— Приличный домовой эльф не болтает о своих хозяевах, — проскрипел Кричер с презрительной миной. — Винки — приличный эльф.

— И всё же, попытаться стоит, — возразил Гарри с обычно несвойственной ему суровостью. — Или ты хочешь, чтобы всё осталось так, как сейчас? Запрет на любое общение?

— Нет… хозяин, — выдавил из себя Кричер.

— Вот и прекрасно.

Пусть Гермиона искренне сочувствовала и ему, и Винки, но приняла самое деятельное участие в инструктаже Кричера, выискивая малейшую лазейку, благодаря которой Малфой смог бы добраться через того до Гарри. Они потратили на это кучу времени и в гостиную вернулись уже после отбоя, лишь благодаря счастливой случайности не встретив по пути ни Филча, ни кого-нибудь из преподавателей.

На следующий день в библиотеке Гермиона ждала появления Малфоя прямо-таки с нетерпением: в ней бурлило желание высказать ему всё, что она о нём думала. И плевать на очевидную бессмысленность этой затеи, ведь он же действовал не по своей воле, просто возмущение из-за того, как он поступил с Винки, только-только познавшей вкус свободы, требовало хоть какого-то выхода.

Чтобы скоротать время, Гермиона углубилась в откопанную на дальних полках методичку для практикантов больницы «Св. Мунго», надеясь отыскать там какую-нибудь подсказку для проверки эффективности своих целебных чар. Ведь как-то же они тестируют студентов, правильно? А даже если нет, там наверняка должны быть примеры заклятий, которые могут вызвать то или иное повреждение. Может, получится найти нужное и протестировать с ним.

Вопрос стоял уже ребром, ведь до полной готовности зелья оставалось всего ничего. Конечно, оно хранится долго, но чрезмерно затягивать и откладывать операцию экстремального, но всё же спасения не хотелось.

Гермиона настолько углубилась в параграф о патологиях мозга, что совершенно не заметила появления Малфоя и едва не подскочила, услышав его обычное приветствие.

В очередной раз мысленно выругав себя за то, что подсознательно почти не видит в нём угрозы, она раздражённо ответила:

— А я тебя ждала.

*

— Да ладно, неужто в Запретном лесу все акромантулы передохли? — Спайк посмотрел на неё с неподдельным интересом. — Я в твоём распоряжении, Грейнджер.

— Винки.

— О, Поттер выпотрошил своего эльфа, — он поморщился.

— Ничего подобного, — возмущённая Грейнджер поспешила опровергнуть его грязные инсинуации в сторону своего дружка. — Нам сказал Добби.

— Я в курсе, каким боком это касается его, но вы-то тут при чём? — Спайк непонимающе наморщил лоб. — Или он просил обожаемого Поттера помочь ему убрать с дороги соперника? Тогда ваш Добби — редкостный мудак.

— И снова нет, — но на этот раз она говорила уже не так уверенно.

— Как скажешь, — Спайк предпочёл не спорить. Доказательств у него не было, а ей явно нравилось считать эльфов наивными простачками. — Чего ты от меня тогда хочешь вообще, Грейнджер?

— Она была свободной, а ты снова сделал её рабыней, — отчеканила та с презрением. — Гнусный эксплуататор! Тебе нравится иметь власть хоть над кем-то, да?

Ох, если бы… но, честно говоря, Спайк никогда не видел ничего такого в самой идее рабства. Проблемы начинались, если злоупотреблять властью, но что-то подсказывало ему: Грейнджер такой точки зрения точно не оценит; он примирительно улыбнулся и сказал:

— Тише, пантера. Это то, чего хотела сама Винки, то, что сделало её счастливой. Если когда-нибудь она передумает и захочет свободы, я не стану её удерживать.

— Но она не захочет, — ядовито сказала Грейнджер. — У неё хорошо промыты мозги на этот счёт.

— А ты, значит, жаждешь промыть их на свой манер? — скептически усмехнулся Спайк, подперев щёку кулаком.

— Я просто хочу для неё лучшей доли.

— Как ты это понимаешь.

— Как любой цивилизованный человек это понимает! — взорвалась она, но тут же сбавила тон под осуждающим взглядом мадам Пинс. — Но вы, чистокровные экстремисты, к ним явно не относитесь.

