По голове словно мешком пыльным ударили, и в ней не осталось ничего: ни обиды, ни злости, ни жажды узнать, зачем это всё было ему нужно. Тридцать тысяч йен — немалая сумма. На тридцать тысяч можно купить новый смартфон. Неплохой такой, средненький. Можно трижды съездить в Токио туда и обратно. Этих же денег хватит на четыре входных билета в «Диснейленд», да ещё и на мороженое останется. Немалая сумма… но я думала, что дружба стоит дороже.
— Как хотите вы, а дальше я пошёл, — протянул Шино, важно пройдя между мной и Дейдарой, что разорвало наш зрительный контакт и несколько привело меня в чувства.
— Подожди, я тоже иду, — я поравнялась с одноклассником, лишь мельком обернувшись на Тсукури. Он смотрел куда-то в пустоту, привалившись спиной к широкому дубу. Похоже, его целиком поглотили собственные мысли.
Я обещала, что не буду ничего говорить, пока мы не вернемся в город, но что-то явно пошло не так. Всё произошло слишком стремительно и иначе, чем это было в моём воображении. Думала, что буду реветь в три ручья, скандалить и, может, даже влеплю лжедругу пару пощёчин, но ничего этого не было. В последнее время я даже собственные действия не могу предугадать…
Мы с Абураме успели отойти всего-то метров на двадцать, как за спиной раздались громкие вскрики, вперемежку с противным гудением, напоминающим шум трансформаторной будки, стоявшей на школьном дворе. Резко повернувшись на звук, я в ужасе застыла. Шино схватил меня за запястье так сильно, что чуть кости не затрещали, но это меня волновало меньше всего: в воздухе дряблым дырявым комом клубился пчелиный рой, а кричащее тело Дейдары мгновение назад рухнуло с обрывистого берега в озеро.
Сердце стучало в висках, а горло удушливо и тошнотворно защекотало. Близко пчёлы не подлетали, но Абураме всё равно пятился назад, продолжая сжимать мою руку. Его пахучая дымящая штука работала. Она действительно их отпугивала.
— Их много, Нами. Много очень. Умер он? Умер? — как в бреду забормотал Шино, от чего стало жутко до дрожи, и мне захотелось его ударить, чтобы он немедленно замолк. С Дейдарой всё в порядке. С ним совершенно точно всё в порядке.
========== Глава 20. Домой ==========
Вы наверняка помните эти моменты в фильмах, где на одного из героев катится валун с горы, несется автобус, бежит свора собак или летит рояль с десятого этажа, а он просто замирает, смотря, как к нему навстречу мчится его неминуемая смерть, и ничего не предпринимает. Так вот если бы обо мне снимали фильм, то я была бы этим самым чудилой, застывшим столбом в самый ответственный момент. Страх меня парализует. Не тот страх, что я испытываю, когда меня просят рассказать невыученный параграф, когда я проливаю соус на любимую мамину скатерть, или, когда пьяный мужик в автобусе пытается бросать в мою сторону томные взгляды… Не этот. Настоящий, от которого кровь в жилах стынет. Он выбрасывает всё рациональное мышление в трубу и оставляет лишь оголенные нервы и осознание, что происходит что-то ужасное.
Там, у озера, со мной приключилось именно это. Внутри всё оборвалось и ухнуло куда-то вниз, в пятки. Время будто замедлилось, а по жилам вместо крови растёкся расплавленный холод. Он мурашками лизал мне руки, лицо и спину, а я даже моргнуть не осмеливалась, чувствуя, что ещё немного, и ноги перестанут меня держать. В голове царила такая зловещая тишина, что даже гудения пчел не было слышно, хотя они по-прежнему были рядом и взбешённо метались из стороны в сторону. Где-то на задворках сознания маячила мысль, что там, в воде, всё ещё находится Дейдара, и он наверняка нуждается в помощи, но тело упорно не желало двигаться. Не знаю, сколько я так простояла, но, когда слух мало-помалу начал возвращаться, Шино уже рядом не было: он носился вдоль отвесного берега, пытаясь помочь Тсукури. В руке я сжимала его дымящийся отпугиватель пчёл: Абураме отдал мне его, отчаявшись вывести из ступора, а себе зажёг другой.
Когда я подключилась к операции спасения, Дей уже вовсю карабкался по торчащим из склона обрыва корням и выступам, хоть видок его оставлял желать лучшего: лицо покраснело и начало опухать, да и всё остальное, кажется, тоже. А ещё я почти слышала, как стучат от холода его зубы: Итачи говорил, что озеро холодное. Дейдара с готовностью принимал нашу с Шино помощь, цепляясь ледяными пальцами за протянутые руки, а мы тянули его наверх, что есть мочи. Позднее я обнаружила у себя на запястьях страшного вида синяки и потертости, но тогда тянущая боль совсем не чувствовалась, да и мысли были совсем о другом.
