Второй — у него есть большие перспективы на будущее, которое, хоть и не кажется слишком светлым, особо безнадежным тоже не выглядит. Если не брать еще в расчет никакое доверие Эрвина Смита, которое постоянно кричит о себе на построениях, тренировках, плановых советах и скоро, кажется, будет попадаться в чае.

Третий — у него есть, идущее тенью за спиной, написанное невидимыми чернилами на лбу и вдолбленное колом в сердце, клеймо солдата, которое даже Эрвин Смит не заберет. Не с фирменным плащом легиона, не с нашивкой на пиджаке и даже не с его жизнью.

Армин серьезно считает, что даже после пули в лоб он встанет и отдаст последний раз честь. После чего умрет даже с небольшой гордостью.

Сейчас, в самом разгаре пятнадцатилетнего возраста, Арлерт думал, что иначе и быть не может. Он надраивал мокрой тряпкой поочередно сапоги. И не считал количество времени, потраченное на это занятие. Армин лишь видел, что эта грубая солдатская обувь уже не то, что слабо блестела — она ярко сверкала. Как полуденное солнце. Как самая светлая душа. Как огромные голубые глаза еще в начале обучения.

Он смахнул рукой пот со лба и с еще большим усердием вновь начал натирать сапог. Тело не могло сидеть спокойно, а руки не собирались мирно лежать на коленях, а сам Арлерт, даже связанный накрепко ремнями, все равно бы умудрялся как-нибудь двигаться. Особенно после постоянных мысленных напоминаниях о скором отплытии в Стохес, где начнется вся операция.

Арлерт раздраженно сплюнул на пол, так, словно в этой слюне был корень всех его несчастий. Йегер выскочил, как черт из табакерки, каким-то образом оказываясь прямо возле него.

— Ты в порядке? — глупый вопрос сорвался с губ Эрена. Он и не очень хотел его задавать. Просто, иначе разговор начать было сложно.

Не то, что раньше. Раньше можно было подойти и спросить о любой ерунде. Будь то свободное время или учебное, или вовсе разгар тяжелой тренировки. Можно было просто «Армин, почему часы пробивают двенадцать?» или «Ты знаешь, что издалека твои волосы похожи на пшеничный хлеб?», а потом улыбнуться и посмеяться. И жить дальше.

Армин был далек от всех этих воспоминаний. Казалось, что вместе с пулей из его головы выскочило все, что делало его жизнь красочной. Он вяло оглянулся на Эрена, что стоял столбом и смиренно ждал ответа.

Голубые глаза встретились с глазами цвета молодой зелени. Одни не моргали вовсе, а другие хлопали во всю. Несколько секунд немых переглядок, неловкое состояние и огромное напряжение в воздухе, что хотелось сжать комом и выбросить подальше.

— Так что? — спросил еще Йегер, полностью сметенный. Армин безразлично пожал плечами — и взгляд его был под стать.

Но он внимательно смотрел на друга, цепляясь за того взглядом, как за спасательный якорь, а руки его все продолжали натирать сапог. Эрен, сейчас не видя в глазах друга абсолютно ничего, до этого чувствовал его подавленное состояние еще с коридора. И в этот момент, когда он был рядом с ним так близко, тем более.

Эрен подошел и забрал тряпку из рук Армина, беспардонно бросая ее куда-то в угол. Арлерт, кажется, ожил и начал быстро хлопать глазами, удивленно рассматривая пустую руку и, кажется, не понимая совсем, куда делась вещь в ней.

— Оставь это, — Эрен отставил в сторону один сапог, схватился уже за второй, но Армин резко потянул его на себя, пряча за спину, точно как любимую игрушку. Эрен осуждающе произнес, — Натирание обуви — последнее, что поможет тебя справиться с проблемами, Армин. Я уже говорил, что надо делать.

Эрен прикусил губу, вглядываясь в пустое лицо Арлерта. Было неловко говорить последнюю фразу, но он все равно это сделал:

— Надо просто проверить, прав ли ты в своем утверждении или нет. Это единственное, что поможет.

— Ты прав, — вдруг подал голос Армин, сначала радуя Эрена и тут же его огорчая, — и я прав тоже.

Когда Армин снова потянулся к сапогу, лицо Йегера гневно вытянулось и глаза яростно блеснули. Шатен схватил Армина за плечи и зло тряхнул, четко приказывая и ясно напоминая:

— Хватит утверждать все заранее, Армин! Я тебе уже говорил, что ты можешь быть не прав. Мало ли на свете титанов, похожих на кого-то из знакомых!

