Вика сняла блок с ощущения чужих чувств, стянула перчатки и включилась в текущий момент. Сделала глоток уже остывшего чая и обратилась к Надежде Ивановне:

– Как вы? Всё хорошо?

Мать Алексея молча кивнула.

Вика понимала, что физически у неё всё хорошо, но вот психологически – пока не очень. Должно пройти время для принятия случившегося.

По телу Пятницкой начала растекаться слабость, её стало клонить в сон. Внутренним взором она просканировала себя и поняла, что в суматохе использовала собственные ресурсы для постановки блока на чувствительность, а не силу луны. И теперь ей тоже нужно было время, чтобы восстановиться.

– Я пойду, – учтиво произнесла Вика. – Не провожайте меня, насколько я помню, дверь у вас сама закроется, если её захлопнуть.

Мать Алексея опять только кивнула.

Пятницкая встретила Смолина, когда выходила из подъезда. Тот так удивился, что не смог даже сказать что-нибудь внятное. А пока он собирал мысли в кучку, Вика воспользовалась его ментальной заминкой и успела скрыться за поворотом, избежав нежелательного разговора.

Вечер пятницы. Миновала очередная рабочая неделя – спокойная и размеренная. Без приключений и сигналов. В такие дни Виктория с головой погружалась в неспешный ритм своей обычной жизни и делала вид, что она такая же, как все.

Она подошла к входной двери квартиры, где жила вместе с родителями. Достала из сумки ключи. И вдруг почувствовала, что слева на лестнице кто-то стоит, буравя взглядом её бок. Пятницкая резко обернулась, выронила ключи и вздрогнула – то ли от звука падения ключей на бетонный пол, то ли от внутреннего напряжения.

– Испугалась, – улыбнулся Алексей, поднимая ключи и протягивая их девушке.

Виктория выдохнула.

– Да. Почему ты здесь?

– Пришёл лично пригласить тебя на ужин, ведь дистанционных средств связи с тобой у меня нет. Так что я поднапрягся. Ты оценила?!

– Бесспорно! – на лице Виктории появилась ехидная улыбка. – Поделился бы, что ли, со мной чувством собственной важности. Разделённое на двоих, оно стало бы вполне сносным.

– После поболтаем, а сейчас пора идти, – прервал Алексей направленный на него саркастический поток.

– Я не пойду, но спасибо за приглашение, – очень учтиво отказалась Вика.

– А если я скажу, что не только ради меня, но и по просьбе моей мамы?

– Я отвечу также: нет.

– Вот упрямая, я даже не думал к тебе приставать, мы просто хотим отблагодарить тебя, так сказать, в семейном кругу.

– Жаль. Может, на приставания я бы и среагировала, а так нет, – отшутилась Виктория, а потом серьёзно добавила: – Я принимаю благодарность, Лёш, спасибо. Только ужин – это уже лишнее, к тому же в вашем семейном кругу. Пригласите Лену, мне бы на её месте было приятно.

– Ну перестань ты злиться на меня! – покачал головой Смолин, громко выдохнув.

– Знаешь, злюсь, – честно призналась Вика. – Я реально всё ещё злюсь. И что?!

– Дай мне шанс искупить мою вину! Пойдём на ужин.

– Лёша, я же не обвиняю тебя, я просто злюсь. Это разные вещи. При чём здесь ты и твоя вина? Я не хочу с тобой общаться. Мне тяжело.

– Вика, так не пойдёт, – покачал Алексей головой. – Ты вылечила мою мать, я тебе теперь должен…

– Не должен, – прервала его Виктория. – Ты поблагодарил, я приняла благодарность. Мы в расчёте.

Пятницкая старалась говорить спокойно, но ей это плохо удавалось. Очередная встреча с Алексеем давалась тяжело, очень хотелось побыстрее оказаться дома одной. Ком подкатил к горлу, нахлынуло чувство горестной утраты.

– Это неправильно! – безапелляционно заявил Смолин. – Я ничего не хочу слушать, пойдём!

– А что правильно, Лёш?! – сорвалась Пятницкая. – Что ты в знак своей благодарности навязываешь мне то, что я не хочу делать? Почему я вдруг стала вам чем-то обязана?!

– Ради моей матери, – напомнил он с упрёком. – Она очень хотела…

– Я уже сделала всё, что могла для неё сделать. А теперь, пожалуйста, выполни мою ма-а-а-аленькую просьбу: оставь меня в покое.

