В одном Энни была уверена точно — как бы больно сейчас не было Арлерту, он переживет это достойно. Так достойно, как совсем не подобает истинному дохляку.

В подтверждение ее мыслям, Армин попытался подняться на ноги. Он стоял на одном колене, стараясь удержать равновесие и вслушиваясь в надоевший смех ублюдков, когда Энни громко крикнула ему:

— Армин! — блондин непонимающе обернулся на блондинку. Энни показала большой палец вверх, — Я делаю на тебя ставку!

Непонимание сменилось удивлением. Удивление — радостью.

Радость — твердостью. Твердость — решительностью.

***

Арлерт остановился возле двери кабинета командора Эрвина, осторожно поднимая руку, чтобы постучать. Одернул ее несколько раз, нерешительно еще собираясь с мыслями. В итоге лишь вздохнул, вспомнив, что посещения кабинета командора — сейчас меньшее из его проблем.

Два тихих стука сменились громким «Входите», после чего Армин вошел. Парень остановился у входа, машинально поправляя повязку на голове и бегая глазами по комнате. Достаточно скромной, но явно сделанной со вкусом.

— Вызывали, сэр? — отдав честь, с запинкой спросил блондин.

Эрвин сидел за столом, держа в руках какие-то бумаги. Он вряд ли что-нибудь писал до прихода Арлерта. Вид у командора был слишком расслабленный и слегка скучающий. В то же время, глаза его как обычно светились решительностью. Здесь, а не на поле боя, она сбила Армина с толку.

— Да, солдат, — просто ответил Смит и кивнул рукой на стул напротив, — Присаживайся, пожалуйста.

Арлерт одернул рукой рубашку, словно ему не доставало воздуха. Он медленно подошел к стулу, под пронзительным взглядом Смита садясь на него. Почувствовал, как заливается от неловкости краской.

— Вы что-то хотели? — перешел Армин сразу к делу. Он ясно понимал, что Смиту что-то от него нужно, и почему-то этот факт его пугал. Нехорошее было предчувствие.

И Армин никогда не жаловался на плохую интуицию.

— Я хотел кое-чем поинтересоваться, Армин, — также прямо ответил Эрвин, откидываясь спиной на стул и кладя ладони на его ручки. Он изогнул одну бровь, поясняя, — Недавно ко мне приходил Жан Кирштайн с докладом о последней вылазке.

Эрвин протянул Арлерту бумаги, которые держал до этого в руках. Блондин даже не взглянул на них, с интересом рассматривая поочередно свои ладони. Хотел неумело попытаться скрыть волнение, но в итоге выдавал его с головой.

— Вместе с этим, он еще сообщил одну занимательную вещь, — спокойно продолжал Смит. Он не выдавал свои настоящие эмоции ничем. Держался холодно и отстранено.

— Какую, сэр? — робко подал голос Армин.

— Я думаю ты в курсе, Армин. Хотелось бы, чтобы ты сам такое рассказал, — ответил Смит, ставя локти на стол и проникновенно глядя в глаза блондину. Тот прикрыл их.

— Я не понимаю о чем вы, сэр, — придав голосу как можно больше уверенности, ответил Армин. Смит тяжело покачал головой, полностью опечаленный таким ответом.

Армин не мог не заметить перемену в его настроении. Также, как не мог заставить себя сказать правду.

Рядом с проницательным и серьезным командиром в мыслях стояла Энни Леонхарт, показывающая ему большой палец верх. Полностью одобряя все его действия. Армин хотел поднять его в ответ, с безнадежностью во взгляде и издевательством в голосе дальше спросить:

«Для чего я это делаю? Для тебя?»

— Армин, Жан сказал мне, что на вылазке ты сообщил ему, что у тебя есть предположения насчет того, кто эта женская особь на самом деле, — быстро произнес Смит, уже уставший от такого медленного развития событий. Изначально он хотел просто выбить из Арлерта признания так. Только мысль о том, что этот светловолосый слабый парнишка мог ошибаться и вообще сказать такое наобум, останавливали его.

Но Смит знал каждого свое солдата. Если не хорошо, так немного. И он уже успел познакомиться с выдающимися способностями Армина к анализированию. И от этого было даже неприятно думать о возможном решении насчет его ликвидирования.

