Альф недоумённо переводил взгляд с одного на другого, - Но моя рука почти не болит, дядя Джордж, - он вопросительно посмотрел на Молли, - Это было круто!
Джордж заметил, как на глаза Молли навернулись слёзы, и сам был рад, что оказался в этот момент чуть позади племянника, сейчас он говорил в точности, как его покойный отец. Но Молли хватило самообладания улыбнуться мальчику, скрывая, как невинное выражение невольно причинило ей боль, - Мне не трудно просто срастить твои кости одним взмахом палочки, но что будет крепче? Два склеенных куска дерева или выращенное заново?
- Выращенное. – ответил Альф. Он повернулся и посмотрел на Джорджа. – Я так понимаю, что костевяз мне не понравится?
- Уж лучше костевяз, чем костерост, - ответил Джордж, обнимая его, - Но эта штука довольно противная, и немного… болезненная.
Альф вздохнул, - Не больнее, чем когда я сломал руку и упал на неё, - он взял стакан воды, протянутый Молли, здоровой рукой и выпил. Джордж только вопросительно поднял бровь, когда Молли протянула ему ещё и порцию мороженого.
- Такая снисходительность, мама? – нарочито серьёзно уточнил он, - И почему это меня не удивляет? – Молли только бросила на него испепеляющий взгляд, в то время как Альф смотрел на мороженое голодным взглядом.
- Ну, я думаю, ничего страшного, учитывая, что его вырвало предыдущей порцией и почти месячным запасом еды. Это шок, дорогой, - ответила Молли, наблюдая, как Альф набросился на лакомство, - И я поверить не могу, что у тебя не было чего-то вроде сливочного пломбира!
- Здравствуй, мама… Я Джордж Уизли. Похоже, мы до этого ни разу не встречались, - произнёс он официальным тоном, и она рассмеялась в ответ… Она впервые рассмеялась на его шутку.
- А вот и костерост! Да, мам, я понимаю, что ты хотела костевяз. Мадам Помфри случайно оказалась в Косом переулке, докупала кое-что для Больничного крыла перед началом учебного года, мне повезло её встретить! – вошедший Рон обеспокоенно переводил взгляд с Джорджа на мать и обратно. Заметив, что оба они вполне спокойны и настроены дружелюбно, он одарил их сияющей улыбкой.
Однако ни Молли, ни Джордж не улыбнулись в ответ. Рон каким-то образом умудрился за всё своё детство не получить ни единного перелома, но Джордж, как когда-то шутила Молли, дважды ломал ногу, один раз руку, и, самое мучительное, сломал как-то пять рёбер на Квиддичном матче. Для восстановления сломанной ноги потребовался костерост, что делало конечность намного сильнее для предотвращения повторного перелома. Джорджу тогда было четырнадцать, и боль была такой сильной, что он едва не проглотил подушку, заглушая крик. Фред тогда просидел всю ночь у его постели.
Молли видела, что воспоминания о той боли всё ещё свежи в памяти Джорджа, - Прости, дорогой, но другого выхода нет, - мягко проговорила она.
Альф отложил уже пустую тарелку из-под мороженого, посмотрев сначала на Рона, потом на Джорджа и Молли, - Что ж, чем быстрее мы начнём, тем быстрее закончим, - тихо проговорил он.
Молли протянула ему стакан с густым зеленоватым зельем, по запаху напоминающим прокисшее молоко трёхлетней давности. Лицо Альфа позеленело, он скривил губы. Усилием воли взял стакан, расправил плечи и одним глотком выпил.
Джордж крепко обнял его. На секунду Альф только сморщился от вкуса этой дряни; затем его лицо побледнело, и он снова задрожал, - А-а! – простонал он.
Джордж спрыгнул со стула и подхватил его, шагая по полу вместе с мальчиком. Вообще-то Альф уже был слишком большим для укачивания на руках, но Джордж не смог придумать ничего лучшего, чтобы облегчить боль мальчику. Альф до крови прикусил здоровую руку, но этого было явно недостаточно, чтобы унять боль, - О-о…- простонал он, и, прекратив все попытки сдержаться, просто заплакал…
Это было самым худшим, что Джордж когда-либо слышал в своей жизни. Ему было физически плохо, когда он слушал Альфреда, изо всех сил борющегося с желанием забиться в агонии, задыхающегося и воющего от боли.
