- «Каждый хочет кого-то, кто не хочет его или хочет кого-нибудь другого, детка», - напевала уже давно заученный текст любимой песни Триш, стараясь не отставать от Патрика Стампа, и одновременно намыливала голову.

Душ и волнующая перспектива проспать всю ночь напролёт, казалось, взбодрили её ещё сильнее. Хорошее настроение позволяло Терри изредка переходить на нарочно изломанный, действительно почти кошачий, вой.

Однако после того, как она уже приготовилась отойти ко сну, предварительно залив в себя всю колбу приготовленного отвара, телефон противно завибрировал и экран засветился, оповещая о том, что надоедливому мистеру Стюарту не поздоровится, если причина его звонка не будет оправданной.

Как оказалось, звонил ей далеко не Джимми.

Судя по словам взволнованной горничной, Стюарт бесследно исчез, не оставив записки.

Триш хотела сказать, что её не касаются личные дела мистера Стюарта, но женщина была на грани истерики и ей (чёрт возьми!) удалось уговорить Холмс пройтись по местам, где мог бы сейчас находиться Джим, потому что до этого он всегда отвечал на звонки и предупреждал о своих уходах.

- Поверить не могу, что я это делаю, – пробубнила Терри. Она в спешке натянула куртку и, подхватив сумку с тумбочки, раздражённо шагнула за дверь.

IV.

Совершенно не глядя на дорогу, Холмс шагала исключительно по наитию. Она по памяти двигалась к лестнице, чтобы спуститься на улицу.

Всё её драгоценное внимание было приковано к экрану мобильного и в тот момент Триш не особо волновалась на счёт того, что могла упасть. Она пыталась добиться ответа от Стюарта возмущёнными сообщениями и звонками, однако всё было без толку, хотя раньше этот надоедливый поклонник поднимал трубку после первого же гудка.

Раздражённо швырнув сотовый в сумку, на дне которой брякнули баночки с таблетками, Патрисия остановилась, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Если Джимми завтра, как ни в чём ни бывало появится на работе, она точно нальёт ему слабительное в чай или нашлёт словесную порчу, чтобы Стюарт даже не думал к ней больше подойти. Беспечный оптимист!

Поглощённая мысленными грубыми порицаниями нерадивого знакомого, она не сразу заметила изменения в окружающей среде.

Лишь в тот момент, когда она с закрытыми глазами шагнула вправо, где должен был по идее находиться поворот и лестница, Терри наткнулась на преграду и заподозрила неладное.

Нечто мягкое, похожее на волосы, защекотало шею и подбородок (застегнуть куртку она так и не потрудилась), а живот натолкнулся на два горизонтальных поручня, которые были, почему-то, довольно разными по ощущениям – один мягкий и тряпичный, а другой, кажется, деревянный.

Триш отшатнулась и, не удержав равновесия, свалилась на спину, коротко вскрикнув. Сумка выпала из её рук. Кажется, она угодила в какого-то прохожего судя по тому, как охнул незнакомец.

Громко извинившись за свою неловкость и за то, что не смотрела, куда шла, она раскрыла глаза и тут же застыла в немом оцепенении.

Её остекленевший взгляд столкнулся с чужим – ошеломлённым и полным недоумения.

Терри содрогнулась от ужаса, а почувствовав, что сбросила с себя мгновенное остолбенение, резко вскочила на ноги и попятилась назад, испуганно озираясь по сторонам.

Не то. Всё не то.

Обстановка, люди, даже время суток!

Если это была чья-то шутка, то совсем не смешная и жуткая.

Если это был какой-то побочный эффект от приготовленного отвара, то Патрисия ни за что больше не прикоснётся к той книге и забудет, что она ведьма.

Если это был сон, то лучше бы ей поскорее проснуться.

Время общего ступора закончилось, когда один из присутствовавших здесь мужчин встал со своего стула.

Терри посмотрела на него с выражением праведного ужаса на лице и почувствовала, что вот-вот заплачет: враждебный взгляд незнакомца обжёг её арктическим холодом.

Этот ночной кошмар был слишком реален, чтобы обернуться сном. Иллюзии не умели наводить на неё такой страх.

