Повернула ключ, но задвижка не была заперта. Осторожно обхватила дверную ручку пальцами, но её выдернули у меня из рук. Я испугано сделала шаг назад. Алекс стоял в открытом дверном проёме, уставившись на меня широко раскрытыми голубыми глазами. Дернулась под его пристальным взглядом. Облегчение, гнев и замешательство — всё это предназначалось кому-то другому — промелькнули на его лице.

Его губы дёрнулись, но он, казалось, не мог произнести ни слова, поэтому помогла ему:

— Я говорила, что вернусь.

Он кивнул, сосредоточив своё внимание на моей забинтованной руке, а затем опустил взгляд на пропитанный кровью ботинок. Нахмурился.

— Тебе больно, Чал.

— Это просто рана, — пожала я плечами. — Можно войти?

— Конечно.

Обошла его, задержавшись на входе, чтобы снять грязные кроссовки. Нет смысла разносить кровь и грязь по всему ковру. Алекс закрыл дверь и прошёл через гостиную прямо в ванную. На мгновение я подумала о Вайяте, о его небрежном замечании утром о том, чтобы запереть соседа Чалис в ванной.

Через несколько секунд Алекс вернулся с белой аптечкой:

— Сядь и дай мне взглянуть на рану.

Присела на самый край дивана. Это не мой дом, не совсем. Я не знала этого места, даже несмотря на то что свидетельства Чалис были по всей комнате, в интерьере, на фотографиях и названиях романтических комедий, которые выстроились на одной из полок возле телевизора.

Алекс устроился на кофейном столике прямо напротив меня и открыл аптечку. Вытащил несколько бутылок, бинт и рулон белой медицинской ленты — точные движения выдавали практику. Я показала ему свою лодыжку. Его руки были прохладными, почти холодными, кожа на кончиках пальцев слегка огрубела. Он повернул мою ногу, чтобы лучше рассмотреть.

Поджав губы, Алекс уставился на рану.

— Странно, — пробормотал он.

Не дать ему понять, что это выстрел.

— Что тут странного?

— Кровь на твоем ботинке свежая, но рана уже заживает. — Он потянулся за ватным тампоном и намочил его в спирте. — Что происходит, Чалис?

— Вот в чём вопрос, да?

— Тебе повезло, что рана не инфицирована. — Он смыл с моей кожи засохшую кровь. Спирт был холодный; моя нога задрожала. Алекс бросил вату и достал флакон с антибактериальной мазью. Вторым ватным тампоном он немного намазал её на очищенную поверхность. — Где ты пропадала?

— Заботилась о вещах, которые требовали внимания.

— Когда ты вчера не пришла домой, я подумал, что ты мне привиделась. Позвонил в морг, и они сказали, что одна из судмедэкспертов под действием успокоительного после того, как почти вскрыла живого человека. — Он резко выдохнул и потянулся за марлевым тампоном. — Как я мог это пропустить? Я — студент медицинского.

Я почувствовала странное инстинктивное желание защитить его от правды, но всё же хотела дать ему знать, что он ничего не упустил. У Алекса появились сомнения в своих медицинских навыках, но не из-за невнимательности, а из-за магии.

— Если это поможет, — проговорила я, почти уверенная, что не поможет, — несколько врачей скорой помощи и коронер тоже пропустили это.

Он остановился, прижимая кусок бинта к марлевой тампону.

— Не в этом дело, Чал. — Он встретился со мной взглядом, и я чуть не впала в тоску, которую увидела в его глазах. — Я имел в виду попытку самоубийства. Твою подавленость выпускными экзаменами и стрессом на работе. Я был так занят учебой, что не заметил. Ты мой самый лучший друг в этом мире, а половину времени я тебя даже не видел.

Отлично. Теперь я должна сокрушить его дух и сказать ему: «Нет, прости, ты позволил своему другу умереть». Я снова его сломаю.

Он приложил бинт, затем потянулся к моей левой руке. Я вздрогнула и отстранилась. Боль вспыхнула в его глазах. Я не знала, как объяснить, почему заживающий укус собаки находился там, где должна находиться рана от ножа.

— Скажи что-нибудь, — потребовал он.

Я моргнула:

— Что ты хочешь, чтобы я сказала, Алекс?

Он замер. Очевидно, ответ неверный. Осторожным, расчетливым движением он встал. Обошел кофейный столик и вернулся к креслу, явно не желая пугаться.

