Были и тёмные времена, и время ссор.

Когда Мируна заявила, что хочет жить одна, а не в тесной съёмной квартире. Тем более, жизнь не стояла на месте, дышала в затылок, как весна в детстве, теперь утянувшая в бурный роман.

Денег у неё хватало, но мама пришла в ужас.

— Ты бросишь меня?

— Нет, конечно! Я буду рядом. За несколько улиц.

— Мира, нет! Не оставляй меня!

Мируна стиснула зубы и, собрав небольшой чемодан, ушла из дома.

Мама не разговаривала год вопреки всем попыткам и уговорам. А потом всё-таки пустила на порог, сухо бросив:

— Ты поймёшь, когда будут свои дети. Так нельзя, Мируна. Нельзя бросать близких. Ну, заходи, я пирог испекла.

Мама ещё успела одобрить Себастьяна, назвав того за чаепитием с домашним вареньем милым и надёжным мальчиком. У неё уже скопились морщинки в уголках глаз, она чаще пользовалась очками и всё больше увлекалась астрологией и мистицизмом.

А потом случился инфаркт.

И горькая боль втискивалась внутрь, ввинчивалась в сердце, горчила и истончала.

Мируна ещё долгое время порой вечерами зажигала свечи на окне и всматривалась в комнату-двойника в отражении в стекле.

Иногда ей казалось, она слышит тихий джаз и шёпот про сказки.

А потом она узнала, что ждёт Делию.

***

Мируна всегда любила прогулки с Себастьяном.

Спокойные, тихие, когда можно просто поговорить — не урывками по вечерам, а никуда не торопясь. День выдался морозный и ясный, и внутри была приятная лёгкость и безмятежность.

Её рука на сильном предплечье мужа, а глинтвейн приятно согревал пряностями, которые даже перебивали вкус красного вина. От него она немного разомлела, даже, скорее, от сочетания мороза и подогретого алкоголя, но почему и нет?

— У тебя чудесный брат, — призналась Мируна.

— Потому что он готов возиться с Делией, пока мы гуляем под ручку?

— Конечно, я благодарна ему. Но сейчас не о том. Скорее, что вы важны друг для друга. И ему важно, чтобы у тебя всё было хорошо.

— Бен говорит, что смерть и общее горе сближает. Так и случилось после смерти отца. Да даже и без этого… с Беном порой было сложно в детстве, честно говоря. Его раздражал лунатизм, он часто сбегал из дома, порой огрызался на всех. Мама не знала, что делать, отец старался быть терпеливым, но часто пропадал на работе. А я его всегда ощущал. Пора бы, наверное, повзрослеть и перестать верить во всякую чертовщину, но она всегда тенью маячила в нашей семье.

— Ну почему сразу чертовщина? Скорее, не изученные явления.

— А, опять ты за своё!

— Просто мне нравится думать, что этот мир… шире?

Себастьян не ответил — у него зазвонил телефон и, кажется, это надолго. Так что Мируна решила вернуться к Бену и дочке. Но она не видела её среди других детей на площадке, и внутри забили тревожные колокольчики.

— Где Делиа?

— На площадке.

— Её там нет, Бенджамин.

Бен нахмурился и обернулся, в руках стаканчик с глинтвейном, глаза шарили вокруг, но Делии нигде не было, только валялись в снегу лопатка и опрокинутое ведро.

Мируна почувствовала, как у неё сжимается в страхе горло, а воздух становится режущим. Внутри всё металось, кончики пальцев леденели.

А потом она увидела. Тёмная тень, нависшая над фигуркой дочери на льду в окружении ярких покачивающихся огоньков. Даже издалека Мируна видела всё чётко: Делиа смеялась, тянула ручки вперёд, не замечая, как нечто крошит лёд под её сапожками.

Лёд хрустнул. Раздался крик

Потом все говорили Мируне, что всё привиделось. Последствия шока.

Мируна помнила только то, как вылетела на лёд вслед за Беном, но кто-то дёрнул её назад, а лёд никак не поддавался под ногтями, она царапала его, ломая их до крови, стучала кулаками, потому что видела плывущее бледное лицо дочери подо льдом.

В холоде и тьме.

В бездне.

И между нею и Делией навсегда застыла толстая ледяная корка.

