Интересно, кто-нибудь еще вместе с Эреном прибыл в столицу? Помимо главных сопровождающих? Разрешили ли той же суке Аккерман побыть с любимым братцем, возможно, в последний раз? Энни не любит Аккерман всей душой, но это, почему-то, не дало ей решимости расплющить тогда брюнетку об дерева. Она сама точно не знает почему.
Вот с Армином все было ясно. Она оставила его в живых, потому что первый раз — он поклялась никого не убивать из бывшего 104-го отряда, и потому что огромные голубые глаза были слишком напуганные. Но такими же прекрасными, и Леонхарт тогда не сдержала улыбку, обнажая полностью страшные гнилые зубы.
А почему второй раз — Леонхарт не знает. Ни одной нормальной и серьезной мысли на этот счет не было.
Потому что она хороший человек?
Может, правда, потому, что во второй раз прекрасные голубые глаза за челкой, со сплошной кровяной полосой на лбу, что еще медленно стекала вниз, не было видно. И Энни решительно захотела увидеть их снова.
Забавно, что у нее было еще сотни причин увидеть Армина. Но из всех возможных серьезных она выбрала эту — самую глупую. Кажется, от дурака Арлерта и набралась.
Энни так сильно предалась размышлениям о том, приедет ли Армин с Эреном в Стохес, что не заметила, как последняя телега уже почти скрылась из виду. Пыль с дороги больше не поднималась и в носу перестало щекотать. Энни облегченно вздохнула, радуясь такой мелочи, почесала нос и услышала возглас Марло о том, что надо идти.
Думается, правда надо. Надо бы еще обдумать план. Что? Как? Что дальше? Каким образом? А письмо Армину, если что, можно будет так передать? Непривлекательный клочок бумаги лежал в заднем кармане, с трудом туда помещаясь. Он был скрыт под любимой толстовкой Леохарт. Она сегодня утром, в обед и сейчас, практически вечером, думала о том, что эту толстовку Армин тоже очень любит.
Удивительно, что при таких обширных размышлениях, приятных воспоминаниях и серьезных планах, Энни умудрялась до сих пор сохранять безразличное выражение лица. Она бы к наличию риса на ужин, наверно, пробудила бы больший интерес, чем к дальнейшим событиям.
Марло лениво шагал впереди нее. Энни шла бодрым шагом и не понимала совсем, как парень умудряется обгонять ее. Он не прикладывал к своей ходьбе, кажется, никаких усилий. Остальные солдаты шли еще впереди него, некоторые совсем скрылись из виду, а телеги уже были так далеко, что казалось, их вовсе здесь никогда не было. Энни ускорила шаг, переходя практически на бег, но все равно не могла никого не обогнать. Будто это весь мир двигался вперед, оставляя Леонхарт позади и ясно сообщая, что ей в нем не место.
Это закончилось тогда, когда Энни пробегала один из поворотов в переулок и услышала его голос. Леонхарт остановилась, обернувшись. Не удивленно и даже с легким раздражением. Это опять мог быть какой-то сон или очередная галлюцинация. Они уже не смущали, лишь начали надоедать.
Присутствие отца рядом еще можно было терпеть. Как никак, она по нему скучала. А вот Арлерт — извольте.
Не надо, как говорится, такого счастья. Она же писала ему душераздирающее письмо как раз для того, что покончить со всеми чувствами, что испытывала к этому пареньку. Вслух о них, Леонхарт, конечно, не говорит.
Она стояла на месте пару секунд, ожидая, скажет ли воображаемый Армин ей что-нибудь еще. Он молчал. Энни, взглянув на быстро удаляющихся товарищей, развернулась и побежала.
Армин уже ничего не говорил, а Энни так и не поняла, что свое имя она услышала из переулка. Но она вошла как раз в тот поворот, который к нему вел. Быстрым шагом и, немыслимым образом, точно зная куда идти.
Солнечный мальчик стоял перед Снежной Королевой во всей красе. Энни остановилась напротив. Не двигаясь, не шевелясь и не дыша. Она открыла рот, широко распахнула ледяные глаза, в которых впервые, за все время службы, промелькнула заметная эмоция.
Что это? Удивление? Радость? Разочарование?
