— И почему нас должны волновать проблемы чужих детей, а их родителей — нет? — громко возмутился Хидан, оборачиваясь к Итачи и благополучно пропустив последнее замечание Карин мимо ушей. — И что нам с этими драчуньями теперь делать?
Перехватив мой полный мольбы о пощаде взгляд, Итачи едва заметно покачал головой, как бы говоря, что спасти мою пятую точку от наказания не удастся — только не в этот раз. Сосредоточенно нахмурившись и скрестив на груди руки, он оценивающе смерил нас с Карин глазами, явно вынашивая при этом какую-то мысль. Примерно то же самое проделал и Матсураси-сэнсэй, только взгляд у него получился настолько маньячным, что я невольно поправила немного задравшийся на бедрах подол юбки. Хидан это заметил и, произнеся что-то вроде «ну-ну», едва заметно ухмыльнулся.
— У нас кабинеты 3-А и 3-С после ремонта не прибраны, — наконец, с сомнением выдал Учиха. — Предлагаю поручить это ответственное занятие Хигураши и Узумаки в качестве наказания. По кабинету на каждую.
— У меня репетиция! — возразила я, в ту же секунду осознав, что произнесла эту фразу хором с Карин. Она тут же скривилась так, будто даже то, что мы используем одни и те же слова, ей противно. Могу только представить, какое неудовольствие ей доставляет мысль, что Дейдара предпочёл меня ей.
— Ну, значит, займетесь уборкой после репетиции, в два, — невозмутимо отозвался Итачи. — Я прослежу, чтобы Хигураши не сбежала — всё равно собирался проведать свой класс. А вы, — обратился он к географу, — проконтролируйте Узумаки.
На том и порешили, хотя явно никто из присутствующих не был рад перспективе проторчать в Акатсуки до самого вечера. Выйдя из учительской, мы с Карин в последний раз прожгли друг друга взглядами и разошлись вместе с сопровождающими по разные стороны. Единственное, что я знала наверняка, так это то, что Узумаки в долгу не останется и, скорее всего, дело так или иначе дойдет до рукоприкладства. Пугает ли меня эта мысль? Да, пожалуй. Я ниже ее, мельче и по силе явно уступаю. Но даже перспектива быть побитой не кажется мне такой уж ужасной перед мыслью, что я и дальше буду безропотно терпеть все её выходки.
— Если ты думаешь, что я вот так просто об этом забуду и не стану выяснять, что за проблемы у тебя с Узумаки, то ты сильно ошибаешься, — это было первым, что сказал Итачи, когда мы отошли достаточно далеко, чтобы его никто не услышал. В его голосе не было злобы — лишь скупая констатация факта.
— Я ей не нравлюсь, и она мне тоже, — с неохотой отозвалась я, бегло проверяя телефон на оповещения — ничего. По-видимому, репетиция сценки еще не началась, иначе бы обязательно были пропущенные от Дейдары. — Я честно пыталась не вестись на провокации, но сил моих больше нет.
Сэнсэй тяжело вздохнул, пряча руки в карманы брюк.
— И в чём причина этой несимпатии?
Один вопрос тянул за собой другой, и я знала, что в конечном итоге мне придется рассказать ему всё как есть. Знала, что так нужно, но по-прежнему хотела оставить историю про свои неудавшиеся первые отношения при себе. Но, по-видимому, это слишком нереально, когда бывший парень не исчезает из жизни, а продолжает всё время отсвечивать в моем ближайшем окружении.
— Если ты меня об этом спрашиваешь как классный руководитель, а не как друг, то я не отвечу, — я лишь пыталась показать, что мне нужна поддержка, а не очередная порция нотаций, но моё заявление вопреки ожиданиям прозвучало как ультиматум.
— В качестве классного руководителя я уже сполна наслушался твоего молчания в учительской, — невозмутимо парировал он, — а сейчас я обращаюсь к тебе не как к ученице, а как к своей девушке.
И от этого «как к своей девушке» сердце приятно ёкнуло в груди, однако кратковременная эйфория быстро омрачилась мыслью, что следующие мои признания едва ли поднимут меня в глазах Итачи.
— Она встречалась с Тсукури в средней школе, — голос как-то потух, самопроизвольно переходя на шепот, — а прошлым летом они расстались. Карин считает, что это из-за меня.
