Лючия разлила вино по кубкам.

— Давайте Стефан выпьем за встречу, — предложила женщина. — Вы знаете, когда я вышла сегодня на улицу, посмотреть на освобождённый от французов город, то совсем не узнала Милан. Он сильно изменился. Оккупация французами не прошла бесследно. Я ходила по улицам, и знакомые с детства места, мне казались совершенно незнакомыми. Потом я увидела вас. Стройный, высокий, симпатичный и широкоплечий молодой человек, в неизвестной форме, благоговейно созерцает здание церкви. Ваше красивое лицо выражало удовольствие от увиденного величия. Немного понаблюдав за вами, я набралась смелости, и решилась подойти к вам. Мне, почему-то казалось, что вы добрый человек, и не способны обидеть меня. Вы можете посчитать меня слишком навязчивой особой, но это далеко не так. Просто я устала от одиночества. Устала бояться.

— Вы в этом большом и красивом доме живете одна?

— Скоро исполнится три года, как я стала брошенной женой.

— Вас, такую молодую и очаровательную, кто-то посмел оставить!?

— Увы, Стефан, я Лючия Колетти, представительница древнего аристократического рода, оказалась брошенной на произвол судьбы своим мужем. Когда первые французский отряды появились на территории Италии, мой муж Винченцо Сальгарини, сославшись на неотложные дела в Вене уехал. И что обидно, сказал об отъезде не лично, а передал записку через посыльного. К тому времени, мы состояли в браке семь лет. Родители выдали меня за Винченцо, когда мне исполнилось пятнадцать. Собственно мой отец, хотел найти себе надёжного приемника, который бы смог правильно и с выгодой вкладывать деньги в торговлю, и приумножать доход семьи. У родителей, к их большому сожалению, детей, кроме меня не было. Винченцо производил наилучшее впечатление, на него отец возлагал надежды. Приятная внешность, изысканные манеры, выходец из приличной и богатой семьи. Когда ухаживал за мной, то осыпал цветами, читал стихи собственного сочинения. Я была сражена и очарована таким вниманием.

После свадьбы все изменилось. Винченцо, стал совершенно другим. Куда подевался милый и добрый возлюбленный? Получив от моего отца моё приданое, а это смею вас заверить, очень приличная сумма, Винченцо принялся кутить. Ладно бы только винопитие, так он стал посещать места, где приличному человеку появляться невместно. Я скажу, вам, по сути, постороннему человек, хотя мне стыдно в этом признаться, Винченцо ни разу, с момента свадьбы, не посетил мою спальню. Со временем я узнала, что мой муж, большой любитель и ценитель молоденьких мальчиков.

Так мы и жили. Для всех мы крепкая семья, а на самом деле, я жила с родителями. Потом случилось несчастье. Мои родные, возвращаясь из поездки в Неаполь, сильно простудились. Проболев в общей сложности, более двух месяцев, скончались один за другим. Отец перед смертью, оформил все наследство на моё имя, и показал тайник в доме, где хранились деньги, которых мне должно хватить на три жизни.

Потом город захватили французы. Все слуги, почувствовав себя свободными, покинули мой дом. Поначалу целыми днями рыдала, не знала, как мне дальше быть. Со временем успокоилась и начала устраивать свою жизнь. Продала всех лошадей, даже свою любимую кобылу. Научилась ухаживать за садом. Готовить я умела с детства, с этим никаких проблем не было. А вот стирка, мытье посуды, уборка в доме и во дворе, дались мне не сразу, должных навыков не было. Сейчас, вы видите результат моих трудов.

— Очень даже впечатляет, — подарил я Лючии ободряющую улыбку.

— Да-да, аристократка в восьмом колене, сама все метёт, моет и стирает. Ничего не поделаешь, такова жизнь. Стирка, готовка и уборка, это все мелочи, с этим можно смириться и я смирилась. Но я очень долгое время не могла избавиться от страха. Мне казалось, что в дом могут ворваться, обезумевшие от вседозволенности горожане. Весь дом разнесут на камни, ограбят, а надо мной жестоко надругаются. К друзьям семьи обращаться я опасалась, они оказались, в таком же положении, как и я, многие уехали из Милана.

Из дома меня выгнала потребность в приобретении продуктов, имеющиеся запасы иссякли. Я одевалась в старое платье моей прислуги, пачкала лицо, и тратя мелкие серебряные монеты, покупала необходимое на рынке. Закупалась на неделю. Так и существовала все это время.

