Сборы оборванцев с улиц заняли полдня, это все время, которое их компания согласилась потратить на это занятие. Кайл под конец уже в открытую высказывался против этого плана, который Сольвейн осуществляла с упорством, достойным лучшего применения. Для охотника эти недолюди были всего-навсего дармовой рабочей силой и затычкой против искаженных, так он и воспринимал всю эту движуху, но проклятой двигали совсем другие соображения, понять которые смог только Коротар.
— Ты же понимаешь, что как от бойцов, толку от них будет немного, — спросил старик, подойдя к обозревающей строительную площадку со второго этажа Соль.
— Понимаю.
— Ясно… — Коротар задумчиво почесал подбородок. — Я так и думал, но мы собрали совсем небольшую часть оборванцев города.
— Я не надеюсь спасти всех, по-хорошему, даже не рассчитываю спасти этих.
— В чем тогда смысл?
— Знаешь, Коротар, смысл в моем собственном убеждении. Не каждый готов драться за свою жизнь, для многих заползти в темную щель и ждать смерти намного проще, чем встретить ее лицом к лицу с оружием в руках, но раз уж у человека нашлись на это силы, у него должен быть хотя бы шанс. Такое мое понятие мировой справедливости, было бы у нас поболее места, приняла бы всех.
— Ты, наверно, первая кто озаботился их судьбой за все время.
Соль пожала плечами:
— Это не благотворительность. Этим людям нечего терять, они живут, как загнанные в угол звери, а как известно, когда отступать некуда, даже самая трусливая крыса может вцепиться в морду убийце. Я ожидаю, что бездомные не будут бесполезны.
— Твое решение, посмотрим, что выйдет, — Коротар развернулся и, уже собираясь уйти, бросил через плечо: — Если все будет так, как ты сказала, я буду чувствовать себя последней сволочью, одно дело, когда там за стенами, в грязи, копошится бесполезный человеческий мусор, такой образ мыслей успокаивает совесть, совсем другое дело… Волих хотел все изменить, а мы… — старик замолчал и, глубоко вздохнув, спустился по лестнице.
Сколотов понимал, что хотел сказать ветеран, но ничуть ему не сочувствовал, муки совести — это самый минимум того, что причиталось всем кланам в городе за то, какое общество они создали. Тяжелая жизнь при дефиците ресурсов, наверно, должна была их оправдывать, но Олега экономика жизни в Амиладее волновала мало, он просто знал, что в любом случае есть возможность поступить по-человечески и по-скотски, и вариант, выбранный кланами, не делал им чести.
Спешная стройка была в самом разгаре, Цветы оказались достаточно запасливыми для обеспечения возведения стен стройматериалами, а Стиф — достаточно компетентным для выбора наилучшего места расположения крепи. Сердцем обороны являлся спуск в Лабиринт, он же последний шанс защитников, если дела станут совсем плохи; там сейчас тесновато, но при необходимости можно было и потесниться. Бывший Железячник, а ныне лидер Щитов клана Искателей, провел обстоятельную работу по выявлению проходов Лабиринта и, к общей радости, обнаружил один спуск в подвале относительно целого двухэтажного дома. Львята им не пользовались и давно о нем забыли, так как внизу обосновалась стая плевунов. Стифа наличие искаженных нисколько не смущало, он заявился в гости к арендаторам со Щитами и без проблем выселил монстров прямиком в ад. Потом прибрались, подмели, отмыли стены, и все, первая линия обороны на восемьдесят процентов готова, осталось только наглухо заложить окна и двери, оставив проход только по веревочным лестницам. Покончив с реставрацией здания, строители взялись за стену, опоясывающую новую крепь по периметру, с ней справились в рекордные сроки, разобрав все близлежащие постройки; в ход шло все каменное, начиная от плит фундамента и заканчивая разбитой брусчаткой. Стена получалась неказистой, зато достаточно прочной, огромные массы скрепляющего раствора и железные решетки, вынесенные бойцами Цветов из собственной крепи, решали проблемы ускоренного строительства. Позже начавшаяся по инициативе Сольвейн вербовка оборванцев вдохнула в фортификационные работы новую жизнь, свободных рук стало много, а места в очерченном пространстве мало. Новые обстоятельства привели к идее создания второй стены, или третьей, если считать сам дом, тем более оборванцы работали на износ, им без всякой сторонней мотивации хватило одного факта раздачи горячей грибной похлебки.
