Как и ранее с мусорщиками, лечение местных давалось намного сложней, чем самоисцеление — там, где на заживление раны Олегу требовался один каст, на них уходило три. Особенно манозатратными оказалось выведение яда — сумев спасти еще пятерых, Сколотов рухнул без сил. Чем ближе манапул подходил к концу, тем сильнее это сказывалось на физическом состоянии. Медсестры Волих, изо всех сил старающиеся вытянуть раненых с того света, оценив действенность проклятой магии, попытались вернуть его в строй, отпоив бодрящими зельями, но ману это не восполнило. Ему и самому хотелось спасти как можно больше народу, однако никакого выхода из ситуации он не находил, точнее, в запасе имелся один экстремальный вариант, но при всем желании Олег не мог на него пойти. Если он начнет хлестать кровищу из искаженных на глазах у всех, то это закончится стрелой в спину. Совершать такие безумства перед людьми, которые и так шарахаются от тебя по сторонам — чистое самоубийство, а найти укромный уголок для проведения неприятной процедуры было негде. Нет, можно выпереться из лагеря и завалить подходящую тварь в отдалении, а после быть разорванным ее товарками, так как при использовании алого поглощения он приличное время будет недееспособен. Неприязнь подобного способа восполнения сил никуда не делась, тем более что на этот раз придется воспользоваться не безобидным трупом оленя а тушей мутантской хрени, хотя для заклинания особой разницы нет. Как и с другими кастами, все кровавые спецэффекты реальную кровь имели только в первооснове, подавляющая же часть была магически воссозданной энергетической структурой, и все одно, приятных ощущений это знание не добавляло. По внутренней шкале приоритетов спасение чужой жизни стояло выше неприятия вампиризма, но ниже собственной безопасности. По крайней мере, пока речь идет о совершенно незнакомых людях сознательного возраста, самостоятельно выбравших опасную жизнь наемника или кланового бойца. Сколотов чувствовал себя немного паршиво из-за собственного решения, но не передумал, а подсознание молчало, не подталкивая его к безумным авантюрам.

Жан стоял на коробке и обозревал поле боя. Зачистка искаженных обернулась очень паршиво, тварей оказалось значительно больше ожидаемого, и даже заложенный в экспедицию запас прочности не перекрывал ту задницу, в которой они оказались. В основном поместье, кроме бесконечной орды плевунов, обнаружились с десяток искр, и что самое неприятное, кукловод с волной канализационных крысюков. До манипулирующей трупами твари удалось добраться и успокоить, дальше с боем дошли до подвала, где обнаружилась огромная дыра в канализацию, из которой повалили уже не слабые плевуны, а кое-что по серьезней. В этот момент к Жану пришло осознание того, что с наскока этот рассадник заразы не взять, и он приказал отступить. Его группа ветеранов обошлась без потерь, чего не сказать об остальных. Выбравшись наружу и оценив ситуацию, он разделил свой отряд и отправил на подмогу не вернувшимся товарищам, сам же взяв командование обороной и выбил наседающих на молодняк щелкунов. Большинство бойцов самостоятельно или с помощью подмоги смогли вернуться в лагерь, бесследно исчезла только одна группа, и к ее предполагаемому местоположению прорваться не смогли — навстречу спасателям из-под земли выбрались пиявки. Именно стараниями этих мерзких порождений Великих Лжецов и был отравлен десяток передовых бойцов. Противоядие сработало только наполовину, остальным же, похоже, конец. Потери среди наемников более чем серьезные, клан тоже сегодня понес невосполнимые утраты, и все это произошло под его командованием. И кто, как ни он, виноват в случившемся? Не ожидал, такого не бывало раньше — все это оправдания! Неважно, как сложились обстоятельства, он в ответе за каждого бойца экспедиции, и можно собственноручно нарубать хоть тысячу тварей, все равно это никак не уменьшит его вину. Решение об отступлении всей экспедиции уже было принято, их удерживали только раненые, которых целительницы запрещали переносить. Жан готов был подождать — искаженные неохотно выбирались на открытое пространство, и здесь, единым кулаком, можно было без проблем удерживать разрозненные осколки толпы монстров.