***

Когда Мируна услышала шум отъезжающей машины, то, к собственному удивлению, ощутила внезапное спокойствие.

Несколько минут она просто впитывала в себя тишину дома, прислушивалась к скрипам и шорохам, как к дыханию большого зверя из дерева, лестниц, высушенных насекомых за пыльным стеклом и наверняка не одним скрытым тайником.

Ей казалось, что именно в этом месте самая размытая граница между реальным и призрачным мирами. Лёгкая дымка с запахом фиалок — или просто так казалось после комнаты с черепами.

Дом словно витал вне времени.

И Мируна — единственный оставшийся обитатель. Вечная узница, добровольно принявшей изгнание среди запаха мастики, пыли и высушенных трав для колдовских ритуалов.

Может, из-за убранства — бабушка Анка явно старалась воссоздать атмосферу конца XIX века, к тому же, добавляла к ней антураж для охотников за привидениями и любителей мрачных местечек.

Может, от того, что Мируна верила в то, что видел Бен.

Кажется, в отличие от того же Себастьяна, всегда такого реалистичного, если дело не касалось брата. Только для него было исключение: если тревога будила в ночи, то не было никаких сомнений, что надо нестись под рокот мотоцикла в какие-нибудь прокуренные клубы или подвальные бары.

Видимо, Мируна и их дочь не были достаточной причиной поверить в призраков.

В то, что даже им нужна помощь.

Озноб прошёл по спине, а изо рта вырвались облачка пара — резко стало холоднее, так что она поёжилась и обняла себя за плечи. Тёплое шерстяное платье перестало согревать, а шерстинки наэлектризовались и торчали.

Мируна верила, что призраки кружат рядом. Невидимые и стылые, наполняющие дом, как полый кувшин, прятались среди штор или под кроватью. Но в то же время она чувствовала растерянность — что делать дальше? Бенджамин — единственный из троих, к кому призраки приходили легко, пусть и оставляли на теле кровоточащие раны.

Метки смерти с солоноватым и металлическим запахом.

Но его теперь нет рядом.

И одной обуздать скрытые в земле силы… Мируна сомневалась, что у неё получится.

Она не стремилась к собственной смерти — её волновала Делиа, которая теперь шептала о зле. Каково сейчас скитаться этой хрупкой детской душе?

Мируна спустилась вниз за каким-нибудь лёгким перекусом. Инспекция кухни раньше днём показала, что у бабушки Анки хватает запасов круп и консервов с подходящим сроком годности, а еды Себастьян по давней привычке купил с запасом.

Словно всегда рассчитывал, что соберётся вся семья.

За окнами темнели мрачные осенние поля, тёмные, пустые, и на мгновение Мируне привиделось, как там бесшумно вальсирует белый силуэт, посеребренный лунным светом. Он становился всё ярче и ближе, нарезая круги, всё ближе к дому, а Мируна ощутила, как не может шевельнуться. И полностью заворожена видением.

Миг — и всё исчезло.

Заныла голова, Мируна качнулась и схватилась за стену, возвращая равновесие.

И чем быстрее приближалась ночь, тем тревожнее становилось на душе. Возможно, это была дурная идея — остаться в одиночестве в этом доме. Но ей так хотелось, чтобы Себастьян был рядом! Чтобы он понял, как ей важно защитить их дочь!

Весь этот год внутри что-то облетало сухими лепестками, а вместо них оставались тёмные пятна. Как выгоревшая земля, на которой уже ничего никогда не вырастет.

Делии нет. Больше нет. Навсегда.

И Мируна всё ещё не могла с этим смириться.

Устроившись со стаканом виски на диване в гостиной, она погрузилась в дымку воспоминаний и не заметила, как грёзы сменились сном.

Она очнулась от промозглого холода и какого-то звука, который выбивался из всего, что было в этом доме. Шея затекла от неудобного положения, а свет везде погас, и вся комната погрузилась в ночную холодную темень.

Мируна не сразу поняла, что непривычный звук похож на детский плач.

Казалось, сердце выпрыгнет из груди или замрёт навсегда.

— Делиа? — первая мысль пронзила острой болью, от которой сжалось сердце.

Звук повторился — где-то на втором этаже.