| Turn a little, Semyon Zaharovitch, if you can," she cried to him. | Повернись немного, Семен Захарович, если можешь, - крикнула она ему. | | Marmeladov recognised her. | Мармеладов узнал ее. | | "A priest," he articulated huskily. | - Священника! - проговорил он хриплым голосом. | | Katerina Ivanovna walked to the window, laid her head against the window frame and exclaimed in despair: | Катерина Ивановна отошла к окну, прислонилась лбом к оконной раме и с отчаянием воскликнула: | | "Oh, cursed life!" | - О треклятая жизнь! | | "A priest," the dying man said again after a moment's silence. | - Священника! - проговорил опять умирающий после минутного молчания. | | "They've gone for him," Katerina Ivanovna shouted to him, he obeyed her shout and was silent. | - Пошли-и-и! - крикнула на него Катерина Ивановна; он послушался окрика и замолчал. | | With sad and timid eyes he looked for her; she returned and stood by his pillow. | Робким, тоскливым взглядом отыскивал он ее глазами; она опять воротилась к нему и стала у изголовья. | | He seemed a little easier but not for long. | Он несколько успокоился, но ненадолго. | | Soon his eyes rested on little Lida, his favourite, who was shaking in the corner, as though she were in a fit, and staring at him with her wondering childish eyes. | Скоро глаза его остановились на маленькой Лидочке (его любимице), дрожавшей в углу, как в припадке, и смотревшей на него своими удивленными, детски пристальными глазами. | | "A-ah," he signed towards her uneasily. | - А... а... - указывал он на нее с беспокойством. | | He wanted to say something. | Ему что-то хотелось сказать. | | "What now?" cried Katerina Ivanovna. | - Чего еще? - крикнула Катерина Ивановна. | | "Barefoot, barefoot!" he muttered, indicating with frenzied eyes the child's bare feet. | - Босенькая! Босенькая! - бормотал он, полоумным взглядом указывая на босые ножки девочки. | | "Be silent," Katerina Ivanovna cried irritably, "you know why she is barefooted." | - Молчи-и-и! - раздражительно крикнула Катерина Ивановна, - сам знаешь, почему босенькая! | | "Thank God, the doctor," exclaimed Raskolnikov, relieved. | - Слава богу, доктор! - крикнул обрадованный Раскольников. | | The doctor came in, a precise little old man, a German, looking about him mistrustfully; he went up to the sick man, took his pulse, carefully felt his head and with the help of Katerina Ivanovna he unbuttoned the blood-stained shirt, and bared the injured man's chest. | Вошел доктор, аккуратный старичок, немец, озираясь с недоверчивым видом; подошел к больному, взял пульс, внимательно ощупал голову и, с помощию Катерины Ивановны, отстегнул всю смоченную кровью рубашку и обнажил грудь больного. | | It was gashed, crushed and fractured, several ribs on the right side were broken. | Вся грудь была исковеркана, измята и истерзана; несколько ребер с правой стороны изломано. | | On the left side, just over the heart, was a large, sinister-looking yellowish-black bruise--a cruel kick from the horse's hoof. | С левой стороны, на самом сердце, было зловещее, большое, желтовато-черное пятно, жестокий удар копытом. | | The doctor frowned. | Доктор нахмурился. | | The policeman told him that he was caught in the wheel and turned round with it for thirty yards on the road. | Полицейский рассказал ему, что раздавленного захватило в колесо и тащило, вертя, шагов тридцать по мостовой. | | "It's wonderful that he has recovered consciousness," the doctor whispered softly to Raskolnikov. | - Удивительно, как он еще очнулся, - шепнул потихоньку доктор Раскольникову. | | "What do you think of him?" he asked. | - Что вы скажете? - спросил тот. | | "He will die immediately." | - Сейчас умрет. | | "Is there really no hope?" | - Неужели никакой надежды? | | "Not the faintest! | - Ни малейшей! | | He is at the last gasp.... | При последнем издыхании... | | His head is badly injured, too... | К тому же голова очень опасно ранена... | | Hm... | Гм. | | I could bleed him if you like, but... it would be useless. | Пожалуй, можно кровь отворить... но... это будет бесполезно. | | He is bound to die within the next five or ten minutes." | Через пять или десять минут умрет непременно. | | "Better bleed him then." | - Так уж отворите лучше кровь! | | "If you like.... | - Пожалуй... | | But I warn you it will be perfectly useless." | Впрочем, я вас предупреждаю, это будет совершенно бесполезно. | | At that moment other steps were heard; the crowd in the passage parted, and the priest, a little, grey old man, appeared in the doorway bearing the sacrament. | В это время послышались еще шаги, толпа в сенях раздвинулась, и на пороге появился священник с запасными дарами, седой старичок. | | A policeman had gone for him at the time of the accident. | За ним ходил