- … Даже если вместо этой озорницы тебя в этом месте жду я? – насмешливо осведомился басистый, слегка хрипловатый мужской голос.

Триш, как стояла с руками, закрывавшими её лицо, так и замерла, обомлев и онемев от удивления. Говор любимого аввы – картавый и иногда не совсем понятный – она бы узнала в любом времени, месте и в любых условиях.

Она кое-как отняла вмиг задрожавшие руки от своих глаз, и тут же прижала их ко рту, уставившись на отца, как на ожившего мертвеца из фильмов ужасов.

Освальд Холмс стоял перед ней, как будто бы никогда и не умирал вовсе, а все эти годы лишь играл с ней в прятки (жестокие, надо заметить). Он казался вполне себе живым – из плоти и крови – и выглядел точно таким же, каким Терри запомнила его в последний день жизни. Слегка растормошённый и взъерошенный, с таким привычным и таким родным озорным блеском в улыбающемся взгляде. Немолодой, но по-прежнему харизматично-привлекательный и обаятельный: отец Триш словно источал светлый позитив и добродушие, как и тогда – семь лет назад.

- Вообще-то я хотел сделать тебе подарок на колдовское совершеннолетие, - мужчина неловко заулыбался и чесанул пятернёй нечёсаный затылок. – Но вон оно, как получилось. Буквально день не дотерпел. Да и обстоятельства такие… но об этом позже.

Он сделал шаг вперёд, порываясь обнять дочь, однако той стало не до объятий: ведьма запуганно отшатнулась от родителя, а там ноги не выполнили своей функции – ослабели и подогнулись – и Холмс неуклюжим мешком повалилась обратно на пол.

- Мио дио, - тихо охнул Освальд, но подходить к своему чаду больше не решился, пока его дочь не осозна́ет, пусть и несколько абсурдную, но всё же реальность. – Детка, ты не ушиблась?

- Нет… - онемевшим языком еле выговорила Терри и, даже не предпринимая попытки подняться, абсолютно точно зная – ноги не выдержат и колени снова подкосятся – колдунья села, скрестив ноги (чего под юбкой платья видно не было). – Что происходит?

Мужчина приглашения ждать не стал и уселся прямо напротив девушки, приготовившись то ли к долгому разговору, то ли к личному непрерывному монологу. Первый вариант был вернее, ибо Холмс знала своего отца, как облупленного – публичные выступления для него были пыткой не хуже Венецианской пекторали, поэтому он предпочитал активную обоюдную беседу с множественными выражениями разных углов мышления.

- Это не шутка. Я здесь – Клото мне подсобила с этим, - авва указал пальцем в потолок.

- И… много у нас времени? – осторожно поинтересовалась колдунья.

- Достаточно для того, чтобы спокойно поговорить, - добродушно ответил ей мужчина, а затем рассмеялся и протянул свою руку ладонью вверх, обнажая перед Триш старый, давно затянувшийся шрам от ожога. – Ты всё ещё боишься? Я здесь и кажусь себе вполне реальным… можешь убедиться.

Слегка приподняв ладонь, Освальд дождался, пока девушка медленно вытянет свою трясущуюся ручку в ответ, и любовно обхватил тоненькие пальчики своего чада, чтобы Триш смогла как следует прочувствовать всё то, чего так сильно любила касаться раньше: узловатость пальцев, сухую шероховатость и мозолистую грубость мужской кожи, а ещё совсем не видные и почти не ощущавшиеся морщинки на тыльных сторонах рук.

Убедившись в реальности собственных ощущений, Триш стала воспринимать происходившее более спокойно и осознанно. Она даже улыбнулась – ведь подделать эти, до ноющей боли в подреберье знакомые, чувства подделать не смог бы даже такой искусный иллюзионист, как Деймон.

- Ну же, дочка. Скоро ведь будет уже семь лет, как мы расстались, - Холмс раскинул руки в стороны, призывая своё чадо обнять себя.

На этот раз Патрисия не колебалась ни секунды – она с радостью угодила в любящие медвежьи объятия отца, лицом вжимаясь в крепкую грудь и цепляясь немеющими пальцами за плечи.

- Тяжело тебе пришлось, детка? – ласково поглаживая своё дитя по голове, спросил Освальд, в ответ получив жест отрицания.

