Михаэль Ротенберг варил очень неплохое оптическое стекло. Делал отличные подзорные трубы. Сейчас он занимался изготовлением первых образцов бинокля. Производство подзорных труб и бинокля, это так сказать, хобби Ротенберга, в основном он был занят созданием полноценных прицелом для всех видов орудий, создаваемых и произведённых ранее. Скажу откровенно, гонял я этого молодого человека, не мог он полностью сконцентрироваться на основной цели. Все его тянуло «пошабашить» на стороне. Кому-нибудь камешек огранить, или ювелирное изделие отремонтировать. Собственно поэтому, я закрепил за ним ученика — Мирона Сытина, выпускника Санкт-Петербургского университета. Этого голодного, с одной копейкой в кармане, замерзшего выпускника, я подобрал на улице Москвы. Он безуспешно пытался найти работу гувернёра Привёз его в Хомутовку и приставил к Михаэлю. Тандем получился неплохой, один пытается увиливать, а другой просто фонтанирует идеями и энергией. Кстати, именно Мирону, я намерен поручить разработку дальномера. Встретил, понимаешь ли, во французских бумагах, что-то отдалённо его напоминающее. Самому разобраться не хватает знаний, да и других дел по маковку и сверх того. А молодой ум пусть ищет, пока не горит, но если получится, то будет просто замечательно.

Демонстрация нового вооружения императору прошла отлично. Шесть минометов закидывали тяжёлые мины на четыре версты, превращая в щепки установленные мишени, разнося временные полевые укрепления, блиндажи, землянки, а потом поджигая их зажигательными боеприпасами. Красиво смотрелось. Но батарея гаубиц АлександруIпонравилась больше. Мощность взрывов, куча земли летит высоко в небо, грохот стоит такой, что уши закладывает. В воронки от разрыва снаряда, свободно помещалась пятёрка солдат с полным снаряжением. Император выразил мне благодарность, которая сопровождалась обещанием по выплате солидной денежной премии. Багратиона император отметил орденом, но ему денег не дал.

Примеру императора, последовала вся его свита. Но дольше всех меня поздравлял Аракчеев, он понимает толк в артиллерии, когда-то сам был генералом от артиллерии, мне помогал организовывать производство орудий в Нижнем Новгороде. Сейчас, после недолгой опалы, Аракчеев вновь в фаворитах, он правая рука АлександраI.

Именно Аракчеев помог мне выкупить у государства заводик в Нижнем Новгороде, на котором я начинал клепать первые пушки. Перестроил завод полностью, провёл там глубокую модернизацию, закупил новые станки, нанял новых работников, и развернул массовое производство боеприпасов для всех видов вооружения, выпускаемого моими заводами. Попотеть и поездить пришлось немало, естественно не в ущерб основной деятельности.

За всеми этими заботами, я не замечал, как стремительно летит время.

Вернувшись в первых числах ноября 1825 году в Санкт-Петербург после очередной инспекторской поездки по заводам, доложил Багратиону о проделанной работе. Петр Иванович меня выслушал, но, как мне показалось, он был чем-то озабочен.

— Ваше высокопревосходительство, — обратился я к Багратиону, — у вас дома все хорошо, все здоровы?

— А с чего ты начал интересоваться здоровьем моей семьи, своей мало? — излишне резко ответил мне генерал.

— Просто в ходе моего доклада, вы не задали ни одного уточняющего вопроса, а на вас это не похоже. В столице что-то случилось?

— Как тебе сказать. Внешне все спокойно. Правда, император какой-то стал не такой. Болеть стал продолжительно. Моя Екатерина Павловна говорит, что брат стал часто посещать монастыри, подолгу молится. И вдобавок, брожения в высшем обществе начались. Похоже, как ты выражался «вирус революции», наши офицеры привезли из Франции в Россию. Ко мне табунами ходят представители разных «северных» и «южных» обществ, пытаются приобщить к своей правде.

