Побугуртив еще минут пятнадцать, Железячник согласился с завуалированным ультиматумом и стал пригоден к конструктивному диалогу. Обсудив все и вся, собрание пришло к соглашению, по итогам которого все военные силы собрались под командованием Коротара, жилищные вопросы переадресовывались Лирэе, а прихваченные беженцами запасы передавались в общак. В заключительной части переговоров активно поучаствовала Янака, внеся немалый вклад в преодоление упрямства своего друга.
Довольный, но до предела вымотанный Сколотов вывалился из переговорной спустя три часа, голова гудела, будто в ней обосновался целый рой пчел; по крайней мере теперь он понимал, почему старик так резко катапультировался с переговоров, переупрямить Валентия без чреновредительства мог только человек с кучей прокаченной харизмы, именно на этот параметр Олег списывал удачное завершение их общения. Там в коридоре его и отловил Стиф, утащив Сольвейн в дальнюю часть жилого сектора. Преодолев несколько поворотов, они вышли к комнатам, занятым несостоявшимися Железячниками, переселившимися в Лабиринт самыми первыми. Воин отловил пробегающего мимо пацана и отправил его собирать народ. Взгляд Соль сам собой опустился на перемотанный обрубок руки мальчика, разжигая внутри немного притухший за прошедшее время гнев, у нее набралось много долгов в городе, и пока все они не будут розданы адресатам, она ни за что не покинет Амиладею.
Их появление вызвало непонятную суету: женщины споро отлавливали бегающих детей и уводили их из коридора, а мужики торопливо собирались в закрытом зале. Стиф остановился, попросив Сольвейн немного подождать, пока народ закончит приготовления непонятно к чему. Любопытство распирало изнутри, но волшебница держалась, не задавая лишних вопросов. Мужское сознание успешно воевало с женским нетерпением, хотя борьба протекала на грани, одно только чувство собственного достоинства удерживало ее от того, чтобы немедленно засунуть свой носик за прикрытую дверь.
Переселенцы не заставили Сольвейн долго мучиться, через пять минут она стояла посреди зала, обозревая ровный ряд закованных в броню бойцов. Правая рука каждого воина оканчивалась знакомым стальным стаканом, намертво приваренным к треугольному щиту, переплетение цепочек и ремешков надежно удерживало руку с отрубленной кистью внутри. Лица всех присутствующих были торжественно сосредоточенными. Вперед вышел крупный мужик с карими глазами и седой, аккуратно подстриженной, бородой, черные с проседью волосы торчали коротким ежиком до затылка, где немного отросшие концы были собраны в короткую косу. Угловатое лицо с выступающей квадратной челюстью придавало ему вид решительного, резкого человека.
— Мое имя Хорхрин, люди еще называют меня Вестник, старая история, ежели пожелаете, я потом вам ее поведаю. Но перейдем к делу: мы просим вас, госпожа, принять нас под свою руку. Обещаем честную службу, свою и потомков, вам и детям вашим, ежели таковые будут.
Полуленивое состояние Сколотова как ветром сдуло, предложение не простое, эти люди в него вкладывали намного больше смысла, чем в долгосрочное сотрудничество, как у них сложилось с Цветами или Охотниками.
— Это не предложение союза? — полуутвердительно спросила Соль.
— Нет, мы хотим вверить свою судьбу в ваши руки, стать бойцами клана Искателей, его щитом от тварей Лжецов и ублюдков вроде Инокена. Взамен просим только взять нас в бой против убийц и палачей оставшихся в клане Железячников.
Сольвейн покосилась на Алису:
— И чья же это была идея? Кто подсказал ее Робину? Насколько мне помнится, о клане Искателей знал он да еще одна особа.
— Наверно, малыш Ро рассказал еще кому-то, — Лисвэн беззаботно пожала плечами, раскачиваясь на месте с каблуков на носки туфель.
— Ага, интересная версия, либо так, либо одна сверхзаботливая теневая мадам постаралась и втянула в это своих сестер.
— Ничего не знаю, — Алиса тряхнула головой, из-за чего водопад серебристых волос на мгновение прикрыл ее лицо, скрывая проскользнувшую на губах улыбку.
— Хорхрин, я хочу, чтобы вы все правильно поняли, я не благородных кровей, это раз, я проклятая, это два, и третье — рано или поздно я оставлю Амиладею и двинусь дальше. Устраивает вас такое?
