— Они могут выслушать, если ты принесёшь им что-нибудь полезное. Нечто ценное.

— Как что? Голова Горгоны?

— Я думал о чём-то менее мифическом и более осязаемом. Информация.

Он игнорирует каждую саркастическую реплику, зацикливаясь на какой-то воображаемой идее прощения и сказочном финале. Я обречена, и он это знает. Тем не менее маленькая часть меня хочет верить ему. Поверить, что есть шанс, что я смогу выбраться из этого целой и невредимой.

— Какого рода информация?

— Товин сказал мне кое-что ещё, причину, по которой он меня вызвал, но мы не должны говорить об этом здесь, — говорит Вайят. — Никогда не знаешь, кто услышит. У меня есть номер в отеле недалеко отсюда. Он под защитным барьером, так что никто нас не найдет. Мы поговорим об этом там.

Это всё ещё может быть ловушкой. По крайней мере, здесь, в этом грязном вагоне, мы находимся на знакомой территории. Я охотилась и убивала здесь. Знаю все тайники. Но я доверяю Вайяту, потому что ничего, что он сказал, не звучит как ложь. Он умен и искусен, но никогда не умел мне врать.

— Прекрасно. Пошли, — говорю я.

* * * * *

Мы не разговариваем во время десятиминутной прогулки до «Вест-Инна», двухэтажного мотеля с плохо освещенной парковкой и грязными окнами. Это тихое, уединенное место, как раз то, что нам нужно. Он расположен прямо на краю Мерси-Лота, в окружении торговых центров и комиссионных магазинов.

Мы добираемся до мотеля посреди ночи. Пешеходов нет, но я всё равно останавливаюсь, прежде чем перейти улицу. Ни машин, ни признаков жизни, только глухая тишина, практически неслыханная в городе нашего размера. Вайят первым переходит дорогу, вытаскивая ключ от комнаты. Его комната в самом конце, ближе всего к улице и дальше от офиса. Я просматриваю все возможные точки отхода и пути эвакуации — одно переднее окно, путь через парковку или тротуар, прямой доступ ко второму этажу или крыше — прежде чем за ним последовать.

Я ожидаю нападения в любой момент и с облегчением добираюсь до двери. Кожу покалывает, когда переступаю порог и прохожу через защитный барьер. Вайят закрывает дверь и поворачивает ключ в замке.

Номер маленький, едва хватает места, чтобы разместить пару односпальных кроватей. Пластиковый стол и стулья отодвинуты в передний угол, ближайший к единственному окну. Отвратительные полосатые шторы задернуты, защищая от любопытных глаза и неоновых уличных фонарей. Мятая одежда лежит грудой у двери ванной. Туалетные принадлежности заняли весь туалетный столик.

— Ты здесь уже некоторое время, — говорю я.

— Несколько дней. Ещё до того, как поговорил с Товином, я забеспокоился. Чувствовал, что что-то происходит. Я не знал, кому могу доверять. Не хотелось быть там, где меня могли найти.

Никто, даже я. Вижу электрический чайник на дешёвом бюро в комнате, а рядом с ним коробку пакетиков какао. Улыбка появляется на моих губам прежде, чем я могу её остановить. Хочу разозлиться на него, но сейчас просто устала. И воняю. Покрытая потом, пеплом и кровью.

Как будто читая мои мысли, он говорит:

— В ванной есть свежие полотенца, Эви. Иди приведи себя в порядок, а потом поговорим.

Я хочу поспорить, чтобы избежать насмешек и обвинений. Вместо этого прохожу мимо него, не сводя глаз с двери ванной. Я смогу лучше надрать ему задницу, когда не буду чувствовать себя такой смертельно уставшей.

* * * * *

Через час я растягиваюсь на одной из кроватей в одолженной футболке и снова чувствую себя более или менее человеком. Более или менее, потому что я никогда не чувствовала себя полноценной.

Охотников набирают по многим причинам. Чаще всего потому, что мы умные, сильные и нам нравится насилие. Это также лучшая альтернатива тюрьме. Вербовщики видят потенциал силы, хитрости и послушания. Мы, как правило, сироты, обычно нежелательные и всегда безнаказанные, которых учат думать только о следующем убийстве. Следовать за одним лидером и доверять группам из трех — нашей Триаде.

