| Our judges are not so blind and... not so drunk, and will not believe the testimony of two notorious infidels, agitators, and atheists, who accuse me from motives of personal revenge which they are foolish enough to admit.... | В суде не так слепы и... не пьяны-с, и не поверят двум отъявленным безбожникам, возмутителям и вольнодумцам, обвиняющим меня, из личной мести, в чем сами они, по глупости своей, сознаются... | | Yes, allow me to pass!" | Да-с, позвольте-с! | | "Don't let me find a trace of you in my room! Kindly leave at once, and everything is at an end between us! | - Чтобы тотчас же духу вашего не было в моей комнате; извольте съезжать, и все между нами кончено! | | When I think of the trouble I've been taking, the way I've been expounding... all this fortnight!" | И как подумаю, что я же из кожи выбивался, ему излагал... целые две недели!.. | | "I told you myself to-day that I was going, when you tried to keep me; now I will simply add that you are a fool. | - Да ведь я вам и сам, Андрей Семенович, давеча сказал, что съезжаю, когда вы еще меня удерживали; теперь же прибавлю только, что вы дурак-с. | | I advise you to see a doctor for your brains and your short sight. | Желаю вам вылечить ваш ум и ваши подслепые глаза. | | Let me pass, gentlemen!" | Позвольте же, господа-с! | | He forced his way through. But the commissariat clerk was unwilling to let him off so easily: he picked up a glass from the table, brandished it in the air and flung it at Pyotr Petrovitch; but the glass flew straight at Amalia Ivanovna. | Он протеснился; но провиантскому не хотелось так легко его выпустить, с одними только ругательствами: он схватил со стола стакан, размахнулся и пустил его в Петра Петровича; но стакан полетел прямо в Амалию Ивановну. | | She screamed, and the clerk, overbalancing, fell heavily under the table. | Она взвизгнула, а провиантский, потеряв от размаху равновесие, тяжело повалился под стол. | | Pyotr Petrovitch made his way to his room and half an hour later had left the house. | Петр Петрович прошел в свою комнату, и через полчаса его уже не было в доме. | | Sonia, timid by nature, had felt before that day that she could be ill-treated more easily than anyone, and that she could be wronged with impunity. | Соня, робкая от природы, и прежде знала, что ее легче погубить, чем кого бы то ни было, а уж обидеть ее всякий мог почти безнаказанно. | | Yet till that moment she had fancied that she might escape misfortune by care, gentleness and submissiveness before everyone. | Но всетаки, до самой этой минуты, ей казалось, что можно как-нибудь избегнуть беды -осторожностию, кротостию, покорностию перед всем и каждым. | | Her disappointment was too great. | Разочарование ее было слишком тяжело. | | She could, of course, bear with patience and almost without murmur anything, even this. | Она, конечно, с терпением и почти безропотно могла все перенести - даже это. | | But for the first minute she felt it too bitter. | Но в первую, минуту уж слишком тяжело стало. | | In spite of her triumph and her justification--when her first terror and stupefaction had passed and she could understand it all clearly--the feeling of her helplessness and of the wrong done to her made her heart throb with anguish and she was overcome with hysterical weeping. | Несмотря на свое торжество и на свое оправдание, - когда прошел первый испуг и первый столбняк, когда она поняла и сообразила все ясно, - чувство беспомощности и обиды мучительно стеснило ей сердце. С ней началась истерика. | | At last, unable to bear any more, she rushed out of the room and ran home, almost immediately after Luzhin's departure. | Наконец, не выдержав, она бросилась вон из комнаты и побежала домой. Это было почти сейчас по уходе Лужина. | | When amidst loud laughter the glass flew at Amalia Ivanovna, it was more than the landlady could endure. | Амалия Ивановна, когда в нее, при громком смехе присутствовавших, попал стакан, тоже не выдержала в чужом пиру похмелья. | | With a shriek she rushed like a fury at Katerina Ivanovna, considering her to blame for everything. | С визгом, как бешеная, кинулась она к Катерине Ивановне, считая ее во всем виноватою: | | "Out of my lodgings! | - Долой с квартир! | | At once! | Сейчас! | | Quick march!" | Марш! | | And with these words she began snatching up everything she could lay her hands on that belonged to Katerina Ivanovna, and throwing it on the floor. | - И с этими словами начала хватать все, что ни попалось ей под руку из вещей Катерины Ивановны, и скидывать на пол. | | Katerina Ivanovna, pale, almost fainting, and gasping for breath, jumped up from the bed where she had sunk in exhaustion and darted at Amalia Ivanovna. | Почти и без того убитая, чуть не в обмороке, задыхавшаяся, бледная, Катерина Ивановна вскочила с постели (на которую упала было в изнеможении) и бросилась на Амалию Ивановну. | | But the battle was