А ещё я готовилась отомстить своему мужу. Сколько раз в мечтах я вонзала кинжал ему прямо в сердце, травила вином с ядом, волочила лошадью по мостовым Милана. Но все это мечты, сбыться которым не суждено. За все время Винченцо не вспомнил обо мне ни разу, не прислал ни строчки.

Увидев сегодня вас, Стефан, у меня созрел новый и очень интересный план мести. Я очень надеюсь на вашу помощь.

— Лючия, мы с вами в Милане, а ваш муж, судя по вашим словам в Вене, расстояние большое. К тому же я в экспедиционном корпусе, отлучаться никуда не могу.

— Никуда отлучаться не надо. Мы отомстим Винченцо здесь. Я очень хочу, чтобы моя месть была жестокой, и в тоже время сладкой. Сделайте меня Стефан, своей любовницей, хотя бы на одну ночь! Я умоляю вас об этом! Хотите, я стану перед вами на колени, и буду просить унести меня в роскошную спальню?

— Так, становиться на колени не надо, умолять тоже, показывайте, где у нас спальня, — сказал я Лючии, уже держа её на руках.

Надо сказать честно, я ещё в начале нашего застолья предполагал, чем все может закончиться, и был готов приступить к мщению.

— Там, — указала рукой Лючия, куда-то мне за спину. Обвила мою шею руками, страстно целуя.

Со второй попытки, я открыл нужную дверь. А потом. Потом мы избавлялись от одежды с неимоверной скоростью. Какие предварительные ласки, какая прелюдия, нас одолевала, просто звериная страсть. Не успела спина Лючии коснуться поверхности кровати, я быстро и жёстко овладел ею. Громкий вскрик, вырвался из уст Лючии, и острые ногти вонзились мне в спину. Ничего себе, удивился, Лючия то, девственницей оказалась! Удивлялся, всего мгновение, дальше человеческие инстинкты взяли верх. Схватка была короткой, причиной тому, долгое моё воздержание и неопытность Лючии в постели. Лиха беда, начало. Мне такой вид мести, очень понравился, надо отомстить, как следует, с чувством и не спеша. Последующее наше единение проходило под моим чутким руководством. Кое-что очень полезное, в области секса, в моей голове изXXIвека надёжно сохранилось. С очень маленькими перерывами, мы предавались любви, до самого рассвета.

Настало время возвращаться мне в роту. На прощание снова занялись любовью. У меня сложилось впечатление, что Лючия хотела насытиться моими ласками и моим телом, на несколько лет вперед, с такой неистовой страстью она отдавалась в этот раз.

Мы прощались у ворот. Лючия плакала и целовала меня.

— Я знаю, защитница всех женщин святая Дева Мария, помогла мне зачать в чреве своём новую жизнь, от человека, которого я полюбила, всего на одну единственную ночь, — всхлипывала Лючия. — Я буду до конца дней своих молиться за тебя Стефан, и благодарить Бога, за то, что он соединил вместе наши души и тела, хоть на очень короткое время. Помни, познав тебя, Стефан, я решила, больше ни один мужчина не окажется в моей постели, и не прикоснётся к моему телу.

— Ты ещё молода. Зачем себя лишать ласки и радости?

— Я буду жить только для нашей дочери.

— А если родится сын?

— Родится дочь, я это чувствую. Спасибо тебе милый. Если ты пробудешь в Милане ещё некоторое время, знай, дверь моего дома для тебя открыта. Я прекрасно понимаю, что мы никогда не сможем быть вместе, мой недостойный муж, никогда не даст мне развод, и церковь развод не одобрит. В брак с тобой вступить тоже не смогу, ты не католик. Но никто не посмеет отобрать у меня частичку тебя, мою дочь. Я назову её Стефания. И ещё Возьми этот кожаный саквояж, в нем пять тысяч монет полновесных венецианских золотых цехинов, достоинством сотню каждый. Тебе деньги на родине понадобятся.

— Лючия, прекрати, не надо, как-то неудобно, брать деньги у женщины.

— Не подумай милый, что я оплачиваю ночь с тобой, вручая деньги. У меня их слишком много, и я хочу, чтобы ты, у себя дома, хоть иногда вспоминал меня. Мой отец не только торговал, он ещё чеканил монеты, эти самые цехины. Скопилось их приличное количество. А ещё возьми этот золотой медальон с изумрудами, его сделал искусный ювелир из Генуи. Подаришь его своей жене. Точно такой, будет носить твоя дочь здесь в Италии. Вдруг встретишься с ней где-то, по медальону узнаешь. Все бери и уходи не терзай больше моё сердце.