Артиллерийский налёт на лагерь мы совершили во второй половине ночи. Дали противнику хорошо уснуть. Дивизион минометов я разместил на удалении версты от лагеря французов, чтобы надёжно накрыть его по фронту и на всю глубину. Прикрывали дивизион, рота моего полка и сотня казаков. Расчёты в дивизионе обучены отлично, офицеры подобраны грамотные. После первых выстрелов, внеся коррективы в наводку минометов, открыли беглый огонь по лагерю, из расчёта тридцать мин на ствол. По окончанию стрельбы, минометы погрузили на повозки, и быстро покинули, занимаемые позиции. Для наблюдения за противником я оставил пятёрку казаков. Они должны вернуться в лагерь утром, рассмотрев при свете дня результаты наших стараний.

Дивизион минометов и прикрытие растворились в ночной мгле. Я слышал громкие разрывы, доносящиеся со стороны французского лагеря, эта приятная музыка радовала слух. Дальние всполохи освещали небо, красота, да и только.

Утренний доклад казаков меня обрадовал. По их словам, на месте лагеря сплошное пепелище, правда, ненароком огонь зацепил часть деревни. Её половина тоже не существует. Ну, извините господа германцы, специально по вашим домам не стреляли, война штука опасная.

Отправился с рапортом к Багратиону.

— Что ты натворил!? — вместо приветствия услышал рёв Багратиона. — У меня побывали высокопоставленные офицеры французской армии. Они до крайности возмущены. Ты умудрился уничтожить весь генералитет штаба маршала Ожеро. Они на ночь остановились в лагере артиллеристов. Не можешь отличить генерала от солдата?

— Мина, прилетев к неприятелю, не спрашивает, кто генерал или простой пушкарь. Она косит всех без разбору. А результат наших усилий, на мой взгляд, весьма хороший. Без артиллерии нас атаковать будут слабее, или вообще не атакуют, дав нам время на организацию сражения. А что под наш огонь попали генералы, то пусть им земля будет католическим пухом.

— Степан Иванович, твоя наглость переходит все границы. Пять уважаемых французских генералов от твоих мин полегли, не вступив в сражение с нами. Над нами вся Европа потешаться будет!

— Ваше высокопревосходительство вы наш командир, и вам видней как поступать и как воевать. За городком Мерабах, последует ещё несколько боев, где нас будут дубасить и в хвост и в гриву. И заметьте, французы жалеть не будут, и мы к ним с просьбами обращаться не пойдем. Наступит день, когда наш император в согласии с австрийцем Францем, вынудит Кутузова дать Наполеону генеральное сражение. Вот тогда и начнётся катастрофа нашего похода. Разобьют нас французы. Подобного поражения Россия не получала за всю историю войн. Вы меня упрекаете тем, что я случайно прибил горстку генералов. А я сожалею, что их попалось слишком мало. Чем больше отменных французов в генеральских мундирах, положим здесь, тем легче нам будет обороняться в России. Не хочу быть пророком, но со временем вы убедитесь в правоте моих слов. Если нас сегодня не атакуют, то снова пошлю казаков в поиск. Найдут пушкарей или кавалерию, испрошу вашего разрешения на ночной налёт на их биваки.

— Да, пойми ты. Есть правила ведения войны, их пытаются все соблюдать.

— Ну, да. Александр Македонский придумав фалангу, у кого-то спрашивал разрешение на её использование? Военная наука не должна стоять на месте она должна развиваться. Пусть наши действия кому-то не нравятся, но они полезны нам. Перефразируя выражения древних мыслителей, скажу, что если у меня в руках ружье, я лучше выстрелю первым. От возмущений неприятеля мне ни холодно, ни жарко, а лежать холодным в могиле, не очень хочется, молод ещё, хочу послужить Отечеству.

— У меня складывается впечатление, что ты не артиллерийский корпус оканчивал, а учился с разными философами.

— Значит, вам ещё не донесли о моих рогатках и небольших редутах.

— А это зачем ты понастроил?

— Мой полк прикрыт рогатками с фронта и флангов. Первый ряд отнесён от наших позиций шагов на пятьсот. Если нас атакуют, то перед ними накопится достаточно противника, а мы их из ружей стрелять начнём и минами засыпать.