Леонхарт машинально схватилась за клочок письма, беря тот в руки и сжимая в кулаке. Армин не заметил ее манипуляций, глядя только в лицо блондинки. Глаза его едва заметно выглядывали из-под челки. Гораздо четче были видны огромные синяки, размером с глубокие морщины — как раз такие, что были у Нила Доука. Разница была только в том, что последний жизнь прошел. Энни не видела только разочарование, застывшее маской на лице Арлерта или, кажется, не хотела видеть.
Всего секунд пять молчания, что казались Леонхарт целой вечностью, были прерваны вопросом Армина:
— Слушай, ты ведь теперь в военной полиции, да?
И вопрос его звучал настолько обыденно, что Леонхарт мысленно взвывала. Она никогда прежде не слышала из его уст такого безразличия. Даже когда он кратко пересказывал ей сюжет какой-нибудь не очень понравившейся ему книги.
— Армин… — только имя солнечного мальчика сорвалось с губ Энни. Она хотела сказать что-то еще, но только досадно промычала. Все слова застряли комом в горле, и Леонхарт нервно дрогнулась.
Наверно, со стороны она выглядела забавно. Или была еще какая-то забавная вещь в этом узком и скрытом от всего мира переулке. Неизвестно, что именно, но Армин, после произношения своего имени из уст Снежной Королевы, вдруг улыбнулся.
Сейчас, улыбка на его лице должна была быть совсем не к месту. Но то ли Армин все вытягивал своей красотой, то ли некогда теплая улыбка его сейчас походила на усмешку, но лицо Арлерта приобрело, кажется, законченный вид.
Все то же разочарование, все те же холодные глаза и полное отсутствие эмоций в голосе. Усмешка была очень в тему, выглядела издевательски, кричала о том, насколько ничтожен ее обладатель.
Энни спрятала лицо в ладонях, забывая о том, что в сжатом до этого кулаке у нее была записка. Она полетела на землю. Леонхарт согнулась и покачала головой. Армина, который сейчас стоял перед ней, она не хотела видеть больше всего на свете.
Теплые и шершавые руки Армина накрыли ее собственные. Аккуратно убрав их, Арлерт положил одну руку Леонхарт на шеку. Энни стояла, крепко зажмурившись и сжав зубы, словно спала и видела кошмар. Армин покачал головой и неодобрительно цокнул — письмо Леонхарт было прямо под его ногами, и он уже практически на него наступил.
— Армин… — повторила Энни. Голос ее был таким же, что и у Арлерта — разве что, его, все же, был более живой. И Леонхарт очень обрадовалась этому факту.
Арлерт хотел отступить на шаг назад. Хотел ловко развернуться, поднимая пыль под ногами, просто хватая Энни за руку и так ведя в подземелье. Она бы не сопротивлялась — смутилась бы только и попросила объяснить, что к чему. Краснела бы и хлопала глазками.
Наверно, именно такой исход событий и представлять у себя ярко в голове Эрен. У парня хорошее и живое воображение. Армин в мыслях громко посмеялся и даже пожалел его.
Энни еще опустила голову, но за волосы ее схватил Армин. Крепко сжимая все такие же сухие пакли в руках и не пахнущие ромашками — Армин не нюхал их, но точно знает — он аккуратно приподнял ее голову снова. Парень поочередно провел пальцем по ее векам, собирая в уголках глаз твердые песчинки, с неким умилением вспоминая о том, что кожа Энни тоже очень сухая.
Как можно не умиляться этому чудовищу? Сейчас, когда она стоит перед ним, всем сердцем желая раствориться прямо в воздухе? И объясни левым прохожим, как в этой компании обстоят дела и кто на каких ролях — не поверят. Засмеют еще!
Армин хотел прямо попросить блондинку открыть глаза, беря ее лицо в свои ладони, сильно сжимая пальцы на худых щеках. Энни, будто слыша его мысли, тихо прошептала:
— Нет.
— Что нет? — досадно спросил Армин. Горько вздохнул. Иронично подумал о вечно холодной Энни Леонхарт.
Но что нет, Энни? Что конкретно? Нет прошлому? Нет будущему? Нет настоящему?
Ни она, ни Армин не могли ответить на эти вопросы, как бы сильно этого не хотели. Энни крепко жмурила глаза, прячась от этого жестокого и безнадежного мира. Армин, некогда единственный лучик света в нем, сейчас был мрачней любого ее знакомого и только пугал.