— А на самом деле? — так же тихо спросил сэнсэй, на что получил в ответ неопределенное пожатие плечами. Между нами повисла пауза, но совсем ненадолго. — Вы с Тсукури встречались, так ведь? — сердце пропустило пару ударов.
Вот и он — вопрос, которого я так боялась. Итачи хоть и производит впечатление осторожного, дипломатичного человека, но на этот раз он явно продемонстрировал, насколько в моем случае ему не нравится ходить вокруг да около. Так же было, когда он спросил о моих чувствах к нему — так же внезапно, как гром среди ясного неба и снег в начале августа. Да, желание знать, что пытается скрыть небезразличный ему человек, вполне закономерно, но я бы предпочла, чтобы сэнсэй не был столь прямолинеен.
— Да, так, — сглотнув и боясь взглянуть в его сторону, ответила я, — но мы расстались еще до Акатсуки, — и, поникнув головой, с искренним сожалением добавила: — Я не хотела, чтобы это как-то повлияло… на нас с тобой. Потому и не сказала.
Тишина прерывалась лишь глухим стуком подошвы о паркет, а на душе беспокойно заскребли кошки. Учиха молчал. То ли переваривал полученную информацию, то ли просто не знал, что ответить. Думаю, он и раньше догадывался, что между мной и Тсукури не все так просто. Дей ведь весь триместр то завуалированно, то прямым текстом давал понять, что хочет быть со мной, и уж эти поползновения в мою сторону разве что ленивый не замечал. Разумеется, Итачи тоже это видел, но теперь, когда он в курсе того, что нас с Дейдарой связывало, его наблюдения заиграли новыми красками.
Когда мы подошли к классному кабинету, Итачи всё так же молча вынул ключ из кармана пиджака и, пару-тройку секунд повозившись с замком, открыл дверь. Опомниться я не успела, как он без лишних церемоний схватил меня за запястье и, потянув, втащил за собой в кабинет. Признаться честно, я растерялась. Ошарашенно наблюдая из-за спины, как сэнсэй поворачивает замок изнутри, я не знала чего ожидать. Что теперь будет? Он взвинтится? Выскажет всё, что обо мне думает? Скажет, что на этот раз я по-настоящему облажалась?
Обернувшись, Итачи посмотрел мне прямо в глаза, причем так беспристрастно, что невольно захотелось опустить взгляд в пол. Благо, мне хватило мозгов этого не делать.
— Сэнсэй? — тихо позвала я, глядя на него снизу-вверх и надеясь, что он не станет меня и дальше мучить своим молчанием.
— Хигураши, — от всё той же холодной отстраненности в голосе по спине побежали мурашки, а в горле встал ком, который даже сглотнуть толком от волнения не удалось.
И только я собралась спросить Учиху, зачем он запер дверь, и чего он хочет, как его ладони аккуратно легли мне на шею, а в следующее мгновение Итачи склонился и, прикрыв глаза, нежно поцеловал меня в губы. Неторопливо, едва ощутимо, почти целомудренно. Приятный импульс от макушки до самых кончиков пальцев пробежал по всему телу и сжался щекочущим чувством где-то внизу живота.
— Это я так говорю, что ты не должна бояться говорить мне правду, — чуть отстранившись, прошептал он, с теплотой глядя на меня из-под полуопущенных ресниц. От звука его голоса перехватило дыхание.
— До меня сегодня долго доходит, — так же шепотом ответила я, непроизвольно задержав затуманенный взгляд на его губах. — Повтори еще раз.
Итачи улыбнулся и с готовностью подался вперед, целуя куда более смело, горячо, влажно, проникая языком в мой приоткрытый рот. Его руки скользнули по спине, легким касанием пройдясь по позвоночнику и сомкнувшись в кольцо, требовательно прижали меня к твердому торсу.
— Что же ты со мной делаешь, Хигураши Изанами, — прерывисто дыша, прошептал сэнсэй, отрываясь от моих губ и покрывая невесомыми поцелуями щеки, скулы, шею.
Прикрыв глаза от наслаждения, зарываясь пальцами в его волосы, я таяла, с каждой секундой все больше теряя связь с реальностью. Всё, чего мне хотелось, это навсегда остаться рядом с Итачи в этом кабинете и больше никогда не покидать его стен.
Но сказка была недолгой. В кармане настойчиво зажужжал телефон, и волшебство разрушилось: Учиха отстранился, а я, на автомате поправляя пальцами прическу или то, что от нее осталось, не глядя ответила на звонок.
