Это было примерно в самом начале их знакомства. Сейчас Энни не могла сказать, верит ли Арлерт в Бога до сих пор. Верит ли вообще в этот мир. Верит ли в нее.

Хотя, зачем ему было в нее верить? Она последняя, над которой вообще надо думать и убеждать в том, какой она на самом деле хороший человек.

К ним подошел Марко, находясь, кажется, в удивительном спокойствии. Парень даже шутливо спросил, если у них закурить, чтобы хоть как-то разбавить все это дерьмо и успокоится.

Марко никогда не курил. Энни тоже. Но сейчас, может быть, смогла бы.

Райнер все также шутливо отмахнулся и начал рассказывать какую-то забавную историю про них с Бертом. Марко, кажется, не слушал — хотя его стеклянные глаза старательно пытались изобразить заинтересованность. Бертольд сделал тяжелый вдох, только через секунд десять еще тяжелей выдохнув.

Интересно, если Энни сейчас сделает также, зажмурив перед этим глаза, она проснется от этого кошмара? Или, может, умрет? Хоть как-нибудь?

На крышу приземлился Армин. Словно оживший труп, он с гробовым лицом подошел и поприветствовал всех. Никто не ответил. Атмосфера, создаваемая Арлертом, намертво затыкала рот.

Энни видела рядом с некогда солнечным мальчиком отца с книжкой в руках. Он говорил ей, что они почитают ее вдвоем дома. Леонхарт понимала, что это все иллюзия. Но папа звучал слишком приятно.

Она сегодня ушла от Армина. Отмахнулась рукой. Выкинула из жизни. Энни не говорила ничего из этого вслух, и впечатлительный Арлерт додумал до нее. Впрочем, было сейчас не до этого.

Когда Энни отошла от Брауна и молча протянула Армину руку, с вопросом глядя на него, щедрая в первые за сегодня на что-то, кроме безразличия. Арлерт развернулся и ушел.

Ей не хватало только подбежать к нему, обнять за шею и начать бешено шептать о том, какой он на самом деле хороший и все дело только в ней. В Леонхарт, правда, еще были хоть какие-то остатки здравого смысла.

Также, как чудовище. Также, как светлая девочка.

Армин буквально упал на место в углу. Светлая девочка очень расстраивалась, глядя на такое удрученное состояние Арлерта.

Чудовище с еще большей силой прижалось к Райнеру, спрашивая безразлично «Что дальше?»

***

Всегда скудная на эмоции прежде, сейчас Леонхарт, точно, умерла. Даже безразличным ее взгляд нельзя было назвать. Он был просто никаким.

Да. Может таким взглядом снайперы убивают своих жертв, может, таким мясники забивают коров, может, даже сам Бог так смотрит на всех, точно противных муравьев под ногами. Может, прямо сейчас Энни в обличье титана смотрела бы на своих жертв. Не думая даже, когда это закончится. Не думая ни о чем.

Ей казалось, что она просто разучилась проявлять эмоции. Ничего. Баста.

Леонхарт сидела на полу, даже не испытывая чувство страха от того, что Райнер был где-то далеко, а Армин исчез еще, кажется, час назад. Бертольда тоже не было поблизости.

Эрена не было. Мины тоже.

Никого из этих людей Энни не считала своими друзьями. Она как маленькая и вечно обижающаяся на всех девочка просто не умела дружить. Йегер ее раздражал на тренировках — даже временами забавные ситуации не разбавляли общего неприятного впечатления от этого парня. Мине она просто позволяла быть рядом.

Пусть подсаживается рядом в столовой. Ей что, жалко что ли? Пусть Йегер поправляет ей ремни и цепляет рюши на платье. Пусть.

Пусть они возьмут и умрут в один день, словно в этом нет ничего такого. Пусть исчезнут за такое короткое время с концами. Пусть.

Энни после объявления всех этих новостей, добравшись до спасительного газохранилища, убив сразу двух титанов, зачем-то спасая жизнь недотипе Спрингеру, только сидит в итоге на полу, откинув снова прям в глаза лезущие прядки.

Эрен когда-то сказал, что ей очень идет эта прическа. Энни очень впечатлительная. Будь проклят этот Йегер!

Не было грустно на душе. Просто неприятно, как от неожиданно начавшегося снега или дождя, от той мысли, что жизнь может оборваться в любой момент. Люди, абсолютно любые, близкие или не очень, могут просто взять и уйти.

