Степан, сынок открой глаза — услышал я украинскую речь. — Не пугай отца, посмотри на меня. Где у тебя болит? Не молчи, пожалуйста, скажи хоть слово, — продолжал донимать меня тот же голос.

Попытался открыть глаза. С большим трудом получилось. Все перед глазами находилось, как бы в тумане, плыло. Голова болела неимоверно, казалось, что по ней стучит молотками десяток человек. Странно, я очень мало встречал людей, могущих разговаривать на украинском языке. Да и понимал, в лучшем случае, с пятого на десятое, а сейчас, я нормально все воспринимаю. И кто такой Степан?

— Уже лучше сынок. Ты меня видишь? — вновь услышал мужской голос.

Я не смог полноценно сфокусировать свой взгляд, образ говорившего мужчины расплылся окончательно, и я отключился, похоже, потерял сознание.

Сколько времени провалялся в беспамятстве не знаю. Пришёл в себя, лежащим на широкой кровати, в светлой комнате. Попытался осмотреться, и понять, что со мной произошло. Только повернул голову, боль пронзила меня от макушки до пяток, все перед глазами окуталось темнотой, я снова ушёл в бессознательное состояние.

Сознание ко мне возвращалось, как бы нехотя. Я чувствовал общую слабость во всем теле. Открыв глаза, осмотрелся, слегка пошевелился. Та же комната, только за окнами уже стемнело. На столе, возле которого восседал мужчина, лет под сорок, в зелёных шароварах и белой широкой сорочке, горели три свечи, вставленные в подсвечник. Моё шевеление не осталось не замеченным. Мужчина, сразу же подошёл к кровати.

— Пришел в себя, вот и хорошо, — ласково, сказал мужчина. — А то лежишь, как покойник, слово отцу не скажешь. Как себе чувствуешь?

— Тело все болит, — ответил я мужчине, испугавшись своего голоса. — Что случилось?

— Я тебе говорил. Не нужно было на жеребца садиться, он молодой, еще ни разу уздечку не пробовал, и плеткой его никто ни разу не перетянул. Ты решил доказать мне, что уже вырос. Видишь, как оно получилось? Сбросил тебе жеребец, ты упал и ударился о столб. Голову разбил до крови, я подумал, ты погиб. Как мне смотреть в глаза твоей матери? Ладно хватит болтать. Лежи, отдыхай. Завтра утром придет костоправ — дед Гаврила, посмотрит тебя, может у тебя есть переломы, он раньше всех казаков на ноги ставил. Может ты хочешь кушать?

— Нет, я лучше полежу, — последовал мой ответ.

Мужчина, ещё раз взглянув на меня, покинул комнату.

После ухода мужчины, которого я, почему-то, воспринимаю, как родного отца, начал себе осматривать. Благо головная боль немного унялась, и я не теряю сознание. Руки, ноги на месте, принадлежат подростку. Огрубевшие мозолистые ладони у меня, значит, к физическому труду приобщён серьёзно Залез рукой в холщовые шаровары, там все, что должно быть, имеется.

Попытался сесть на кровати. Получилось со второй попытки. Теперь сижу, покачиваясь, продолжаю исследование своего тела. В меру развитое, по возрасту, мышцы присутствуют, не культурист, но ничего сойдёт Пощупал голову, замотана какой-то тканью. Ага, отец говорил, что я ударился головой, логично, наложили повязку. Поверхностный осмотр буду считать завершённым Теперь надо пошевелить мозгами.

Так, я Степан, сын Головко Ивана Григорьевича, бывшего куренного атамана Кущевского куреня войска Запорожского Низового. Мать мою зовут Одарка. Есть сестра Христя. Наш хутор — Дубрава, расположен почти на самом берегу реки Самара. Сейчас на дворе тысяча семьсот девяносто второй год, мне двенадцать лет. На троне российском восседает царица ЕкатеринаII.

Ух ты, а откуда я все это знаю!? Это же прошлое! Не иначе, как глюки у меня. В здравом уме такое, точно, не привидится и не придёт в голову.

Реально то, я Викторов Сергей Владимирович, двадцать шесть лет, старший лейтенант, командир батареи самоходных артиллерийских установок «Гвоздика» вооружённых сил Российской федерации, и год вообще-то две тысячи семнадцатый.