Стиф взялся обеспечивать порядок среди новоприбывших, не позволяя им по привычке разводить повсюду срач, заодно пресекая зарождающиеся конфликты увесистыми тумаками. Кое-как наскребли ткани по-минимуму приодеть людей, сопроводив раздачу обновки свежей порцией пинков, чтобы оборванцы не отнимали одежку друг у друга. Сольвейн прошлась по своему нищему войску кастами исцеления, потратив на все четыре полных резерва маны, но в результате народ стал выглядеть более пристойно. Принудительные водные процедуры избавили строительную площадку от вони, а лечение — от еле передвигающихся инвалидов, теперь можно было констатировать, что они готовы к волне, насколько это возможно. Люди работали как заведенные, используя каждый лишний час на укрепление внутренних и достройку внешних стен, и судьба сжалившись над барахтающимися в исступлении несчастными, отмерила им еще два полных дня, ни минуты из которых не были потрачены зря.
Редкие люди отваживались ходить по улицам Амиладеи глубокой ночью, тем более в одном из самых незаселенных районов города. Тут искаженные чувствовали себя как дома, многочисленные стаи плевунов, недопсов и других тварей бродили между развалин, вынюхивая неосторожных оборванцев, которых вытеснили на самую границу относительно безопасных территорий более сильные собратья. Тем страннее выглядела группа людей, добровольно сунувшихся в эту клоаку. Три высокие фигуры в медных шлемах безмолвно следовали, окружив человека в дорогом черном плаще, сзади процессии плелась пятерка полуголых рабов, тащивших на плечах увесистый мешок.
Монстры не обделили незнакомцев своим вниманием, на протяжении всего пути из подворотен выпрыгивали плевуны, оборотни и даже редкие щелкуны, но каждый раз попытки нападения заканчивались одинаково. Светящийся ломаный луч врезался в тварей, превращая их в оплавленные, гротескные фигуры.
— Сюда, — человек в плаще указал на свободную от мусора площадку, куда рабы опустили свой груз. — Они больше не нужны, — он безразлично отвернулся, копаясь во внутреннем кармане камзола, несколько вспышек озарили улицу, раздались истошные крики носильщиков, и через несколько секунд все было кончено: на месте, где только что стояли рабы, дымились оплавленные горы бесформенной плоти.
Наконец искомый предмет был найден, аккуратно перевязанный кожаной лентой свиток появился из глубокого кармана. Незнакомец поднял его вверх двумя руками, чтобы молчаливые спутники получили возможность хорошенько рассмотреть печать на обратной стороне. Со всем уважением, медленно и торжественно, он приложил свою печатку к воску, металл кольца слабо засветился, растворяя священный символ, запирающий послание Вершителей. Шелест благословенного пергамента, и торжественная тишина, вот все, что должно предшествовать оглашению приказа.
— Сим указующий, свершение не подлежащее иному толкованию и к исполнению обязано, — голос человека в плаще был ровным и спокойным, а каждое слово произносилось твердо и отчетливо, чтобы ни в коем случае не исковеркать написанное. — Веление света, голосом круга Вершителей, внимайте. Длань Люмен, длань Светоч, длань Ярк, указываю во имя пути принять мерзость Лжецов под свой надзор и произвести требуемое, источить сущность мерзости ради великого плана. Деяние должно быть свершено, наше доверие святейшему Гилиарану на то дано.
Завершив чтение, человек развернул свиток к спутникам. Каждый из жутких существ едва заметно кивнул, подтверждая соответствие прочитанного настоящему тексту. Уверившись в этом, Гилиаран приложил печатку к пергаменту, и послание вспыхнуло, моментально превратившись в золу.
— Приступайте.
Жуть со шлемом, изображающем оскаленные морды животных, опустилось на колени и рывком вытряхнуло из мешка его содержимое. На землю рухнула избитая тварь; антропоморфное существо имело человеческие руки и ноги, однако все его тело было покрыто жесткими перьями, местами выжженными каленым железом, когти на руках были спилены кое-где вместе с пальцами, одно крыло на спине отсутствовало, другое висело изорванной тряпкой. На морде существа, представлявшей сплошное кровавое месиво, вместо рта угадывался короткий совиный клюв, а оставшийся глаз светился чистой ненавистью, исходящей из нечеловеческого, вертикального зрачка.