— Гнать их всех надо, и не вступать ни в какие с ними отношения. Я мыслю так, где начинает давать ростки так называемая демократия, там начинается бардак и полная неразбериха. Ничего толкового у этих доморощенных «революционеров» не получится. Кто за ними пойдёт? Горстка студиозов из университета? Остальной же народ России не поймёт их, образования не хватит. Если у вас Петр Иванович, на данный момент есть какие-то отношения с такими людьми, мой вам совет, оборвите все связи. А если состоите в переписке, то предайте огню все письма. Так будет полезней для здоровья.

— Иногда в их речах есть очень неплохие мысли.

— Когда эти мысли «революционеры» попытаются воплотить в жизнь, то в России может начаться очередная смута, которая нам совершенно не нужна. Не удивлюсь, если узнаю, что иноземные представители входят в эти самые «общества» и «кружки». На прямую агрессию против России иноземные державы не пойдут, боятся, а расшатать наше общество изнутри, воздействуя на элиту, это завсегда, пожалуйста. Учтите, наибольших успехов в политических интригах, достигала Великобритания, а король и парламент этой страны у нас числится в друзьях. Британцам мы не нужны сильными, в военном отношении, им выгодней поддерживать отношения со слабой Россией, которой можно диктовать свою волю. Это больше относится к задачам Комитета общей безопасности, пусть у них голова болит, как избавить страну от неуместного вольнодумства, и пресечь недружественные действия наших «партнёров» и мнимых «друзей».

— Может, ты ошибаешься, так рассуждая?

— Вы знаете меня много лет. Я, прежде чем что-то сказать, рассматриваю ситуацию с разных сторон. Начитавшись трудов Руссо, Вольтера и Вейсса, просветители хотят ввергнуть страну в гражданскую войну. Пролить реки крови, ни в чем не повинных крестьян, которые толком не поймут, за что их будут убивать. Заявляю вам, Петр Иванович, откровенно. Если ко мне кто-то обратится с предложением вступить в «общество», то такого субъекта я вызову на дуэль, и обязательно убью, вы знаете, у меня рука не дрогнет.

— Кровожаден ты Степан Иванович.

— «Революционеры» хотят разрушить мою Россию, которой я служу верой и правдой, в которой живёт моя семья и близкие мне люди. А за родных я буду врать недругов даже зубами. Я на своих заводах ввёл жёсткую дисциплину, чуть послабее, чем в армии. Там нет даже намёка на какие-то «неправильные» разговоры. Не дай Бог, появятся, говоривший просто исчезнет.

— И что прикажешь мне делать со всеми этими князьями, графами, баронами и послами? Они просто осаждают меня, идут по делу и с разными, иногда провокационными предложениями.

— Кто приходит действительно по делу выслушать, остальных гнать, не взирая, на лица и положение в обществе. Поверьте, может наступить такое время, что принадлежность к какому-либо обществу, станет прямой дорогой на эшафот или в далёкую Сибирь.

— Ну, ты такое сказал, князей на эшафот!

— Все течёт, все меняется. Когда повесят десяток князей, то общество, поначалу ужаснётся, а потом поймёт, что с государством шутки плохи.

— Наш АлександрI, вообще-то лояльный человек.

— На престол может взойти и другой император, российская история такие случаи знает. Да, и вы мне говорили, что АлександрІ,болеет в последнее время.

— Все-все, давай завершим обсуждать эту тему, а то договоримся, до непонятно чего. Чем планируешь заниматься в дальнейшем?

— Работать, император пока меня от обязанностей главного Инспектора не освобождал, и вы об этом не говорили. Естественно производить оружие на своих заводах, и продавать за хорошие деньги государству, перевооружать армию.

-А знаешь, я последнее время подумываю подать в отставку. Навоевался я уже, хочу пожить в спокойствии, заняться воспитанием деток. Устал я от всяких дворцовых и околодворцовых интриг. Капиталов у меня достаточно, всем детям хватит на жизнь. Тебя неволить я не могу, поступай, как тебе велит совесть. Мне кажется, скоро может наступить очень нехорошее время.

Двадцать пять лет мы с вами, Петр Иванович, вместе воевали и вместе созидали, знаем друг друга отлично. Если вы примите решение подать в отставку, то и мой рапорт ляжет на стол рядом с вашим.