— Чалис, что мы делали в последнюю ночь перед тем, как ты порезала запястье? — Его голос был глухим, почти испуганным. Он знал, что что-то не так. Инстинкт противоречил его чувствам, и он был достаточно умен, чтобы доверять первому.

Сейчас или никогда. Я просто надеялась, что он воспримет это хорошо.

— Не знаю, Алекс, — ответила я, всё ещё сидя и не шевелясь. — Это действительно трудно объяснить, но постарайся держать разум открытым. — Сделала глубокий вдох. Выдохнула. — Я не Чалис.

Его губы сморщились, как будто он съел лимон. Уперев руки в бедра, он сказал:

— Прости. Что?

— Слушай, ты кажешься потрясающим парнем и очень верным другом, поэтому мне ненавистно делать это с тобой. Но Алекс, Чалис действительно умерла. Ты нашел её и вызвал скорую. Её объявили мертвой и отправили в морг. Ничего из этого не выдумка и не ошибка. Ну, кроме всего этого самоубийства, на мой взгляд, но кто я такая, чтобы её судить?

Он отступил ещё на несколько шагов, ударился ногами о стул. Тяжело сел, не отрывая взгляда. Что-то ещё начало появляться на его лице. Что-то злое, почти зловещее.

— Это не смешно, — рявкнул он.

— Я знаю.

— Слушай, я понимаю, что ты была в депрессии, и сожалею о своей роли в том, что ты сделала…

— Господи, Алекс, я не убивала себя, понятно? Меня зовут не Чалис Фрост, и я не твой друг. В смысле, я бы хотела им быть, но я не она.

Он кивнул:

— Предсмертный опыт меняет людей…

Ладно, он этого не понимал. Я залезла под бинт, обматывающий мою руку, и сорвала старую марлю. Плоть была бугристой и воспалено-красной, но заживающей, без признаков суицидального рубца.

— Хорошо, студент медицинского. Объясни это.

Он разинул рот:

— Что это значит?

— Прошлой ночью, через час после моего ухода, на меня напало существо, которое, надеюсь, ты никогда не встретишь в темном переулке. Оно было около семи футов ростом, когда стояло прямо, имело острые зубы и оттяпало кусок моей руки. Но так как я просто одолжила тело Чалис на ограниченный период времени, то начала исцеляться. Вот почему другой шрам исчез, и поэтому рана на лодыжке — царапина от пули, которую я получила менее часа назад — уже частично зажила.

Я наклонилась немного ближе, показывая свою руку.

— Вот что оно сделало.

Алекс откинулся на спинку стула. Лицо стало дряблым, бледным.

— Мне кажется, меня сейчас стошнит.

— Не делай этого. — Я улыбнулась, надеясь его успокоить. — Если тебе станет плохо, то и мне тоже, и очень скоро мы будем блевать друг на друга.

Слабый намек на улыбку появился на его губах.

— Ты говоришь не так, как она.

— Это потому, что я не она.

— На тебе ожерелье, которое я подарил ей на Рождество в прошлом году.

Я коснулась серебряного креста:

— Я могу его снять.

— Нет. — Он наклонился вперед, провел руками по своему лицу, по волосам и снова откинулся назад, переваривая мои слова, вникая в их суть. Через мгновение он успокоился, уткнувшись подбородком в ладони.

— Ладно, давай на минутку притворимся, что ты на самом деле не Чалис, — согласился он. — И что это не галлюцинация, вызванная горем. Кто ты?

— Правду?

— Да.

Это становится интересно.

— Меня зовут Эвангелина Стоун. Я прожила в городе всю свою жизнь и последние четыре года работала в секретном подразделении Департамента полиции города в качестве охотника за головами.

Алекс смешно изогнул брови:

— Какой охотник?

— Охотник за Падшими.

— Это что-то вроде криминального сленга?

— Это полный контроль над дюжиной или около того видов существ, которые тайно живут здесь, в городе. В основном гоблины, гремлины, тролли, горгульи, вампиры и оборотни. Моего босса называют куратор, а я работаю в триаде, команде охотников за головами из трех человек. Мы охотимся на преступников, выполняем специальные распоряжения, стараемся удержать некоторые виды от убийства друг друга и не даем сеять хаос в процессе, наказываем виновных, когда пересекаются интересы видов.