Себастьян приподнялся и перегнулся через стойку, чтобы достать ведерко со льдом и ещё тоника. Покачнулся и схватился за стойку, а потом плюхнулся обратно. Без костюма, дорогих тяжелых часов и рубашки с запонками он выглядел его старшим братом из детства, тем, кто сыграет в монополию и поддержит идею создать радиостанцию.

Бенджамин представил, что его тоже заберут призраки.

Нет.

Ни за что.

Родика только едва направила его, но ведь не просто так он может общаться с призраками! Должен быть способ победить проклятие. Может, стоит сжечь дом и пройтись огнём по земле? Бенджамин живо представил, как эпично это может выглядеть… но тихий голос Себастьяна отвлёк от языков пламени.

— Ты пропустил милую сцену с мамой.

— О! Она говорила, что всё зашло слишком далеко?

— Типа того. Заламывала руки и просила нас остановиться. Упрекнула, что из-за нас умирают люди.

— Точнее, из-за меня.

— Ой, перестань.

— Ты знаешь, что она мне единственному сказала, как я виноват в смерти Делии?

Себастьян выпрямился и медленно повернул голову. Когда он хмурился, на лбу пролегала глубокая морщинка, делая его чуть старше. Мимо бара прошла шумная толпа. кто-то даже стукнул в дверь, но увидел табличку «закрыто».

— Какого чёрта!..

— А вот. Уже после похорон. Подошла и в своей мягкой манере уточнила, почему так оказалось, что Делиа пошла на лёд сама, когда я согласился за ней приглядеть. Не смотри так, ну. Я всегда знал, что она не хотела второго ребёнка.

— Не совсем так. Анка как-то напророчила, что её второй ребёнок станет мертвецом.

— Что ж, тогда и не стоило давать жизнь мертвецу.

Бенджамин не смог сдержать горечь в своих словах, хотя понимал, что сейчас в нём может говорить крепкий виски и ощущение, что он бесполезен. Он не смог уберечь Делию, не может ничего сделать с призраками, а страх за Себастьяна только усиливал его метания.

Порой он даже сомневался, а любила ли его мать — или приняла, как тяжкую ношу? Уж, наверное, они с отцом могли быть достаточно разумными, чтобы не допустить вторую беременность. А не всем пророчествам стоит сбываться.

Мелькнула даже страшная мысль — а что если так они хотели уберечь Себастьяна? Что, если думали, не будь второго ребёнка, и первый умрёт?

Толчок плечом брата привёл в себя, и Бенджамин выплыл из омута мыслей. Не время расклеиваться, в самом деле. Если они и справятся, то только вдвоём — разве не так было и раньше, много лет назад? Всегда два брата.

Бенджамин не хотел становиться мертвецом. А Себастьян наверняка понял по его лицу, что мысли увели совсем в тёмные края.

— Не смей думать, что так и будет. Возможно, мы знаем уже куда больше, чем отец. И не прячем голову в песок. Ну посмотри на меня! Когда это я верил в призраков?

— Зато ты всегда верил в меня.

— Просто не уходи за лунным светом.

Себастьян сам плеснул в стаканы виски, и подтаявшие кубики льда всплыли вверх. Как и всегда, рядом с братом Бенджамин ощущал спокойствие. У них одна кровь, настоянная на ритуалах вызова призраков, на смерти и жизни. Это уж точно чего-то да стоит.

И сейчас, сидя в тихом пустом баре наедине со старшим братом, Бенджамин медленно принимал, что только они сами справятся с семейными проклятиями и призрачными снами. Им не нужны другие медиумы или те, кто прокладывают тропы для заблудших душ.

Анка оставила им свой дом. Она верила в них, твердила, что «кровь сильна».

— Я хочу вернуться в дом, — заявил Бенджамин и увидел, как в недоумении вытянулось лицо Себастьяна, который точно хотел бы держаться подальше от тех мест.

— И ты туда же!

— Я падаю, Стан. Мне кажется, ночами я падаю в огни, которые уводят меня из этого мира. Но я запомнил, что мы слышали в том доме — домой ведут семь огней.

— Ты хочешь приблизить собственную смерть?

— Нам и так её пророчили. Раз за разом.

— Да ты пьян, Бен, — Себастьян с натугой улыбнулся и, придерживаясь руками за стойку бара, медленно поднялся. — Давай-ка домой.

Бенджамин не стал возражать, тем более, он знал, что уже переборщил с порцией. После скоропалительного решения Бенджамин уже не был так уверен, но отступать не привык. Да и разве у них был какой-то выбор?

