- Пойми, юноша, - тяжко вздохнул он. – Моя ведьма – не ты. В случае опасности она оробеет и не сможет спастись… Так что впредь, прошу тебя, не пренебрегай такими вещами.
Сейчас им обоим было одновременно странно и, отчего-то, очень правильно говорить о Триш друг с другом и выражать свои мысли относительно неё. Эта ведьма была так важна и ценна, что личная неприязнь и политика невмешательства в дела друг друга тут же оставалась забытой, если дело хоть каким-то боком касалось Патрисии.
Она казалась чем-то поистине невероятным. Таинственным, привлекательным и тем, что хотелось оберегать любой ценой.
Даром, что такие жертвы, как «любая цена» самой молодой колдунье были за ненадобностью.
- Скажи, Рено, - Джотто опустил взгляд. Его голос показался фамильяру намного более серьёзным, нежели несколько мгновений назад. - … Какова вероятность того, что при контакте с ведьмой охотник не смог догадаться о том, кто она есть на самом деле?
- Дай подумать… Десять процентов? А то и меньше. И это если повезёт. Я, лично, знаю мало ведьм, которые избежали свидание со смертью, - без задней мысли задумчиво произнёс Рено. – Почему ты спра…
Зажмуренные глаза и выражение душевной муки на лице собеседника навели Рено на догадку в считанные секунды, заставив проглотить свой вопрос. А многолетний опыт и внутреннее чутьё не оставили ему ни малейшего повода для сомнений, но также помогли остаться более-менее спокойным.
Напряжённое молчание воцарилось в кабинете.
Не от того, что оба онемели от собственных догадок, но от того, что один мысленно пытался внушить себе идею о том, что ведьма всё-таки попала в те несчастные десять процентов, а другой будто вновь окунулся в тот вечер, пытаясь воспроизвести в памяти все события, чтобы более чётко описать их и убедиться в том, что Холмс избежала опасности.
- Когда Триш сказала об этом, я не знал, что делать. Впервые за столько лет жутко испугался… - Джотто сглотнул. - Побоялся, что её заберут у меня.
- Страшно, да? – бесцветно спросил фамильяр. – Когда понимаешь, что самая важная женщина в твоей жизни находится в опасности…
- Я подумал, что не прощу себе, если позволю кому-то, о ком не знаю совершенно ничего, отнять её у меня.
Совершенно не думая о собственных словах, Примо говорил то, что было у него на душе, чувствуя в Рено того, кто частично понимал и разделял его ощущения.
- В таком случае у меня для тебя плохие новости, парень, - в голосе Рено, пропитанном горечью, просквозила насмешка. – Ты, как и я, вляпался по уши… Она не из нашего времени. И она не останется здесь ради тебя или ради меня.
На секунду в голове мужчины вспыхнула ярость:
- Как будто я этого не знаю? – огрызнулся в ответ он, не желая слышать то, о чём даже думать не хотел.
Рено медленно закрыл глаза. Он понимал чувства Джотто, как никто другой.
- Эта девочка для меня почти родное дитя – я люблю её всем своим сердцем и готов до самой смерти быть рядом… - к горечи и насмешке над собой примешалась печаль. - Если бы только она жила здесь.
- Она, родись в этой эпохе, была бы не той, кого мы знаем, - без особого интереса заметил Первый Вонгола.
- Твоя правда, - кивнул фамильяр. – Наша Триш прекрасна такой, какая есть сейчас, - он на мгновение замолчал, обдумывая свой вопрос, который возник в голове абсолютно спонтанно, непредумышленно, но так к месту: - Послушай, парень, ты уверен, что продолжая в том же духе сможешь отпустить её, когда придёт время? Не лучше ли отстраниться сейчас? Тогда в будущем и боль утихнет быстрее…
Резко вскинув голову и взглянув на Рено обескураженно-удивлённым взглядом, Джотто, к большому недоумению фамильяра, сперва усмехнулся, а затем и вовсе рассмеялся.
На секунду он стал так похож на психа, которым его нелестно окрестила когда-то Холмс, что Бендетто невольно почувствовал беспокойство за здравомыслие Примо.
Мужчина тем временем встал с кресла, подошёл к окну и распахнул его настежь.