— Мне бы твою уверенность, Эрен, — скривя губы в горькой усмешке, ответил Армин. Он запрокинул голову, вглядываясь в потолок и прикрывая глаза. Отдаляясь от Йегера и его слепых надежд.

Эрен фыркнул, прося Армина наконец придти в себя. Парень сел на пол, напротив своего потерянного друга и, скрестив руки на груди, начал глядеть на него так внимательно, словно он был портретом какого-то великого художника. Определенно, драматичного. Или трагического. Йегер не утверждал так прямо, не разбираясь в художестве никак.

Арлерт не чувствовал себя смущенным под пронзительным взглядом друга. Он один раз взглянул на него, после чего снова прикрыл глаза. Так было не так темно, как с открытыми. Реальный мир был черным насквозь.

И идти сквозь этот мрак прямо к кораблю, а после по Стохесу, добираясь до девушки с почти белыми волосами, казалось просто невыполнимым. Арлерт, может, хотел бы взять кого-нибудь с собой, к примеру, Микасу. Идя вместе с ней под ручку на встречу светловолосой. Вставая под взгляд ледяных глаз, точно как под пулю. Примерно такой расклад и намечался. Разве что, он должен был сделать все один.

Армину приложил руку ко лбу, приподнимая отросшую челку.

— Тебе плохо? — настороженно спросил Йегер. Армин с очень бледным лицом покачал головой, возвращая мешающуюся челку на законное место. Парень откинулся спиной, прячась, тем самым, лицом в фирменных плащах. Он сидел на полу прямо под ними.

— Как думаешь, все пройдет хорошо? — послышался Эрену из-под плащей голос Арлерта. Было видно его туловище, но головы — нет. И, слыша такой безыинтересный и холодный голос друга, Йегеру стало не по себе. Но он придал своему твердости, возвращая еще прежнюю уверенность:

— Если ты про то, что мы узнаем о полной непричастности Энни, то да. Все пройдет замечательно.

Эрен, идя в эту тесную кладовую, очень еще хотел узнать, что Армин делает тут так долго. Но сейчас шатен, очевидно, забыл об этом. Он, веря собственным словам и полностью довольный ими, погрузился в какие-то размышления. Закинув руки за голову, не смотрел на Арлерта, что привстал, снова показывая лицо.

— Почему ты так веришь в нее? — спокойным тоном спросил блондин, заинтересованно наблюдая за тем, как слегка прикрытые глаза друга расширяются. Щеки юноши слегка порозовели. Сам он поджал губы и просто пожал плечами, отвернувшись. Армин бы мог вполне смутиться такому жалкому уклонению от ответа.

Если бы не славился своей хорошей интуацией. Парень, благодаря ней, примерно понял, что к чему.

— Она мой друг, — не в угоду предположениям Арлерта, заявил Йегер. Слова его, сказанные слишком дрожащим голосом, не внушили бы уверенности, кажется, даже далекому Спрингеру.

Их разделяло слишком небольшое расстояние друг от друга, что давило и смущало еще больше. Ложь в голосе Йегера распознавалась раньше, прежде чем он ее озвучивал:

— И было бы здорово, если бы ты тоже верил в нее, — Эрен взглянул на Армина, тут же отворачиваясь.

— Ммм, — только выдал Арлерт. Эрен бросил на него вопросительный взгляд. Армин растянул губы в улыбке, а в глазах его засветились искорки, полные насмешки и едва уловимого издевательства.

Эрен выпал в недоумение от подобного. В странном взгляде Армина он увидел свою мать, что смотрела на него так в детстве, когда ловила над какой-то шалостью. Или с чем-нибудь, что Эрен от нее скрывал.

Йегер почесал рукой место за шеей, отгоняя неуместные сравнения. Арлерт, подобно насмешливому взгляду, также насмешливо произнес:

— Было бы здорово, если бы меня вообще рядом не было, — Армин наклонился к другу и, прищурившись, добавил, — Тогда ты бы мог спокойно верить в Леонхарт один. Без всяких левых людей.

Взгляд Арлерта вновь стал безразличным, когда он увидел недоумение, застывшее на лице Йегера. Не то что Армину хотелось говорить неопределенно. Просто не было настроя заявлять о чем-то прямо.