Пока Себастьян вызывал такси, Бен курил в стороне, прислонившись к стене дома. Голова немного кружилась, и он потёр переносицу, думая, что зря вообще они решили пить. Легче никому не стало.

Себастьян выглядел поникшим и слишком задумчивым, когда они ехали домой — Мируна как раз написала, что уже легла спать, слишком устала после сложного заказа. Бенджамин сначала хотел поехать к себе, а потом спохватился, что Себастьян обронил, что плохо спит в последнее время.

Какие сны ему снятся? Про дочь, тонущую подо льдом? Про жену, которая обращается в одержимую колдунью? Про смерть, что останавливает молодые сердца?

«Какие сны превращают твои ночи в долгое безвременье?»

Что ж, Себастьян достаточно долго был тем, кто приглядывал за снами младшего брата и за тем, чтобы тот случайно не навредил себе или кому-то ещё. Теперь очередь Бенджамина.

Они вошли, даже не зажигая света.

Себастьян неуклюже снял пальто и со второй попытки закинул шарф на вешалку, пока Бенджамин справлялся со шнуровкой на высоких ботинках. Мир чутка плыл, хотелось пить и спать.

Пошептавшись, Бенджамин договорился, что останется на диване в гостиной. А утром они ещё раз обсудят насчёт дома Анки.

Его разбудил резкий крик.

Бенджамин, путаясь в одеяле, взъерошенный, вскочил на диване и с испугом огляделся по сторонам. Никаких призраков, только темень квартиры. Чертыхаясь и натыкаясь на мебель, он направился в спальню брата, надеясь, что не будет лишним. Осторожно постучался перед тем, как услышать «входи» и толкнуть дверь.

Растерянная бледная Мируна сидела на кровати в пижаме, уставившись на Себастьяна, который привалился к стене и тяжело дышал. Она взглянула на Бенджамина, но он уже и сам поспешил к брату. Даже после смерти Делии он не помнил таким Себастьяна — того слегка потряхивало, а затуманенный взгляд блуждал по комнате.

— Я здесь, Стан. Это был кошмар.

Себастьян не отвечал, и Бенджамин осторожно коснулся его плеча. Мируна тоже подошла ближе и опустилась с другой стороны. Её тёмные прямые волосы падали на лицо, и кожа казалась ещё бледнее. Бенджамин не знал — она так стесняется его или просто отвыкла от проявления тепла и простой заботы, что так нерешительно сжала руку Себастьяна?

— Мы рядом.

— Вы мертвы.

Голос прозвучал глухо и будто издалека.

— Нет-нет, что ты! Это и правда только кошмар.

— Слишком реальный. Слишком… густой.

— Расскажи нам, и кошмар уйдёт. Помнишь, как в детстве нам мама всегда говорила? Нет таких снов, которые бы проникли в этот мир. Расскажи мне, Стан.

— Это было… вы лежали мёртвые на снегу. И я не мог ничего сделать, и призраки… их было так много вокруг. Твои глаза, Бен, стали совершенно белыми. Я видел, как рёбра Мируны торчали, и их лизали призраки. И Делиа…

Мируна всхлипнула и села рядом, положив голову Себастьяну на плечо. Он продолжил говорить, пока слова не иссякли, а тишина комнаты не начала давить на каждого из них. Бенджамин уселся с другой стороны, вытянув ноги. Было мерзко и гадко — его богатое воображение нарисовало страшные картины, от которых начало мутить.

— Надо бы чай сделать, — устало произнёс он. — Всем не помешает.

— Я сделаю. Побудь с ним, ладно?

Бенджамин только кивнул, а в душе был благодарен, что может остаться наедине с братом — чтобы потом не мешать и им с Мируной. Но сейчас ему хотелось, чтобы Себастьян ощутил его рядом, чтобы знал, что младший брат дышит и видит.

Кошмары медленно отступали.

— Ты прав. Надо с этим что-то сделать. Иначе мы все сойдём с ума, если это ещё не началось.

— Да ну, всем снятся кошмары. Зато ты просыпаешься и принадлежишь себе.

Они просидели ещё какое-то время вместе прежде, чем подняться и пойти на кухню, где Мируна уже разливала ароматный облепиховый чай в неярком свете лампы над плитой. Бенджамин всегда любил их кухню — Мируна отлично готовила и с удовольствием пользовалась всеми техническими наворотами, половину из которых он не даже не знал, зато ему нравилось то, как выглядит эта монохромность и огоньки на приборах. Не так давно Мируна купила чайник, который можно включать по блютусу, и Бенджамин пришёл в полный восторг.