too unequal: the landlady waved her away like a feather. | Но борьба была слишком неравна; та отпихнула ее, как перышко. | | "What! | - Как! | | As though that godless calumny was not enough--this vile creature attacks me! | Мало того, что безбожно оклеветали, - эта тварь на меня же! | | What! | Как! | | On the day of my husband's funeral I am turned out of my lodging! After eating my bread and salt she turns me into the street, with my orphans! | В день похорон мужа гонят с квартиры, после моего хлеба-соли, на улицу, с сиротами! | | Where am I to go?" wailed the poor woman, sobbing and gasping. | Да куда я пойду! - вопила, рыдая и задыхаясь, бедная женщина. | | "Good God!" she cried with flashing eyes, "is there no justice upon earth? | - Господи! - закричала вдруг она, засверкав глазами, - неужели ж нет справедливости! | | Whom should you protect if not us orphans? | Кого ж тебе защищать, коль не нас, сирот? | | We shall see! | А вот, увидим! | | There is law and justice on earth, there is, I will find it! | Есть на свете суд и правда, есть, я сыщу! | | Wait a bit, godless creature! | Сейчас, подожди, безбожная тварь! | | Polenka, stay with the children, I'll come back. | Полечка, оставайся с детьми, я ворочусь. | | Wait for me, if you have to wait in the street. | Ждите меня, хоть на улице! | | We will see whether there is justice on earth!" | Увидим, есть ли на свете правда? | | And throwing over her head that green shawl which Marmeladov had mentioned to Raskolnikov, Katerina Ivanovna squeezed her way through the disorderly and drunken crowd of lodgers who still filled the room, and, wailing and tearful, she ran into the street--with a vague intention of going at once somewhere to find justice. | И, накинув на голову тот самый зеленый драдедамовый платок, о котором упоминал в своем рассказе покойный Мармеладов, Катерина Ивановна протеснилась сквозь беспорядочную и пьяную толпу жильцов, все еще толпившихся в комнате, и с воплем и со слезами выбежала на улицу - с неопределенною целью где-то сейчас, немедленно и во что бы то ни стало найти справедливость. | | Polenka with the two little ones in her arms crouched, terrified, on the trunk in the corner of the room, where she waited trembling for her mother to come back. | Полечка в страхе забилась с детьми в угол на сундук, где, обняв обоих маленьких, вся дрожа, стала ожидать прихода матери. | | Amalia Ivanovna raged about the room, shrieking, lamenting and throwing everything she came across on the floor. | Амалия Ивановна металась по комнате, визжала, причитала, швыряла все, что ни попадалось ей, на пол и буянила. | | The lodgers talked incoherently, some commented to the best of their ability on what had happened, others quarrelled and swore at one another, while others struck up a song.... | Жильцы горланили кто в лес, кто по дрова -иные договаривали, что умели, о случившемся событии; другие ссорились и ругались; иные затянули песни... | | "Now it's time for me to go," thought Raskolnikov. | "А теперь пора и мне! - подумал Раскольников. | | "Well, Sofya Semyonovna, we shall see what you'll say now!" | - Ну-тка, Софья Семеновна, посмотрим, что вы станете теперь говорить!" | | And he set off in the direction of Sonia's lodgings. | И он отправился на квартиру Сони. | | CHAPTER IV | IV | | Raskolnikov had been a vigorous and active champion of Sonia against Luzhin, although he had such a load of horror and anguish in his own heart. | Раскольников был деятельным и бодрым адвокатом Сони против Лужина, несмотря на то что сам носил столько собственного ужаса и страдания в душе. | | But having gone through so much in the morning, he found a sort of relief in a change of sensations, apart from the strong personal feeling which impelled him to defend Sonia. | Но, выстрадав столько утром, он точно рад был случаю переменить свои впечатления, становившиеся невыносимыми, не говоря уже о том, насколько личного и сердечного заключалось в стремлении его заступиться за Соню. | | He was agitated too, especially at some moments, by the thought of his approaching interview with Sonia: he _had_ to tell her who had killed Lizaveta. He knew the terrible suffering it would be to him and, as it were, brushed away the thought of it. | Кроме того, у него было в виду и страшно тревожило его, особенно минутами, предстоящее свидание с Соней: он должен был объявить ей, кто убил Лизавету, и предчувствовал себе страшное мучение, и точно отмахивался от него руками. | | So when he cried as he left Katerina Ivanovna's, | И потому, когда он воскликнул, выходя от Катерины Ивановны: | | "Well, Sofya Semyonovna, we shall see what you'll say now!" he was still superficially excited, still vigorous and defiant from his triumph over Luzhin. | "Ну, что вы скажете теперь, Софья Семеновна?", то, очевидно, находился еще в каком-то внешне возбужденном состоянии бодрости, вызова и недавней победы над Лужиным. | |