- Мамочки… - у Триш невольно затряслись поджилки.

Пока остальные оставались безмолвными и бездействующими участниками, мужчина, лицо которого застыло непроницаемой маской, словно каменное изваяние скульптора, шагнул к Патрисии и та резко дёрнулась назад, поясницей больно уткнувшись в твёрдый выступ, похожий на край подоконника.

Она бы бросилась наутёк. Если бы только ноги её слушались.

Триш в один момент забыла про всё на свете – про бессонницу, про отвар, про сумку и про Стюарта.

Ей казалось, что подпусти она этого человека к себе ещё ближе, и он свернёт ей шею голыми руками. Мужчина с острым, изучающим, пронизывающим до самых костей, взглядом, он был неимоверно опасен.

Бесчисленные вопросы, которые вихрем носились по черепной коробке, не позволили ей сориентироваться и лишь больше погружали в панику. Изнутри кто-то, не жалея ни капли, словно плескал тёмной краской, мешая обдумать всё или, хотя бы, усмирить свой страх.

- Алауди, - голос единственной женщины, что присутствовала в помещении, заставил мужчину остановиться. – Вернись, пожалуйста. Ты очень напугал её – видишь?

Терри нервным движением резко повернула голову к незнакомке, которая заинтересованно взглянула на девушку.

Триш совершенно ничего не понимала.

Она схватилась левой рукой за голову, посмотрела в пространство перед собой и обратила внимание на то, что тот мужчина, на которого ей не повезло натолкнуться, тоже встал, как и его друг, с любопытством и неожиданно мягкой улыбкой, изучая её.

Но это, пожалуй, было последним её воспоминанием, потому что в круговороте эмоций, которые сменялись чаще, чем она успевала полностью осознать их, Триш потеряла способность здраво мыслить.

Глаза её закатились и сознание, послав на прощание воздушный поцелуй и пожелав мягкого столкновения с полом, укатило в отпуск.

Огромные напольные часы вновь показывали десять утра.

Комментарий к Часть первая. Теория случайностей.

1) У героини два имени (Патрисия и Терри), поскольку в некоторых странах (в том числе и в Англии) принято давать детям двойное, а то и тройное имя.

2) Ковен - традиционное обозначение сообщества ведьм.

3) Песня, которая упоминается в тексте: “Patrick Stump – Everybody Wants Somebody”

========== Часть вторая. Бесполезное чутьё. ==========

I.

Голова трещала так, словно накануне Джотто сильно переборщил с алкоголем.

Сегодняшним утром он проснулся в скверном расположении духа, обеспокоенный весьма неоднозначным предчувствием грядущих перемен. Такого с ним не случалось довольно давно. К тому же, эту тревогу отнюдь не унимало осознание того, что все его предощущения имели весьма нехорошую тенденцию – сбываться.

Он порядком отвык от этих предчувствий – расслабился из-за наступившей поры относительного спокойствия, в которой единственное, что от него требовалось, это читать рапорты, отчёты и (реже) донесения, время от времени проверять благосостояние семей в устоявшемся Альянсе и выполнять другую работу, не требующую ведения активных боевых действий и принятия сложных решений.

Примо не планировал делиться своими ощущениями с кем-то из своих друзей. Он не желал беспокоить их, глубоко в душе питая надежду, что всё обойдётся меньшим злом (если это будет именно оно).

Мужчина неравномерно выдохнул и слабо качнул головой, будто бы пытаясь отогнать все эти назойливые мысли о том, что ещё даже не успело произойти (ни к чему накручивать себя раньше времени).

Довольно бессмысленно поправив запонки на манжетах рубашки, отчего-то желая как можно дольше тянуть время, он нерасторопно надел жилет и принялся лениво застёгивать пуговицы.

Собственно, за этим занятием его и застал бесцеремонно ворвавшийся в комнату друг.

Судя по недовольному лицу, Джи, как и Джотто, не был впечатлён на редкость хорошей погодой (в последние несколько дней то и дело шли сплошные дожди).

Арчери выглядел слегка помятым и не выспавшимся, и Примо невольно подумал о том, что его друг тоже пришёл к скоротечному выводу, что затея Елены, как он и предполагал, вполне могла бы подождать до обеда.