— Все уходи, не зли меня.

— Как я понял, вы мне дозволяете бить ночью французов.

— Бей сколько влезет. Отдуваться будем вместе.

Французы атаковали через три дня, но без артиллерии. За две ночи мне удалось только единожды успешно набросать мины в бивак кавалеристов. Лошадей побили много, а сколько французов, казаки не докладывали, им лошади важнее.

Армия Кутузова постепенно пятилась. Арьергард Багратиона позволил армии выбраться из западни, в которую загнали союзники. Едва войска перешли Дунай на севере Австрии, на милость Наполеона пала Вена. Француз сразу же бросил силы наперерез войскам Кутузова. Осаждаемая со всех сторон неприятелем русская армия могла оказаться в полном окружении. Тогда бы мог попасть в плен даже император АлександрI. Спасать русскую армию обязали Багратиона. Со временем я узнал, что Кутузов, провожая князя на бой, простился с ним, как с покойником. Не надеялся больше с ним встретиться на этом свете.

Сошлись мы с французами у небольшой деревушки Шенграбен. Соотношение сил было явно на стороне противника. Сколько не пытались, посланные мной казаки найти лазейку для ночного рейда, ничего не вышло. Вся округа была наводнена неприятельскими войсками. Наутро грянул бой. Весь световой день мы отбивали атаку за атакой. Моим миномётным дивизионам удавалось уничтожать артиллерийские позиции французов, но через короткое время, там же появлялись новые пушки. Как бы то ни было, но в эффективности минометов лично убедился Багратион, когда за несколько минут, нам удалось выбить половину атаковавшего нас полка.

Во второй половине дня, нам в тыл зашла дивизия маршала Клода Леграна, завершив окружение войск князя. Тяжко драться с многократно превосходящим по численности врагом, а драться в окружении ещё сложнее.

Получив под вечер сведения о безопасном положении всей армии, Багратион приказал мне минометами пробить коридор в дивизии Леграна, для вывода войск на соединение с основными силами.

Поставленную задачу мои артиллеристы и полк в целом выполнили. Пробились и прорубились сквозь ряды французов, попутно захватив знамёна двух уничтоженных нами полков и около пяти сотен пленных.

Мы ещё трижды становились в оборону, стараясь отбиться от наседающих французов, и дать возможность потрёпанным полкам уйти к основным силам.

За этот, не побоюсь сказать подвиг, Багратион произведён в чин генерал-лейтенанта, мой полк получил в награду серебряные трубы с Георгиевской лентой, а меня, в числе других командиров полков, представили к ордену ВладимираІІІстепени.

Почти две недели мы приводили себя в порядок, зализывали, так сказать раны. За нашими спинами был городок Аустерлиц.

Мой полк убитыми и ранеными потерял триста семьдесят человек. Освободившимися от мин повозками вывозили в глубокий тыл раненых. Проверил состояние минометов. Пришлось третью часть отправить в тыл из-за поломок, стрелять из них было невозможно. Исправить в полевых условиях, тоже не представлялось возможным.

Готовилось будущее Аустерлицкое сражение. Пополнялись запасы, производилась перегруппировка войск. Разработкой диспозиции будущего сражения занимался начальник штаба армии Кутузова, австрийский генерал-квартирмейстер Вейротер. Этот уважаемый генерал, работавший ещё с Суворовым в Италии, был сторонников классических способов ведения войны. Не брал во внимание неординарность мышления противника, Наполеона в частности. Разведка сил противника, для генерала была пустым звуком.

Я знал, чем обернётся для русской армии это сражение, но кардинально ничего предпринять не мог. Локально, то есть на участке своего полка, я побарахтаюсь, и французам дам прикурить, но не более. Средств огневой поддержки, в виде минометов на всех не хватит. Придумал использовать одну батарею в режиме кочующей. Буду перебрасывать её в самые опасные места, чтобы хоть немного ослабить атаки врага.

Вечером в палатку ко мне пожаловал сам Багратион, без свиты. Он с недавних пор предпочитает общаться со мной один на один.