- Всё в порядке, Альфред… Всё хорошо… - он уже не замечал ни Молли, ни Рона, был только Альфред, - Ты можешь кричать и плакать сколько хочешь, моя мантия непромокаемая. Первый час – самый тяжёлый, затем боль притупляется от жгучей пытки до просто мучительной агонии…- сквозь рыдания послышался сдавленный смех, - … а потом потихоньку превращается в просто пульсирующую боль, - ещё один смешок, потом очередная волна боли накатила на мальчика. Джордж сел, укачивая его, мягко успокаивая его всё время.
К тому времени, когда рыдания прекратились, и дыхания Альфа выровнялось, у Джорджа уже онемели руки, а рубашка промокла от слёз. Обессиленный от боли, мальчик просто заснул.
Ничего не сказав, он просто унёс племянника и уложил его в кровать в своей уютной спальне, стараясь не беспокоить заживающую руку. Его собственные руки уже дрожали от напряжения, он взмахнул палочкой, убирая одежду мальчика и заменяя её пижамой. Он накрыл его одеялом до подбородка и погладил мальчика по голове. В глубине души он очень надеялся, что Альф проспит всё оставшееся время и проснётся уже полностью здоровым на следующий день.
Он вышел в гостиную и только сейчас почувствовал, как подкашиваются у него ноги.
Кто-то подхватил его под руки и усадил на диван. Кто-то обнял его, когда он склонился, положив голову на колени и заплакал.
- Спокойно, Джордж. Самое страшное позади, теперь всё будет хорошо. Он поправится, - его мать позволила ему положить голову себе на колени и массировала его спину между плечами, - Спокойно. Это и есть родительская любовь. Никогда не теряешь чувства юмора, правда? Этим стоит гордиться. Ты облегчил ему страдания и не показал собственный страх, - Джордж почувствовал прохладную руку Молли на своей щеке, и понял, что успокаивается.
- Как ты вынесла это, мам? – пробормотал он, - Вырастила нас семерых, проходя через подобное снова и снова? Как тебя это заживо не поглотило?
- Такова участь всех родителей, дорогой, - ответила она, перебирая его волосы. Потом она заговорила мягче, - Прости меня Джорджи. Я так перед тобой виновата, что не верила в тебя. Ты с ним замечательно ладишь. Абсолютно. И он явно любит тебя очень сильно, - голос Молли дрогнул.
Джордж взял себя в руки и сел, обняв мать. Она ответила ему тем же, - Он и тебя полюбит, мам… Если ты позволишь ему узнать себя такой, - ответил он, - Мерлин, я и сам не понял, когда успел полюбить его так быстро.
- Иногда для этого достаточно и секунды… - пробормотала Молли, отпустив его, она погладила его по руке и встала, - У тебя прекрасная кухня, дорогой. Позволь мне приготовить тебе ужин… Рони и Перси уже разошлись по домам. Сможешь переварить мою стряпню?
Слабая улыбка Джорджа дала ей понять, что он будет просто счастлив, если она немного задержится у него. Он откинулся на спинку дивана, измотанный всем произошедшим, но весьма чувствителен к шуму… шуму с улицы, звукам на кухне, говорящим о том, что его мать там сейчас хозяйничает… В этот момент казалось удивительным, что они не были так близки всегда… и чуть слышное ровное дыхание спящего Альфа в спальне.
Тарелка с тушёным мясом оказалась в его руках, и оно показалось ему вкуснее, чем когда-либо. Молли явно находилась в своей стихии, и теперь убиралась на кухне, не переставая хвалить его и удивляться, что поддерживает кухню и дом в порядке и так хорошо заполнил кладовую.
Он только улыбнулся, - С появлением Альфа я стал гораздо лучше питаться… Приди ты сюда месяца два назад, то не нашла бы ничего, кроме сушёных приправ, - признался он.
С громким свистом Флёр вышла из камина, - Джордж… Я только что узнала о раненной р’уке Альфа, к’ак он? – спросила она, неся с собой аптечку.
Молли была на редкость в умиротворённом настроении, а потому спокойно ответила, - Не беспокойся, Флёр, дорогая. Я всё сделала. Я знаю, что ты бы справилась лучше, но не хотелось терять время, так что…- она скромно пожала плечами.
Флёр переводила взгляд с Молли на Джорджа, который ей ободряюще улыбнулся, и расслабилась, - Я рада, Молли. Было бы жаль, если б Альф терпел боль из-за моей задержки, - она повернула голову и увидела бутылочку из-под костероста, - её глаза испуганно раскрылись.