— Таран, возьми людей и подмени Духована, на них сильно наседали, пусть переведут дух, — молчаливый и надежный вояка слегка кивнул и без промедления отправился выполнять приказ. Его место занял Филин, недавно самостоятельно прорвавшийся в лагерь.

— Как наши, хреновые дела, командир?

— Именно так, как ты думаешь, придется сворачиваться и валить с подпаленным задом в свою берлогу.

— Что, оставим эту заразу в покое?

— Не зли меня, Филин, что я, по-твоему, совсем с ума сошел? Залижем раны, соберем побольше бойцов и наверняка выжжем это гнездо за несколько заходов, думаю, неделю-полторы потратим, надежно, без потерь и неожиданностей, крикну старичков, они уже засиделись, поди, на своих костяных задницах, вот пусть и разомнутся.

— Это правильно, оставлять эту язву около нашей территории никак нельзя, я сам еле выбрался. Вернусь, куплю Омверу у Кустарей самого лучшего их пойла за то, что проклятого мне в отряд закинул.

— Да ну, — заинтересованно обернулся от обозрения поля боя Жан, — что за тип?

Ответить Филин не успел, сзади подошла уставшая женщина в перемазанном кровью переднике:

— Ну что? Повоевали, герои?

— Мариша, не трави дух, и так тошно. Скажи лучше, как там дела?

— Двое отправились к Яростному, один из наемных и Водрим. Было бы больше, но ваш проклятый постарался, отравленных с того света вытащил, правда, сам теперь валяется никакой, а у нас еще десяток тяжелых, своими силами, дай Яростный, двоих выходим.

— Это твой, что ли, Филин?

— Мой, других проклятых, насколько я знаю, не брали. Правильный парень, была бы моя воля — взял бы в клан без разговоров.

— А ну пойдем, глянем. Мариша, где там наш герой?

Вся процессия заинтересованных добралась к Сколотову, который в этот момент с кружкой холодной воды, выпрошенной у медсестер, отдыхал, прислонившись к колесу телеги, пытаясь в рекордные сроки восстановить ману. К сожалению, сконцентрироваться для поглощения потоков под постоянный шум битвы выходило еле-еле.

— Вот тебе и неожиданная встреча, — воскликнул Жан, рассматривая знакомого парня. — Значит, старый пень снова оказался прав.

— И тебе не болеть, чем могу помочь? — безразлично проговорил Олег, мечтая, чтобы все эти морды поскорее исчезли и не мешались.

— Слушай, проклятый, ты можешь остальных подлечить, я в долгу не останусь?

— Мог бы, давно бы сделал, что, думаете, я вашего, блядь, разрешения тут сижу жду?

Жан никак не отреагировав на вспышку гнева, опустился перед колдуном на одно колено, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— Скажи, я могу что-нибудь сделать, чтобы ускорить восстановление твоих сил? Мне жизнь каждого бойца тут важна, вне зависимости, клановый он или наемный.

Сколотов задумался. Вариант кровопийцы все еще был неприемлем, но по-настоящему имелась парочка возможностей для ускорения манарегена.

— Мне нужно закрытое помещение, чтобы скрыться с глаз. Я могу сконцентрироваться и ускорить поглощение маны из мира, но любой взгляд выбивает меня из этого состояния. Будет укромное место — и минут за десять меня хватит вытащить еще парочку человек, а за полчаса хватит на всех.

— Мариша, ваш фургон же закрытый?

— Да, девочки там переодеваются, так что нам сделали тент.

— Отлично, Филин бери нашего целителя и тащи, куда Мариша покажет.

— Не надо, сам дойду, физически я в порядке, — Сколотов вскочил как ошпаренный, опасаясь, что его и в самом деле сейчас попробуют тягать на руках.

Договорившись с медсестричками, чтобы они никого не подпускали к фургону, Олег забрался внутрь, условившись минимум на десять минут покоя. Он рассчитывал ударными темпами вернуть себе ману, десять минут — это только нижний предел, чтобы не свалиться с ног после первого пациента. Если раненые будут в стабильном состоянии, то его не будут беспокоить все полчаса, если же нет, то постучат по бортам повозки, и будем пытаться вырвать из лап костлявой самых тяжелых.