— Было такое, — но лишь честно признался Армин, чем по-настоящему удивил командора. Только тем, что решил подкупить этой честностью. Потому что в итоге, Армин опять продолжил врать, почесав рукой подбородок и упираясь взглядом в стол, — но я был не прав. Просто тогда, кажется, нервы сдали…

На лице Смита появилась небольшая улыбка, и мужчина глупо переспросил:

— Нервы?

И Армин нервно закивал головой. Смит захотел потрепать мальчишку по волосам, внушая мнимое доверие, но сдержался.

— Не надо так волноваться, Армин, — только сказал он, звуча удивительно спокойно, — Все ведь уже позади. Да?

Настороженность на лице Армина никуда не исчезла. На нем еще появилось удивление, перешедшее после в полное непонимание, а дальше в попытку принять спокойствие. Мальчишка пытался быстро менять эмоции, но нормально у него это не получалось. Он выглядел жалко.

Верный ребенок, выбравший тяжелый жизненный путь, он нравился Смиту своей самоотверженностью и отвагой. Эрвин действительно был бы рад, если бы Армин до сих пор оставался таким.

Но…

— Знаешь, Армин, по секрету тебе признаюсь, — мужчина заговорил так, будто был верным другом блондина и моложе лет так на пятнадцать, — нас всех потрепала эта вылазка. Кому-то она далась особенно тяжело. Кому-то вообще последний раз…

Смит просто хихикнул от последних слов, не стесняясь их аморальности. Армин быстро захлопал глазами, желая дать себе пощечину и вернуться в реальный мир.

Даже вставшая перед глазами хрупкая фигурка Энни Леонхарт казалась ему более реальной, чем веселый командор Эрвин.

Мужчина встал со стула, подошел к небольшому шкафу, все полки которого были полностью наполнены книгами. Армин добро позавидовал. Взглянул на верх. Тут же обомлел, видя прямо над шкафом и головой высокого Смита длинную выпуклую рамку, за которой было спрятано ружье. Не такое, из которого он нередко стрелял в кадетском корпусе. Это ружье было по-настоящему необычным — чего стоила только красивая резьба на прикладе и его темно-синий цвет.

Действия командора Смита, правда, были более необычными. Мужчина вытащил пару книг, бесцеремонно бросая их прямо на пол и протягивая в освободившееся место руку. Через секунду он вынул ее, держа в той бутылку с каким-то алкоголем.

Арлерт завороженно вглядывался в ярко-красную жидкость, когда Смит открывал бутылку, с легким шумом кладя деревянную крышечку на стол.

— Сэр… — очнулся он только тогда, когда на столе каким-то образом появилось еще две рюмки. Смит налил в каждую, в последнюю, правда, поменьше. Ее он протянул изумленному Арлерту, с вопросом взглянув на него.

— Нельзя пить на рабочем месте, — произнес Арлерт. Смит насмешливо покачал головой, удивляясь строгости в голосе парнишки. Мужчина опрокинул свою рюмку, тут же сморщившись и хрипло ответив:

— В такое тяжелое время можно все, Армин, — голосом человека, познавшего все прелести жизни, ответил Смит. Армин, хлопая большими детскими глазами, смотрел на свою рюмку и даже не решался взять ту в руки. Эрвин поймал его неуверенность, — Не волнуйся. Можешь пить. Выговор не сделаю.

— Нет, не стоит, — тихо ответил Армин. Смит закинул руки за голову и обреченно начал рассказывать:

— По тебе, солдат, видно, что ты еще особых горестей в жизни не знал. Не то что мы, старые ветераны… Столько прошли. И продолжаем…

Армин слушал командора внимательно, полностью поддавшись его наигранной печали в голосе. Смит также наигранно спрятал лицо в ладонях, удрученно продолжил:

— Такие, как мы даже не могут нормально жить. Ни одни, ни с кем-то еще. Слишком тяжело жить с мыслью о том, что все может оборваться в любом момент. Слышал уже от товарищей о том, как, наверно, тяжело сейчас капралу Леви?

Армин не мог не слышать о нем и его потерянной любви в том лесу**. Он, правда, ушел от яро обсуждающих его потерю товарищей, считая, что такое не должно обсуждаться в принципе. Затрагивать чужое горе просто некрасиво.