полицейский, еще с улицы. | | The doctor changed places with him, exchanging glances with him. | Доктор тотчас же уступил ему место и обменялся с ним значительным взглядом. | | Raskolnikov begged the doctor to remain a little while. | Раскольников упросил доктора подождать хоть немножко. | | He shrugged his shoulders and remained. | Тот пожал плечами и остался. | | All stepped back. | Все отступили. | | The confession was soon over. | Исповедь длилась очень недолго. | | The dying man probably understood little; he could only utter indistinct broken sounds. | Умирающий вряд ли хорошо понимал что-нибудь; произносить же мог только отрывистые, неясные звуки. | | Katerina Ivanovna took little Lida, lifted the boy from the chair, knelt down in the corner by the stove and made the children kneel in front of her. | Катерина Ивановна взяла Лидочку, сняла со стула мальчика и, отойдя в угол к печке, стала на колени, а детей поставила на колени перед собой. | | The little girl was still trembling; but the boy, kneeling on his little bare knees, lifted his hand rhythmically, crossing himself with precision and bowed down, touching the floor with his forehead, which seemed to afford him especial satisfaction. | Девочка только дрожала; мальчик же, стоя на голых коленочках, размеренно подымал ручонку, крестился полным крестом и кланялся в землю, стукаясь лбом, что, по-видимому, доставляло ему особенное удовольствие. | | Katerina Ivanovna bit her lips and held back her tears; she prayed, too, now and then pulling straight the boy's shirt, and managed to cover the girl's bare shoulders with a kerchief, which she took from the chest without rising from her knees or ceasing to pray. | Катерина Ивановна закусывала губы и сдерживала слезы; она тоже молилась, изредка оправляя рубашечку на ребенке и успев набросить на слишком обнаженные плечи девочки косынку, которую достала с комода, не вставая с колен и молясь. | | Meanwhile the door from the inner rooms was opened inquisitively again. | Между тем двери из внутренних комнат стали опять отворяться любопытными. | | In the passage the crowd of spectators from all the flats on the staircase grew denser and denser, but they did not venture beyond the threshold. | В сенях же все плотнее и плотнее стеснялись зрители, жильцы со всей лестницы, не переступая, впрочем, за порог комнаты. | | A single candle-end lighted up the scene. | Один только огарок освещал всю сцену. | | At that moment Polenka forced her way through the crowd at the door. | В эту минуту из сеней, сквозь толпу, быстро протеснилась Поленька, бегавшая за сестрой. | | She came in panting from running so fast, took off her kerchief, looked for her mother, went up to her and said, | Она вошла, едва переводя дух от скорого бега, сняла с себя платок, отыскала глазами мать, подошла к ней и сказала: | | "She's coming, I met her in the street." | "Идет! на улице встретила!" | | Her mother made her kneel beside her. | Мать пригнула ее на колени и поставила подле себя. | | Timidly and noiselessly a young girl made her way through the crowd, and strange was her appearance in that room, in the midst of want, rags, death and despair. | Из толпы, неслышно и робко, протеснилась девушка, и странно было ее внезапное появление в этой комнате, среди нищеты, лохмотьев, смерти и отчаяния. | | She, too, was in rags, her attire was all of the cheapest, but decked out in gutter finery of a special stamp, unmistakably betraying its shameful purpose. | Она была тоже в лохмотьях; наряд ее был грошовый, но разукрашенный по-уличному, под вкус и правила, сложившиеся в своем особом мире, с ярко и позорно выдающеюся целью. | | Sonia stopped short in the doorway and looked about her bewildered, unconscious of everything. She forgot her fourth-hand, gaudy silk dress, so unseemly here with its ridiculous long train, and her immense crinoline that filled up the whole doorway, and her light-coloured shoes, and the parasol she brought with her, though it was no use at night, and the absurd round straw hat with its flaring flame-coloured feather. | Соня остановилась в сенях у самого порога, но не переходила за порог и глядела как потерянная, не сознавая, казалось, ничего, забыв и о своем перекупленном из четвертых рук, шелковом, неприличном здесь, цветном платье с длиннейшим и смешным хвостом, и необъятном кринолине, загородившем всю дверь, и о светлых ботинках, и об омбрельке, ненужной ночью, но которую она взяла с собой, и о смешной соломенной круглой шляпке с ярким огненного цвета пером. | | Under this rakishly-tilted hat was a pale, frightened little face with lips parted and eyes staring in terror. | Из-под этой надетой мальчишески набекрень шляпки выглядывало худое, бледное и испуганное личико с раскрытым ртом и с неподвижными от ужаса глазами. | |
