Тучи уже начали рассеиваться, когда мы вышли на улицу, и дождя не было. Воздух пах свежестью и мокрым асфальтом, и хотелось дышать полной грудью. Дейдара не стал надевать сырую куртку и нес её в руке, оставшись в одной футболке. Он вызвался проводить меня до дома, и я не возражала, хотя временами хотелось отойти от него подальше и сделать вид, что мы незнакомы. Впрочем, без громких пошлых шуток и взрывного дурачества Тсукури не был бы самим собой, и к нему просто нужно было привыкнуть.
— На тебя холодно смотреть, — заметила я. Парень очень несуразно смотрелся в футболке на фоне апрельской прохлады.
— Ну можешь согреть меня, если хочешь, м, — усмехнувшись, Дей поднес тлеющий окурок ко рту, глубоко затянулся в последний раз и бросил его на землю. Я осуждающе прищурилась и покачала головой. — Да я брошу, хватит так смотреть, — буркнул Тсукури.
— Зачем вообще нужно было начинать?
— Это расслабляет, — блондин дернул плечами, разговор явно был ему в тягость. — Почему ты не купишь новую? — сменил он тему, кивнув в мою сторону.
Не нужно было пояснений, о чем он спрашивает. Моя куртка висела на мне мешком, но мне нравилось, как в нее можно было кутаться внахлест и прятать руки в длинных рукавах. А ведь еще осенью она была мне впору.
— Она уютная, — улыбнулась я. — А еще с ней связано много воспоминаний. Мне жаль с ней расставаться.
Дейдара что-то проворчал, но переубеждать не стал. Остаток пути мы проделали в полной тишине, но она вовсе не была некомфортной и обязывающей быть прерванной. Когда мы дошли до дома, я предложила ему отсидеться и просушить куртку, но предупредила, что придется это делать в компании моей мамы. Тсукури весело рассмеялся и, потрепав меня по голове, молча ушел в сторону остановки. Этот жест меня несколько озадачил, но я быстро выкинула его из головы. Если он заболеет, то это будут его проблемы.
По дому распространялся приятный аромат тушенных овощей и мяса, и я едва удержалась от соблазна заглянуть на кухню прежде, чем избавлюсь от сырой одежды. Поднявшись на второй этаж, я зашла в свою комнату и тяжело вздохнула, едва дверь за мной захлопнулась. Встреча с бывшим парнем прошла лучше, чем ожидалось, но все равно осталось какое-то тревожное чувство, подсасывающее под ложечкой. Что-то во всем этом было не так, но непонятно, что именно. Приведя себя в порядок и переодевшись в шорты и майку, я спустилась вниз.
Мама стояла у плиты и мурлыкала под нос незатейливую песенку времен своей молодости, слегка пританцовывая. Её короткие чёрные волосы были собраны в небольшой хвост, из которого выбивались короткие прядки, от чего она выглядела особо умилительно. Сев за стол, я стала за ней наблюдать, расплываясь в полуулыбке, и ждать, когда эта потешная женщина, наконец, заметит моё присутствие.
Обернувшись и увидев меня, она вздрогнула от неожиданности, а затем смущенно засмеялась.
— И давно ты здесь сидишь? — спросила мама, поправив полотенце, болтавшееся на плече.
— Примерно со строчки про глаза, утонувшие в вине страсти, — хихикнула я. — Что это вообще значит?
— Ой, не спрашивай, мы этого никогда не узнаем, — отмахнулась она и улыбнулась. — Ты голодная? — Она снова повернулась к плите и с характерным шипением принялась перемешивать что-то в сковороде.
— Нет, я только что из кафе, — голос мой прозвучал неуверенно. Я знала, что за этим заявлением последуют расспросы.
— Правда? — она замерла и обернулась, внимательно взглянув на меня. — А с кем ты туда ходила?
— С Дейдарой, — как можно небрежней ответила я, но не по своей воле окончательно завладела вниманием родительницы. — Мы попали в один класс, и теперь снова общаемся, — зачем-то оправдалась я.
— Вот как… И в каком качестве вы… Общаетесь? — беззаботно поинтересовалась она, присаживаясь напротив, но эта беззаботность была напускной.
— В качестве друзей, — ответила я, и мама разочарованно поджала губы. Не знаю, как, но Тсукури удалось произвести на нее положительное впечатление, и когда мы расстались, она переживала едва ли не больше нас двоих вместе взятых. — Кстати, еще со мной учатся Ино и Саске.