Со мной они попали на золотую жилу: осиротела в десять лет и находилась в приемной семье до своего ареста в нежном четырнадцатилетнем возрасте. Я отпраздновала свой восемнадцатый день рождения с помощью взлома с проникновением, который привлек ко мне внимание городской полиции. Я провела их веселой погоней по району Мерси-Лот, сопротивляясь аресту, и получила билет в один конец в тренировочный лагерь вместо тюремного заключения. Всё лучше, чем тюрьма.

По крайней мере, раньше я так думала.

Джесси и Эш потеряли старшего товарища по команде за неделю до того, как меня назначили к Вайяту. Они поверили в меня быстрее, чем он. По крайней мере, раз в неделю он говорил, что у меня нет того, что нужно, чтобы стать охотником. Времена изменились.

Вайят протягивает мне дымящуюся фарфоровую кружку. Я вдыхаю насыщенный запах какао, напоенный нежным ароматом шоколада. Горячая кружка обжигает пальцы, но это приятная боль. Я пью. Жидкость обжигает мне горло и согревает нутро.

Он сидит на краю кровати, пристально глядя на меня.

— Расскажи мне об этом, Эви.

— О чём? — спрашиваю я, изображая тупость. Выиграть время, чтобы призвать слова. Он молчит, на этот раз не подыгрывая. Я сжимаю кружку обеими руками. Кожу обжигает.

И вот я рассказываю. Когда дохожу до части о смерти Джесси, Вайят скользит по кровати, пока не касается моей руки. Я не отодвигаюсь, а нахожу крошечное утешение в его прикосновениях, в его тепле. Он смахивает рукой мои слезы, предлагая то, что мне было нужно две ночи назад — безусловную любовь. Принятие трагедии и надежду. Я поставила кружку на единственную тумбочку в комнате и бросилась в его объятия, уткнувшись лицом в плечо. Он обнимает меня, гладит по спине, мягким голосом бормочет пустые слова.

— Мне не сказали, — говорит он. — Начальство ничего не говорило о том, что Джесси обратили, просто выстрелили в спину.

— А как насчет полукровок? — спрашиваю я, поднимая голову. — Их тела не успели бы разложиться.

Вайят качает головой:

— Никого не нашли, только Джесси и Эш. Кто-то подставил тебя, Эви. Кто-то, кто хотел, чтобы вы все погибли.

Я кладу голову ему на грудь, черпая силу. Он обнимает меня за талию. Его сердце, находящееся так близко к моему уху, учащенно бьется. Он сдвигается. Я помню его слова час назад: счастливый конец для нас. Какой счастливый конец видел Товин? Я люблю Вайята так сильно, как может любить любой человек, но не в романтическом смысле. У меня никогда не было таких чувств к нему, и сейчас их нет.

Закрываю глаза, но вижу только бой, в котором погибли мои товарищи. Мои друзья. Я вижу, как яростно полукровки набрасываются на Джесси в первые мгновения. Вижу Эш, черные волосы развеваются, когда она становится воином, которым я всегда мечтал быть. Борьба настолько хорошо скоординирована, так неожиданно для полукровок. Они ходят стаями и дерутся грязно. Сейчас же всё спланировано, сфокусировано — только не на мне.

Резко открываю глаза. Должно быть, я ошибаюсь. Но, прокручивая в уме битву от первого удара к последнему, прихожу к тому же выводу. После моей первой насмешки никто из них не двинулся в мою сторону. А остальные полукровки рассеялись, когда Эш упала, и я осталась последним человеком.

Чертовски невозможно.

Нет, я просто устала, у меня сильный стресс. Логика кричит «это кто-то из своих», и я просто не хочу углубляться в это. Нет, пока я снова не смогу думать ясно.

— Я не понимаю, Вайят, — шепчу я. — А триады?..

— Прямо сейчас я не доверяю триадам. Или Совету, если уж на то пошло. Нет способа узнать, замешан ли кто-то из них в этом деле. Но мы можем заставить их тебя выслушать.

— Ты уже упоминал об этом. Насчёт информации?

Он отпускает меня, и я скучаю по его объятьям, чувствую холод без него. Он шагает в другую сторону комнаты, сжимая кулаки. Я почти вижу воображаемые колесики, вращающиеся в его голове.