– Не знал, что в тебе столько жестокости, – нахмурился Алексей.

– Чудесно, ещё один повод не общаться со мной, – подытожила Виктория.

Резким движением она открыла дверь в квартиру и шумно захлопнула её за собой, а потом сползла по двери вниз и зарыдала в полный голос.

– За что, Высшие силы? За что? Почему вы свели нас вновь? Будто забыли, сколько боли принесли мне этот человек и чувства к нему? Пожалуйста, пусть он уйдёт.

На всхлипы Виктории из комнаты выглянула мать:

– Вижу, что у тебя что-то случилось. Поговорить хочешь?

– Нет, – чуть успокаиваясь, ответила девушка.

– Коврик у двери – это хорошо, попа не замёрзнет, но на кровати рыдать удобнее, – без излишней заботы заметила мать.

– Спасибо, я поняла… – Вика поднялась и медленно прошествовала мимо неё в свою комнату.

Обида Вики на Алексея усиливалась, а вот рыдать ей уже не хотелось. Благоприятный момент для слёз был безвозвратно утрачен. Теперь Пятницкая никак не могла определиться, на что обидеться сильнее – на то, что Алексей снова появился в её жизни, или на то, что он желал быть обязанным ей по гроб жизни.

Ещё маленькой девочкой Виктория решила, что не будет общаться с людьми, которых вылечила, и тем более с их родственниками. Признательность исцелённых не льстила ей. Возвеличивание до уровня Бога смущало. И выводило из себя то, что в последующем такие люди начинали прибегать к ней с каждым порезанным пальцем и совсем не хотели понимать, что не Виктория Пятницкая решала, кого и когда лечить. Всё, что она умела, – повиноваться велению Высших сил. Её семье даже пришлось пару раз переезжать из города в город, пока они не остановили свой выбор на Москве, слишком большой и многоликой, чтобы кто-то искал повторной встречи исключительно с целительницей Викторией.

Сколько Пятницкая себя помнила, у неё всегда был дар исцелять. Она родилась с ним и с осознанием, как им управлять. Девушка просто знала, что нужно делать, и всё. Не читала оккультных книг, не имела наставника, не училась управлять силой. Её родители были обычными людьми. Однако они знали об особенностях своего ребёнка и принимали Вику такой, какой она была, не вмешиваясь в её целительские дела и не упрекая за бездействие, когда болел кто-то из близких, а она не получала сигнала от Высших сил на исцеление.

– Каков гусь этот Алексей, а? – в сердцах ругалась Вика, проговаривая все свои обиды вслух. – Как обычно с порога стал устанавливать свои порядки: если он хочет, я должна. Нет, теперь у него есть вечно задолжавшая ему Лена, пусть ей и командует! – Охватившая её ненависть к Лене пенила кровь: – Вы ещё заплатите, девушка, за то, что увели у меня мужчину. Как только придёт раскаяние, сразу начнёте платить. А оно придёт. Уж я-то знаю законы этого мира. Хотя что я злюсь на неповинную Лену… Не она причина моих горестей, это Алексей предпочёл её мне. Значит, она оказалась лучше. Но я-то чем не угодила? В постели ублажала, рубашки гладила, маме его нравилась. Чего ему не хватало? Почему он не сказал, что ему чего-то не хватало? – Слёзы вновь потекли рекой. – И он ни при чём, – начала успокаивать себя Вика, – на всё воля Высших сил. Просто не по судьбе человек. Только больно так, словно по судьбе.

Больше года Виктория работала над тем, чтоб пережить разрыв с Алексеем. Читала книги по психологии, применяла различные техники из гештальт-терапии для выдворения из своего сердца ненависти к нему и Лене, а заодно боролась и с чувством собственной вины. Она была уверена, что всё хорошо, что ей удалось наладить полноценную жизнь без этого мужчины. Оказывается, нет. Вика врала сама себе. Первая же встреча показала, что не было великого избавления, она лишь переложила гнетущие её чувства подальше от сознательной области. И теперь тайник вскрыт. Жаль, что не разграблен.

– Но что я должна была тогда сделать? Любила, как умела, отдавала всё, что могла. Ушла быстро, без скандалов. Раз решил – будь счастлив. Раз до сих пор с Леной – значит, правильно решил. И не нужно рушить нашу берлинскую стену, так комфортнее, – вновь завыла она.