За всю ночь чудовище внутри ни разу не прекратило смеяться.

***

« — Может перестанешь меня опекать? — слегка грубо попросил Арлерт, все равно принимая в руки поданный Энни овсяный батончик из сухого пайка. Она заметила, что на завтраке он почти ничего не съел. Она, правда, тоже.

Арлерт разрывал руками упаковку под внимательным взглядом Энни. Откусил один раз. Второй. После третьего укуса оставалась где-то половинка, и блондин протянул ее девушке назад.

— Может перестанешь меня опекать? — наигранно передразнила Энни. Суровые, насколько можно их было такими назвать, глаза Армина глядели во всю на нее. Леонхарт спокойно покачала головой и снова пошла вперед.

Тогда Арлерт перегнал ее, обошел, встал напротив и протянул снова ей этот батончик с такой заботой, словно от него зависела вся ее жизнь. Энни сдалась.

— Ты же знаешь, что я ненавижу овсянку, — осуждающе добавила она, кусая и сразу морщаясь. У нее было такое лицо, что Армин подумал, что она выплюнет сейчас все на пол. Парень быстро подскочил к ней, нескромно сжал щеки, очень строго сказав:

— Кушай, Энни, это очень полезно! Я только о тебе забочусь!

Леонхарт чуть не подавилась. Ударив парня кулаком в плечо, она другой рукой щелкнула ему по носу.

В этот раз уже было практически не больно.

Понимая, что он уже значительно окреп, Арлерт улыбнулся, полностью гордый собой. Энни не знала о причине появления его улыбки, но мысль в голове, что где-то на задворках сознания у нее была подобная сцена, не давала покоя еще долго.

Их уже прошли несколько курсантов и Энни, недовольно цокнув, попросила Армина уже поторопиться. Они шли подозрительно долго, уж слишком медленно. Или этот коридор, кажется, тянулся в бесконечность. Может даже намеренно растягивался еще больше, желая дать этим двоим как можно больше последнего времени друг с другом.»

***

Энни сидела на земле, облокачиваясь спиной на более удобную скамейку и лениво смотрела куда-то в сторону, краем уха слушая громкий сбоку разговор. Спрингер находился сегодня, кажется, в поразительно хорошем настроении и живо сейчас рассказывал Армину какую-то смешную историю про них с Сашей, произошедшую, правда, очень давно. Энни, как и Армин, собственно, не понимали почему вдруг Конни решил это вспомнить и доложить еще и с улыбкой до ушей. Учитывая, в каком гробовом настроении он прибывал все эти дни.

Армин на половине рассказа не сдержал свое любопытство, деликатно поинтересовался:

— А от чего у тебя такое хорошее настроение?

Конни, кажется, не смутился его вопросу. Но не смотря на то, что улыбка его стала только еще шире, задорные огоньки в глазах потухли, а сам он чуть опустил голову.

— Я подумал, что не так все и плохо на самом деле, — эти слова, должные звучать самым живым образом, на деле только нагнали на Арлерта тоску.

Казалось, что Конни сам не верит в то, что говорит. Но он все равно не молчал. Как настоящий солдат, старался не показывать свою слабость и преодолевать трудности.

Армин мысленно восхитился его силе духа. Этот очень невысокий, юркий и ловкий, чертовски забавный и удивительно глупый парнишка один, наверно, стоил целой роты солдат.

— Ты молодец, Конни, — воодушевленно сказал Арлерт, беря руку Спрингера в свою и бодро тряся ее, словно в благодарности за что-то.

— А? — Конни совсем не понял причину такого действия.

— Молодец, что не падаешь духом. Ты можешь помочь многим солдатам также держать себя в руках и не сдаваться, — объяснил Армин, чуть склоняя голову в бок, — Как бы тяжело сейчас не было… Главное не сдаваться!

Энни, слыша все его слова, усмехнулась и подумала о том, что сумасшествие Йегера может передаваться как-то по воздуху. Хотя… она давно поняла, что Эрен очень сильно влияет на Армина. Оставалось только надеяться, что Арлерт тоже не титан.

Леонхарт поражалась тому, как за такое короткое время Армин изменился. Иногда ей было даже как-то стыдно называть его дохляком. Он рос на глазах.