Весёлая улыбка не сходила с его лица, но вот в глазах напротив – боль топилась в печали и горечи.
- Отстраниться, говоришь? – медленно повторил слова фамильяра мужчина. – Но ведь уже поздно… Настолько, что я, пожалуй, не оставлю её, даже если она сама этого захочет.
Это было страшно и одновременно до дрожи прекрасно: любить женщину так сильно, что непредумышленно готов жертвовать своим сердцем ради нескольких месяцев счастья.
Из двух зол: похоронить своё желание – быть с ней – так глубоко, что никто никогда не узнает об этом; или же любить её, пока душа окончательно не разобьётся на куски, он, ни на мгновение не сомневаясь, выбрал второе.
И пускай после этого его назовут сумасшедшим миллионы раз. Пускай наденут смирительную рубашку и упекут в лечебницу. Пускай хоть мир рухнет ко всем чертям и бесам.
Джотто будет повторять снова и снова:
Помешательство на этой женщине – самое лучшее, что с ним могло случиться.
Комментарий к Часть двадцать четвёртая. На первом перепутье.
Болею. Не вычитано. Схема стандартная: Ошибки -> Публичная Бета -> “+” в карму:)
========== Часть двадцать пятая. Сложность в принятии решения. ==========
Саундтрек к главе:
Emancipator feat. Madelyn Grant – Seven Seas
I.
Своё обещание – не делить ни с кем тайну болезни Триш – Асари сдержал целиком и полностью: ни единая живая душа, кроме тех, кто работали в ателье и заботились об ослабевшей Холмс, ни сном ни духом не ведала о состоянии девушки, поэтому остаток своего недуга ведьма провела в относительном спокойствии. Разве что на поправку, почему-то, шла чересчур медленно и неохотно. Словно организм, в виду разного рода стрессов и нервных перенапряжений, просто-напросто отказывался выздоравливать и тем самым требовал к себе особого отношения.
Увы и ах, но дольше, чем на две недели, оттянуть раскрытие своего неутешительного состояния Холмс не смогла бы даже при всём желании.
Поэтому, как только в окна постучался холодный и промозглый итальянский декабрь, ведьма решилась наконец-то ответить на приглашение Елены гостевым визитом в резиденцию Вонголы. И в этом деле Угетсу, недолго думая, поспособствовал девушке, предложив себя в качестве её сопровождающего.
День был выбран под настроение ведьмы – самый солнечный и тёплый (хотя куртку, которая была с ней в тот вечер, когда она прибыла в этот век, Терри всё-таки захватила с собой).
Город казался в разы оживлённее, чем обычно: люди, торопившиеся невесть куда, образовывали толпы, украшали дома, скверы и парки, и устраивали небольшие уличные представления в преддверии надвигающихся праздников. Триш эта суматоха казалась настолько знакомой, что при одном лишь взгляде на эту суету в груди приятной тяжестью наливалось чувство ностальгии. Там, в XXI веке, это тоже было своеобразной традицией – начать подготовку к зимним праздникам за месяц до их начала.
Оставалось чуть больше двух недель до Рождества. Сразу же за ним шёл День святого Стефана, а уж после него на носу висел день празднования Нового года.
Предпраздничная чехарда была заметна во всех уголках города и даже за его пределами.
Правда резиденции Вонголы эти торжества, почему-то, будто и не касались вовсе.
Когда автомобиль пересёк территорию особняка и Триш вошла через парадные двери, будучи уверенной в том, что Елена встретит её сперва с гневными порицаниями, а затем с распростёртыми объятиями, вместо дочери принца колдунья увидела Деймона, что спускался вниз по лестнице, крепко сжимая кулаки и сквозь зубы цедя нечто невнятное, но, судя по суровому выражению лица и яростно сверкающим глазам, явно нелестное.
Спейд промчался мимо изумлённой Терри, кажется, даже не заметив её присутствия, и поспешил покинуть территорию резиденции, по-прежнему не скрывая своего негодования и гнева.
Асари, в ответ на искреннее недоумение во взгляде ведьмы, неопределённо пожал плечами со словами:
- Понятия не имею, что с ним такое.
- И то верно, - Триш улыбнулась и прикрыла глаза. - Думаю, об этом мне стоит спросить у самого́ источника раздражения Деймона.