Это даже для чудовища, которых ненавидит весь человеческий род, было слишком.

Но если подумать… Вряд ли бы чудовищу было неприятно от мысли о резкой и неожиданной людской смерти. Возможно, Энни была больше хрупкой девочкой.

Леонхарт невзначай проверила, не запутались ли у нее ремни. К ней подошел Жан, спрашивая, что за хуйней она здесь занимается и сообщил, что они все уходят.

Энни пожала плечами. Не безразлично — на автомате. Было даже неинтересно, почему Райнер и Бертольд ее не позвали. Вдвойне было неинтересно знать, где Армин.

Поднимаясь по ступенькам на верхний этаж, откуда планировалось отступление, Энни услышала бодрый голос Микасы. Поднявшись окончательно, она увидела ее вместе с Армином. Райнер и Бертольд стояли неподалеку. Аккерман, махнув на прощания рукой, вылетела через крышу, кажется, направляясь к звуку рева странного титана, что их, очевидно, спас.

Райнер сразу собрал их в стороне, сказав, что этот титан точно не обычный и даже не аномальный. На такое смелое заявление о том, что это шифер, Энни хмыкнула, подавляя в себе смех. Обычный. Не веселый и не издевательский.

Хотелось смеяться от всего этого мира, о впереди тебя идущем клейме война, о библии, в которой многие правда видели спасение… Леонхарт сжимала с силой клинки в руках, думая, что для каждого спасение свое.

За исчезнувшей Микасой быстро вылетел Жан. Он с такой скоростью пронесся мимо Арлерта, что тот пошатнулся, ели удерживая равновесие.

Развел ноги, словно под тонким льдом, вставший первый раз на коньки, он обыденно глядел на Энни. Раньше бы он смутился от подобной неуклюжести. Но сейчас, учитывая все, что они прошли — приятное и не очень — смущение было не к месту.

Даже не безразличная, а безэмоциональная и ледяная Энни смотрела в огромные голубые глаза, до сих пор светившиеся теплотой. Армин, даже не встав нормально, протянул ей руку, как она тогда на крыше.

Райнер не обратил на это внимание. Он свистнул Энни, зовя ее за собой и, не дожидаясь ответа, пошел к окну. У него развернулся и снова посмотрел на блондинку, уже недовольный ее медлительностью.

Бертольд тоже почему-то не видел Арлерта. Он вслушивался в рев титана, вспоминая, может, свое истинное предназначение, отбрасывая в сторону второсортные чувства.

Райнер, вскинув бровью, протянул Энни руку. Как Армин.

Энни, не оборачиваясь на Арлерта, также прошла мимо. Она исчезла за окном за парнями, вышла, будто через дверь, лишь через пару секунд цепляясь тросом за параллельное здание, приземляясь к другим на крыше. Громко вдыхая.

Примерно через несколько минут появился Эрен, находясь абсолютно невредимым в настолько горячем паре, насколько безэмоциональной была часть всего одного дня для Энни. Сейчас, однако, она удивленно хлопала глазами, переводя взгляд на спину убегающей Микасе и, в шоке глотая ртом воздух, думая, что этот мир все-таки невероятный.

Жестокий. Несправедливый. Мрачный. Безнадежный.

Энни тихо радовалась про себя, что Йегер жив, одновременно размышляя, как ей теперь его поймать и оглядываясь на солнечного мальчика, слушала тихое рычание Райнера, крепко сжимая его руку.

***

— Хватай! — орал Райнер. Бертольд сзади толкал Энни в его сторону, прячась за ее спиной, точно последний трус.

Энни хотела бы разбавить эту неприятную ситуацию какой-нибудь колкой фразой или пнуть его, скажем, но вместо этого она очередной раз услышала:

— Хватай! Хватай его привод, Энни!

Марко стоял на коленях, выпучив глаза так, что они грозились вылезти из орбит, умоляюще смотрел на Энни, тихо прося ее помочь.

Энни подавила улыбку, вспомнив о том, что она еще в более менее адекватном состоянии, не то, что Браун. Он выворачивал Марко плечи, не слушая его пронзительные крики, не вслушиваясь в просьбы все это прекратить. Бертольд стоял в стороне, даже близко не подходя.