А как, я Викторов, оказался Степаном Головко? Как такое может быть? Я, что как бы один, в двух лицах, вернее в двух сознаниях одновременно? А где у нас хозяин этого тела? Попытался мысленно позвать Степана. Никакого отклика, тишина.

Продолжаю копаться в мыслях дальше, не смотря на головную боль.

У меня был отпуск. Ехал я в комфортабельном междугородном автобусе, модели «Неоплан», отдыхать в Сочи. Командование части расщедрилось, выделило мне путёвку в военный санаторий. О, уже, что-то проясняется. Помню, на пересечении двух дорог, в автобус, с моей стороны, ударила громадная фура. Лязг металла, боль и темнота. Пришёл в себя здесь, тоже от боли и голоса мужчины.

Я, конечно, читал книжки о разных там попаданцах и переселенцах, фантастика. На себя сей образ, ни единого разу, не примерял, а выходит зря. Если я здесь, в прошлом времени живой, и в теле малолетнего парня, то значит, в своём времени, я мёртвый, и моё тело там. Ого, от такого открытия, я вспотел, и меня начал немного бить озноб. Это же получается, что моё сознание, каким-то чудесным образом переместилось во времени и в пространстве в тело Степана!? А куда тогда подевалась сама личность Степана? Память его осталась на месте, теперь в нашей общей голове, я ею уже воспользовался, при общении с отцом. И другие факты имеются. Вот, например, моего лучшего друга зовут Петро, а любимого моего коня — Ветер. Занятия в классах у нас ведёт дьяк Сидор. Так-так, теперь из своей памяти что-то вытащим. Получилось легко извлечь, тактико-технические характеристики «Гвоздики». Значит, несмотря на сотрясение мозга, а оно, по всей видимости, имеется, мыслю я один за двоих. Не сойти бы с ума, от такого мышления. Устал я, снова улёгся на постели, и уснул, именно уснул, а не впал в беспамятство.

Раннему утреннему пробуждению способствовала, привычка Степана вставать рано, и позывы мочевого пузыря. Осторожно встал с кровати, немного постоял, проверил своё самочувствие. Голова не кружится, боль улеглась окончательно, не тошнит, а значит, бегом, то есть пока шагом, к нужнику.

На пороге столкнулся с матерью.

— Доброе утро мама, — улыбнулся матери. — Вы с утра уже подоили корову? Молочка хочется, — выдал я скороговоркой.

— Сынок, сейчас мама тебе нальет молочка в кружку, подожди немного, — погладила меня по голове мать. — Ты куда бежишь?

— Надо мне мама.

— Осторожно не споткнись, а то опять головой о столб ударишься.

— Я буду осторожным мама.

Не теряя больше времени на разговор, пошёл к отхожему месту.

На обратном пути остановился, и осмотрелся, как следует. В лучах восходящего солнца наш хутор, выглядел очень привлекательно. Такое себе, украинское ретро село. Раньше, в той жизни, я ни одного разу не был в Украине. Подобные села видел на картинах и в кино. Сейчас же мне все кажется родным и знакомым. Наш дом со всеми хозяйственными постройками, располагался в центре, на небольшом взгорке. Вокруг, в живописном беспорядке, разбросаны другие добротные дома, крытые светлой соломой, общим числом в два десятка. Все утопает в зелени. Красота, душа радуется. Вдалеке наблюдается лесок, и я точно знаю, что растут в нем дубы и клёны, есть немного осин. А какая там сочная трава, косить одно удовольствие. Речка дополняет этот идиллический пейзаж. Захотелось сбегать искупаться. А была, не была, побегу, нырну пару раз, помоюсь. Интересно, а кто меня на речку ведёт, Степан или Сергей? Наверное, не стоит заморачиваться, мы теперь одно целое, и кто и за что отвечает не важно.

На берегу, быстро избавился от одежды, и нагишом, с разбегу в воду. Какое блаженство, плыть по течению в освежающей тело воде. Немного ещё поплескался, и направился к месту, где оставил одежду.

А у меня гостья на берегу, Петькина старшая сестра — Мотря. Смотрит на меня, выходящего из воды, во все глаза.

— Ты бы Мотря отвела бы глаза, видишь моя одежда на берегу, — Т — попросил я девчонку.

— Ой, какой ты стал стеснительным. Забыл, как мы прошлым летом вместе нагишом купались? — уперев руки в бока сказала Мотря. — Я все уже видела, и все знаю, это вы телки неразумные, не то, что мы девчонки.