Энни даже с облегчением подумала о том, что в будущем он точно окончательно научиться справляться с жизненными трудностями и проходить через обиды и боль. Может быть, ему самому будет почти не больно.

Парни еще о чем-то говорили, но до Энни, что сильно задумалась о своем, долетели только обрывки их разговора:

— Как думаешь, пригласить ли Сашу в таверну? — поделился предложением Спрингер, очень хотя услышать мнение друга. Арлерт для него был самым умным человеком из всех, что он только знал, поэтому он был полностью уверен, что тот ничего плохого не посоветует.

Конни ожидал услышать если не веселое, так хотя бы ободряющее «Да, друг, это хорошая идея». Может, он бы даже хотел послушать какие-нибудь советы от главного из всего бывшего сто четвертого кадетского корпуса эксперта по любви. Наивный, фальшиво жизнерадостный, сейчас Спрингер ожидал услышать что угодно, кроме этого:

— Не советую тебе ни с кем заводить сейчас отношения, — сказал Армин. Строго, точно родитель или опекун, или охранник от больших жизненных ошибок.

Спрингер искренне не понимал, почему Армин говорит такое. Он в открытую обернулся на Энни, что слышала все, но не выдавала это ничем — она заинтересованно теребила в руках пару травинок, пытаясь связать их между собой.

Как концы одной веревки. Из которой можно было бы сделать петлю, что было бы даже здорово.

Армин проигнорировал внимательный взгляд Конни на ту, которую любил. Любил всем сердцем, всей душой. Также, как сильно ненавидел себя за всю эту слабость.

Он чувствовал на себе тяжелые цепи обязанностей постоянно страдать. Они ограничивали свободу, притягивали к Леонхарт ближе, вызывая вечное желание находиться рядом. Трогать молочную сухую кожу и восхищенно всматриваться в самый лед. От души любить ромашки.

Армин полностью, абсолютно, с огромным желанием хотел уберечь Спрингера от всего этого безумия. Кажется, что если бы он не послушался, Армин бы саркастически попросил парня вырвать ему сердце и посмотреть на него, убедиться в том, в каком ущербном оно состоянии.

Но Конни, который действительно считал Армина умным, доверяя еще на учебе многим его советам и идеям, только согласно кивнул.

— Хорошо, Армин, — расстроенно, правда, сказал он. Армин не мог не заметить резкую перемену в его настроении. Но он бессовестно был ей очень рад.

— Не лучшее сейчас время, — попытка ободрить парня вышла у Арлерта слишком жалкой. Веселый, пусть даже не слишком настоящий, настрой Спрингера улетучился и он, поговорив еще пару минут на посторонние темы, ушел, бесцеремонно срезая свой путь прямо по клумбам.

Энни слышала все. Не могла не слышать.

Девушка не восприняла его слова никак. В глубине души она была только согласна с ними. Лицо правда стало слишком унылым, что Арлерт не мог не заметить:

— Ты чего? — спросил он.

Энни сидела рядом с каким-то старым ящиком и, когда парень подошел к ней, Леонхарт схватила ящик, будто тот ничего не весил и поставила туда, куда блондин хотел присесть.

— В чем дело? — Армин, правда, совсем не понимал в чем дело. Энни насмешливо хмыкнула, скрещивая руки на груди.

Непонятно, что двигало ей сейчас. Но Леонхарт чувствовала себя целиком и только лишь светлой девочкой. Ей захотелось обидеться, громко топнуть ножкой, может, залепить не стеснительному Арлерту пощечину и убежать.

Армин стоял перед казавшейся слишком маленькой Энни, смотрел на нее сверху вниз. Ей вдруг на ум пришли титаны.

Энни вспомнила о чудовище и печально вздохнула. Армин ели поднял и убрал ящик в сторону, присаживаясь наконец с боку.

— Грустно то, что ты сказал, — пожала плечами Энни, не оборачиваясь на него.

— Даже не думай говорить, что я не прав, — также пожал плечами Арлерт, смотря внимательно ей в лицо.

Энни все такая же безразличная. Ей удалось связать две тонкие травинки друг с другом. Она крутила уже одну длинную в руках, не зная, чем еще заняться. Армин все сидел рядом, определенно скучая.