Наша маленькая семья впервые за пять дней собралась полным составом. Мама была в командировке в Токио, ездила с начальником подписывать какой-то очень важный контракт, так что я была предоставлена сама себе. Вернулась вчера ночью, сильно уставшая, и мне так и не удалось поделиться новостями о новой школе.
— Саске? Правда? — она заулыбалась. Мне надо реже упоминать при ней имена парней, а то я так и вижу, как она мысленно выдает меня за них замуж.
— А еще Итачи… Помнишь его? — Получив сосредоточенный кивок, я продолжила: — Итачи — наш классный руководитель.
— Ты шутишь, — прозвучало предположение спустя недолгую паузу. Такая реакция меня позабавила, и я едва подавила смешок, но нашла себе силы сказать: «Нет». — Боже мой, мне казалось, что мы совсем недавно с Микото обсуждали, что он заканчивает школу! — всплеснула мама руками и, услышав запах гари, кинулась спасать обед.
— Да-да, как быстро летит время… — отмахнулась я, закатив глаза. — Неужели и я тоже так начну причитать на старость лет?
— Так, юная леди, я бы попросила! — мне в шутку пригрозили лопаткой, и я засмеялась.
Мы так редко бываем вместе, что мне смертельно ее не хватает. Три года назад мама устроилась в на работу в крупную фармацевтическую фирму, и с тех пор все время то в командировках, то сидит в офисе до ночи. Сегодняшний день — редкое исключение из правил, и я жадно наслаждалась каждой минутой, проведенной с ней.
— А он все такой же симпатичный? — Я вздрогнула от неожиданности. Мои мысли успели улететь далеко, и я потеряла нить разговора.
— Кто?
— Итачи, — со снисходительной улыбкой пояснила мама, словно я спросила что-то совершенно глупое.
— Да вроде… — задумчиво протянула я и, встретившись с заинтересованным взглядом, хихикнула: — Могу спросить у него телефончик для тебя, если хочешь.
В ответ она засмеялась и, подойдя, шумно чмокнула меня в лоб. Надеюсь, что это была не радость от моего предложения, иначе мне придется серьезно обеспокоиться ее душевным здоровьем.
========== Глава 4. Жалость ==========
Так… Нами, сосредоточься. «8 августа — 8 ноября 1937 года — Второе Шанхайское сражение…» Господи, мне в жизни не запомнить все эти даты. Столько чисел просто не умещается в мою голову. Чувствую, скоро придется выкидывать из нее базовые знания. Буду помнить, когда было это Шанхайское сражение, будь оно неладно, но забуду, как держать ложку. «Японские десанты в составе третьего экспедиционного корпуса Мацуи…» Точно вам говорю, эта подготовка к тесту — мой персональный ад. Расплата за корявый почерк и полеты в облаках на уроках. Иероглифы, и без того не слишком разборчивые, расплываются перед глазами и начинают ползать по страницам конспекта, как диковинные насекомые. Пространство вокруг гудит, будто бы меня накрыло колпаком вместе с этой какофонией звуков, и я едва улавливаю смысл того, что перечитываю уже в пятый раз.
— Хреново выглядишь, — прозвучало у самого уха, от чего я подскочила и чуть не смела все свое барахло с парты. Тсукури таки заболел из-за своих прогулок в футболке, и место рядом со мной пустовало уже две недели. Каково же было моё удивление, когда я обнаружила на нем Саске. Похоже, его порядком позабавила моя реакция. Он сделал вид, что закашлялся, чтобы скрыть пробивающийся смешок. Интересно, давно Учиха подсел? Из-за этой зубрежки я совсем потерялась во времени и пространстве.
— А ты умеешь делать комплименты девушкам, — выдохнула я, перелистнув страницу. — Я встала в четыре утра, чтобы хоть что-то запомнить, так что не обессудь.
— Да тут же запоминать нечего, — с пренебрежением ответил Учиха, вырывая у меня конспект. Ну конечно же. Саске, сколько я его знаю, всегда всё давалось легко и непринужденно. Ему достаточно один раз просмотреть параграф по диагонали, чтобы пересказать его дословно. Скопище талантов и гениальности. — Это можешь не учить, — ткнул он пальцем в одну из строчек. — Итачи не станет включать в тест такие мелкие подробности. Вот, и это тоже, — бесцеремонно достав карандаш из моего пенала, он принялся зачеркивать часть текста.