Когда наша тройка совершила последний рывок, и Тсукури распластался на земле, жадно глотая ртом воздух, на него было страшно смотреть. Опухоли расползались по всему телу и сливались воедино, превращая его в одно воспаленное месиво. Абураме, борясь с рвотными позывами, спешно отошёл подальше: от вида Дейдары ему становилось дурно. На мои расспросы он лишь отмахивался, зажимая рот рукой, и кивал в сторону нашего покорителя пчёл. Намекал, что сам он в порядке, а вот Дею не помешает помощь.
Если я что и помнила о действиях при укусах пчёл, так это то, что нужно поскорее извлечь жала, все до единого. Этим я и занялась, когда Тсукури стянул с себя мокрую одежду и, наконец, перестал так пугающе стучать зубами. Он не говорил ни слова, но следил за каждым моим движением, а мне оставалось лишь делать вид, что я слишком сосредоточена на своём занятии и не замечаю этих пристальных взглядов. Не вовремя я сообщила, что знаю о его предательстве. Совсем не вовремя. Я должна была отложить свои признания в долгий ящик. Должна была настоять на своём, оттащить дурного Дейдару за руку от ненужного нам дерева и со смешками потянуть за собой, и всё бы обошлось, никто бы не пострадал. Понимаю, что всего я не могла предугадать, но эти «должна была» и «не вовремя» не выходят у меня из головы.
Конан была первой, кого мы встретили, вернувшись в лагерь и, кажется, порядком её напугали, потому что она, едва выслушав наши объяснения, сразу же засуетилась и куда-то убежала. А пугаться, пожалуй, было чего: Дейдара к тому времени распух так, что начал походить на болотного огра, и лишь раскрасневшаяся кожа мешала ему до конца быть в образе. Картину дополняли звуки театрально блюющего среди деревьев Шино. Таки не выдержал бедняга. Всю дорогу Абураме то бледнел, то зеленел, но, тем не менее, упорно поддерживал Дея под локоть, чтобы тот со своими оплывшими глазами-щелочками никуда не впечатался.
— Теперь людей тошнит от меня ещё и в буквальном смысле, м, — Дейдара попытался улыбнуться, но с его надутым лицом вышло не очень. Да и вообще выглядел он ужасно. Будь я чуть менее благородна, непременно сфотографировала бы и залила это чудовище во все соцсети.
Обеспокоенная Конан вернулась быстро, но не с пустыми руками. Её аккуратные длинные пальцы сжимали небольшую сумку наподобие косметички, на которой красовалась нашивка в виде красного креста. Янтарные глаза светились заботой и искренним сочувствием. Она смотрела на нас, как на детей, по неосторожности разбивших коленки об асфальт, и всё равно, что перед ней было два здоровых лба. Ну ладно, один здоровый лоб и я, всё ещё надеющаяся прибавить в росте хотя бы пару сантиметров.
— Нужно обеззаразить места укусов, — участливо пояснила она, протягивая мне аптечку и явно намекая, что эту почётную миссию должна взять на себя именно я. — Сами справитесь? — Я коротко кивнула, лишь мельком взглянув на Тсукури, но этого хватило, чтобы наши взгляды встретились. Или мне так только показалось, потому что чёрт разберет, куда Дей смотрит этими щелями на месте глаз. Конан подбадривающе улыбнулась, — Я попрошу Кисаме-сана, чтобы несильно на вас ругался, но ничего не обещаю.
О-о-о… А у неё ничего и не выйдет. Кисаме-сэнсэй придёт в бешенство, когда вернется в лагерь и прознает о наших приключениях. Хошигаки здесь главное ответственное за безопасность лицо, а один из его подопечных чуть не отправился к праотцам — та ещё радость. Мадара в порыве гнева из бедного физрука всю душу вытрясет за то, что тот не досмотрел и не предупредил учеников обо всех возможных опасностях. Именно с него спустят три шкуры, а Итачи и Конан эта история вообще никак не коснется. Думаю, что для следующего поколения первоклассников в инструктаж по технике безопасности обязательно включат пункт «Ничего не засовывать в сомнительные отверстия. Ни руки, ни палки (как это сделал Тсукури), ни…». Хм. Знаю-знаю, звучит двусмысленно, и мне бы с такими формулировками лекции по половому воспитанию писать, но зато теперь вы понимаете, почему меня никогда не возьмут в редакторы школьной газеты.