— Да, мы считаем, что только вы сможете объединить разрозненные остатки кланов в Лабиринте, возглавить их и привести к победе. Месть за Утвара — дело чести, но сами мы не справимся, а вы, госпожа, справитесь. О будущем будем думать, если доживем, в любом случае приказ выполним, прикажете — уйдем с вами, прикажете — останемся, — часть про проклятую Хорхрин намеренно проигнорировал, показывая насколько для них это было незначительно.
— Так и быть, я согласна, Щиты Искателей, — Сольвейн сдержала улыбку, чтобы не испортить людям торжественный момент. Не сказать, что она в полной мере понимала резоны Хорхрина и его людей, но в одном они были правы: все эти сложности дела грядущие, а сейчас у них под носом легионы монстров, армия Ючгена с прихлебателями и непонятные существа, что-то выискивающие в канализации. Соль никак не представляла себя в роли полноценного лидера клана, но сейчас этого и не требовалось, достаточно было зацепиться за жизнь всеми руками и ногами, вытянув за собой как можно больше людей.
Постоянная борьба за выживание шла даже между самыми обездоленными горожанами, там, где кланы делили между собой улицы и переулки, нищие сражались за мусорные кучи и объедки. Укромный угол, в котором можно провести ночь без опасности попасть на зуб монстрам, для них ценился ничуть не меньше, чем иная крепь для нейтралов, и битвы вокруг подобных сокровищ разгорались нешуточные. Никого не удивляли остывшие трупы оборванцев, каждодневно появляющиеся среди грязных подворотен. Десяток или несколько десятков смертей — обыденность для отбросов человеческого общества, их жизнь не стоила и медяка, они прониклись этой мыслью, пропитались насквозь, жили с ней и умирали. Осколок стекла с перевязанной тряпьем рукоятью, ржавая труба, обычный камень или заостренная палка в дрожащих от недоедания и холода руках отчаявшегося ничуть не хуже острого меча собирали кровавую дань во всех уголках Амиладеи. Но ночью вся жизнь застывала, мелкие шайки оборванцев сбивались в кучу, забиваясь как можно глубже в темные углы остатков домов, разбегались по ночлежкам, обустроенным в подвалах, зарывались в груды отходов и мусора, на улицах оставались редкие неудачники, исторгнутые с самого дна, где испуганных, обессилевших людей ждала только смерть, редко кто переживал хотя бы одну ночь, но даже для таких счастливчиков исход был один, сообщество отбросов изгнанников назад не принимало, и сколько не бегай от судьбы, клыки и когти тварей рано или поздно настигали несчастного. Однако сегодня настал особый день, едва заметные границы между жителями подворотен стерлись, самодельное оружие отложено в сторону, бережно хранимые схроны вскрыты, на свет появились затертые кувшины с самым дешевым варевом Кустарей, подгнившие запасы грибов или даже целые крысы. В этот день каждый, даже самый нищий оборванец, не имеющий на теле ни единого клочка одежды, получит свой глоток горячего варева и кусок снеди. Зажиточные, по меркам подворотен, группы сегодня угощали, настоящий праздник для тех, кто целый год трясся над каждой лишней крошкой, они праздновали эту ночь без страха и сомнений, пока искаженные затаились в ожидании, праздновали свой последний день в этом мире, освобождение от бесконечной борьбы за выживание, и пусть Яростный не ждет их в своих чертогах, отбросы верили в тихое и теплое место после смерти, где они смогут как следует отдохнуть.
Амиладея в каком-то смысле уникальный город, по неизвестной причине волна чудовищ накрывала его всего один раз в год, и после нее выживал от силы один из двухсот бездомных. Кровавая резня захлестывала улицы, оставляя после себя куски растерзанных тел и багровые ручьи, скатывающиеся по разбитым мостовым. Сражаться или прятаться бесполезно, у тех, кто оказался за пределами надежных стен крепей, практически не было шансов, они станут пищей для верещащих орд тварей, именно поэтому среди оборванцев возник обычай, который они называли Вопящей ночью, потому как этот сюрреалистический праздник проходил под аккомпанемент далекого воя и рычания собирающихся вокруг города монстров. Необязательно волна пойдет завтра или послезавтра, иногда перед атакой проходило три-четыре дня, однако это неважно, оставшееся до смерти время каждый проводил по-своему, кто-то в молитвах, кто-то погруженный в воспоминания, кто-то в полнейшей апатии. Отбросы знали свое будущее и были готовы к нему, а немногие выжившие передадут обычай Вопящей ночи следующему поколению, которое прибудет на черных кораблях спустя несколько недель. Корабли, в реальности, будут самыми обычными, вовсе незачем тратить краску, выкрашивая корпуса, но для их невольных пассажиров они самые что ни на есть черные.
