная репутация, но он всё-таки потратил вечером некоторое время на сухой опрос соседей. Может, дело не в его квартире, а в чужих. Но, как водится, никто ничего не видел и не слышал, никаких тревог или кошмаров. Разве что опять дождит по осени, а в Times…

Говард внимательно выслушал все последние важные новости с точки зрения вдовушки Уильямс, а потом за сигаретой долго слушал нытье соседа-художника о том, что его никто не ценит. От сигарет того явно пахло травкой.

— Говорят, в Канаде теперь можно выращивать марихуану, — мечтательно протянул тот.

— Так езжай туда. Ничего не тревожит в доме?

— Да не. Вот задумал я тут одну картину….

Говард слинял, зная, что непризнанный гений вряд ли заметит его отсутствие.

Я близко — россыпь кофейных зёрен на полу кухни.

Порванные клочки газеты с нужными буквами на столе.

И шаги. Снова и снова, каждую ночь. Говард терял своё монументальное терпение, караулил с заговоренной от зла свечой ночами и перебирал дневниковые записи дяди. Если в квартире потусторонняя сущность, значит, должны быть ещё какие-то признаки.

Говард проснулся от мёртвой тишины — слишком тихо, словно нет ни звуков, ни самого мира за окнами. Он вылез из-под одеяла и медленно прошёлся по маленькой квартире.

Холод. Изо рта вырывались облачка пара, а ладони леденели так быстро, как бывает только ветреной зимой.

Что-то мелькнуло за спиной, среди книжных полок и мягкой подсветки шкафов.

Говард ощущал страх, ему было не по себе.

А потом он ухнул в бездну. Запах водорослей и соли, толща мёртвой воды, колебания плавников по телу. Худший кошмар — он тонул в море.

Лёгкие жгло от нехватки воздуха. Говард зажмурился.

— Это всё фантом. Сон. Ничего это нет.

Как поверить в реальность, которая выскальзывает склизкими тонкими нитями водорослей из пальцев? И шепоток прямо в голове — я близко.

Ещё один вздох — и Говард очнулся на мокрых от пота и отчего-то липких простынях, ощущая резкую боль в руках.

А на стене перед кроватью начертана, но не дописана проклятая фраза Я близ.

Кровью.

Его кровью, которой пропитались простыни и одеяло.

Не поддавайся страху, Говард. Я знаю, как тебе страшно. Но призрачный мир полон не только зла, но и указаний. Смотри в саму суть.

Говард не стёр надпись. Его волновали последние буквы, которых не было. Ему что-то хотели сказать — но что?

Может быть, у сущности уже не хватало сил на полное послание.

Колдовская кровь обладает частичкой силы, которая даёт подпитку как самому магу, так и тому, кто ею пользуется.

Заварив себе крепкого чая с травами, которые даруют некоторую лёгкость, Говард покатал между ладонями несколько камней, согревая, и выложил их на тёмную ткань.

Проткнул палец закаленной на огне иглой и дал горячей крови капать на камни.

Что-то было рядом. Дышало в спину, окутывало липкой паутиной с ног до головы.

Что-то, что насылает видения и кошмары и питается страхом на тонкой границе между сном и явью. Нагнетает и загоняет в свои сети. Нечто, что питается страхами и кошмарами, которые не всегда возникают просто так.

Несколько дней эта пакость взращивала тревогу в Говарде, загоняла в ловушку собственных страхов и ощущений и тянулась к нему, желая насытиться его кошмарами. Возможно, если бы не морские призраки и въевшийся даже в волосы запах соли, он бы так легко не поддался.

Говард вдохнул и дал себе соскользнуть в свой кошмар.

Вокруг было море. Густое, древнее, полной скрытых от глаз чудовищ и тихих песен сирен. Мёртвых изъеденных рыбами костей и останков кораблей с проклятыми сокровищами.

Море жадно лизало его, покачивало и…. топило. Стискивало позвонки и шею, сдавливало грудь.

Это его сон.

Это его кошмар.

Он не очнётся.

На миг Говард ощутил панику, но тянулся изо всех сил обратно. Скрёб ногтями кожу, чтобы заставить проснуться. Пропустить через себя кошмар и навсегда избавиться от него.

Дышать больно, а рядом уже жадные мелкие рыбёшки с острыми зубками. Пираньи для души, изъеденной не отпущенными жертвами моря, которое отняло его родителей.

Говард умел бороться с чужими проклятиями, но не своими.

Не поддавайся страху.

Голос дяди звучал, как живой.

И Говард раскинул руки в стороны и отдался морю.

Он не сразу понял, что может снова дышать. Хрипло всасывал в себя каждый вдох, а перед глазами ещё мелькали зелёные пятна. Искореженные камни, окропленные его кровью, все покрылись трещинами и казались осколками самого страшного кошмара, загнанного в нехитрую ловушку.

То, что приходит только в снах, теперь скреблось изнутри камней.

Но больше не было слышно никаких шагов в квартире — питающийся кошмарами если и являлся до этого только на границе между явью и сном, прячась по углам днём, теперь вовсе исчез.

На следующее утро за чашкой крепкого кофе Говард позвонил Ричарду.

— Может, вернёшься в Лондон? Тут тоже найдутся приключения.

— С тобой всё в порядке?

— Нет, — честно ответил он, не таясь хотя бы перед братом. — Правда, тут опять сырые туманы.

— Проклятый Лондонский туман! Я приеду. Скоро.

И от одного простого обещания Говарда стало как-то легче. В конце концов, победить оживший кошмар не значит справиться с собственными демонами.

========== Линии и волны ==========

Комментарий к Линии и волны

Сразу скажу - осталась ещё одна часть.

Летний вечер пах клевером и стрекотал кузнечиками. Дядя Элдред устроился в плетеном кресле на веранде дома и смотрел на милую лужайку перед домом. Тёмное пиво в запотевшем стакане приятно наполняло прохладой и спокойствием, а мысли дремали и плыли — обо всём сразу и ни о чём.

Пока он не услышал топот ног, а затем громко хлопнула дверца о стену дома с потрескавшейся краской. Говард, которому было всего десять, резко остановился перед дядей и выдохнул:

— Их нет уже слишком долго!

— Они обязательно вернутся.

— Нет! Их больше нет! Я чувствую! А мне никто не верит!

Дядя Элдред качнулся всем своим весом чуть вперёд, приглядываясь к расстроенному и отчаявшемуся мальчишке. Он и сам уже начинал беспокоиться о брате с женой, которые должны были вернуться из круиза пару дней назад, а от них ни весточки, ни новостей.

— Иди-ка спать, Говард. Я попробую кое-что выяснить.

— Обещаешь, что расскажешь правду? Обещаешь?

— Конечно, малыш.

— Мне уже десять, между прочим! — и Говард резко развернулся и исчез в доме так же стремительно, как и появился.