Триш просто так невообразимо сильно скучала по нему все эти годы. Ей столько хотелось рассказать и спросить. Заявить, как не доставало его внимания, любви, поддержки и советов. Но сейчас, когда любимый аввочка наконец-то появился, все мысли и вопросы ушли куда-то на задний план, став ненужным реквизитом, достойным лишь кладовой с остальным мусором.

От отца пахло хризантемами – прямо как в тот день, когда его гроб был сплошь и рядом усеян самыми белоснежными цветками. Триш с упоением вдыхала этот аромат и теснее прижималась к Освальду, словно пытаясь впитать в себя как можно больше его тепла и запаха.

- Не тяжело, - голос зазвенел от слёз. – Одиноко. Я очень сильно скучала по тебе, папа.

Опечаленно вздохнув, мужчина звонко поцеловал свою взрослую дочь в макушку.

- Я знаю, родная, - на выдохе произнёс он. – Мне так жаль, что я оставил тебя в таком юном возрасте. И тем не менее я горд, что смог защитить тебя в тот день… Зато теперь посмотри, какой прекрасной и сильной ты стала. Все друзья завидуют, что у меня такая дочь – есть, чем похвастаться.

- Ты ничуть не изменился, Освальд, - девушка несильно стукнула его рукой по плечу.

- Я мертвец, милая, - мужчина озорно подвигал бровями. - Нам чертовски трудно перевоспитать себя.

В груди Патрисии затаилась щемящая, тоскливая боль.

Триш знала, что авва был мёртв и осознавала это вполне чётко, однако его присутствие рядом с ней, живые объятия, и ничуть не переменившиеся характер и внешность, которые шли вразрез с жестокой действительностью, подминали под себя весь реализм.

- Хотя я, если честно, нисколько в тебе не сомневался. Ты даже мужчину себе выбрала правильного, - ничуть не наигранно, но невероятно хвастливо похвалил ведьму её отец. – Я полностью одобряю твой выбор. Ты с ним и его семьёй, как у Христа за пазухой, поэтому мне даже беспокоиться не стоит.

- Папа, мы теперь будем говорить о Джотто и всей первой Вонголе? – выразительно выгнув левую бровь, поинтересовалась Терри, отстранившись от мужчины и вернувшись в свою исходную позицию, при этом держа пальцы аввы в своих ладонях.

- Во времени мы немного ограничены, так что только самое важное – ты же знаешь, что от секса без защиты дети рождаются?

Колдунья снисходительно покачала головой и фыркнула от смеха. Ни дать, ни взять – типичный Освальд.

- Опустим эту тему: я девочка взрослая… Лучше скажи мне – тебе хорошо? Ну, не на Земле, - ведьма украдкой осмотрелась по сторонам, беспомощно выискивая подходящую ассоциацию для места, в котором сейчас могла крутиться душа её аввы.

- Забавный вопрос, - насмешливо хмыкнул Освальд. На самом деле вопрос был до жути глупым, но к подобным неумным вещам мужчина давно привык – он знал, как трудно Терри давалось хотя бы просто поддерживать свои извилины в их первозданном состоянии и не давать им распрямиться. Не по-отечески, но что поделать? Умственные способности Триш всегда желали оставлять лучшего. - Вообще, везде хорошо, где нас нет, малышка.

Ведьма кивнула – что верно, то верно.

- Я наблюдал за тобой, Терри-Триш, - мужчина задумчиво поскрёб гладко выбритый подбородок. – Надо заметить – несмотря ни на что, ты всё же похожа на Маргариту.

- Чем это? – удивилась ведьма. О гадком и ничуть не милом характере Бе́ргер она была лишь наслышана от своего отца.

- А вы обе умудряетесь в неприятности попадать, ничего толком для этого не делая, - бесстрастно пожал плечами Холмс.

Колдунья закатила глаза, мол: «да-да, я прекрасно об этом знаю».

Но опять же – и не поспоришь ведь вообще.

- Скажи, пап… что бы сделал на моём месте ты? – Патрисия смяла пальцами тонкую шифоновую юбку.

Освальд вздохнул – тяжко-тяжко так. Столько лет его дочь пожила уже на этом свете, столько всего повидала и пережила, а уму-разуму всё никак не научится.

- Милая, скажи мне, чему я тебя учил? – снисходительно и ласково, будто пытался объясниться с дитём неразумным, спросил авва. - … Нет, не так – что я тебе сказал в последний раз, когда мы виделись?