— Так она ведь не человек, Грейнджер, — Спайк устало вздохнул и добавил, опережая её возражения: — Я не говорю, что из-за этого Винки автоматически становится хуже людей, второго сорта или вроде того. Просто другая, понимаешь? Как кентавры или гоблины.

— Некоторые вещи универсальны.

— Например, навязывание другим своей точки зрения в качестве единственно правильной? — предложил он с иронией.

— Рабство — это однозначно плохо, — Грейнджер зло прищурилась, очевидно, лишь огромным усилием воли сдерживаясь от того, чтобы снова не закричать на него или не ударить. Интересно, получится ли достаточно вывести её из себя, чтобы она плюнула на всё и пошла вразнос? Спайк не мог не проверить.

— Ты просто умилительна в своём наивном, но воинственном идеализме, — вкрадчиво сообщил он ей, понизив голос до интимного шёпота. — Пожирать партнёра после секса тоже считается дурным тоном, но богомолы не обрадуются, если ты им запретишь.

— Богомолы — неразумные насекомые. И это их физиология, — Грейнджер чуть порозовела, но голос её остался твёрдым.

— А у эльфов такая психология. Кстати, они ведь всё понимают, если ты им объяснишь. Разрешаю тебе проводить воспитательные беседы с Её Снобейшеством сколько хочешь, — щедро предложил Спайк. — Только ваш драгоценный лупоглазый анархист с ней ой как наплакался бы: они же совершенно разные. Можно сказать, я ему оказал услугу.

Грейнджер как-то разом поубавила пылкой воинственности.

— Я раньше пробовала говорить с эльфами, и они начали меня игнорировать, — призналась она.

Представлял он себе эту картину, очень даже хорошо представлял: категоричные тезисы, обилие заумных терминов и абсолютное отсутствие контакта с аудиторией.

— Ожидаемо, — Спайк пожал плечами.

— Конечно, вы же с детства вбивали им в головы всю эту чушь, — снова завелась Грейнджер.

— Мы?!

— Чистокровные волшебники.

— Конечно, я лично воспитал не меньше дюжины эльфов. У матушки на счету так вообще сотни, — съязвил обалдевший от её слов Спайк. — Очнись, Грейнджер, как будто делать нам больше нечего. Это часть их культуры.

— Культуру можно и поменять!

— Ну и кто у нас теперь любит власть над другими? По факту тебя не устраивает не то, что они якобы не могут решать свою судьбу сами, а то, что её решаешь не ты. Уже ощущаешь тягу к розовому цвету и чаю с Сывороткой правды? — поддел он.

— Не передёргивай, — Грейнджер жарко покраснела, и, чёрт побери, ей это невероятно шло. Ему вновь захотелось узнать, надолго ли хватит её терпения.

— Даже не начинал, но если ты настаиваешь, — Спайк ещё понизил голос, — то я готов. Меня всегда заводили властные женщины. А ты любишь смотреть, да? Но если мадам Пинс нас застукает, я честно признаюсь, кто во всём виноват.

Она секунд тридцать изображала выброшенную на берег рыбу, а затем скривилась:

— Фу! Малфой, ты… ты… отвратителен!

— О да, — Спайк довольно улыбнулся и как ни в чём не бывало продолжил уже серьёзно: — Ни сами эльфы, ни чистокровные волшебники просто не понимают твоих прогрессивных идей. Нужен комплексный, постепенный подход. Вот представь, что к тебе приходит кто-то с улицы и начинает говорить, будто ты держишь в плену свой компьютер.

— Не сравнивай живых и чувствующих существ с железкой, — пропыхтела Грейнджер. Ох, как ему нравилось, когда она так делала.

— Я же не говорю, что согласен, а пытаюсь доступно растолковать тебе ход их мыслей, — мирно объяснил он.

— С каких пор чистокровные для тебя «они», Малфой? — пытливо прищурилась она.

— Ну, примерно с этого лета… Слушай, возвращаясь к нашей первоначальной теме, ну кому плохо, что Винки и Кричер нашли друг друга? Клянусь, я её не обижаю, даже поручаю что-то крайне редко, и она ещё ни разу себя не наказывала; а у Кричера самые серьёзные намерения.

— С чего мне тебе верить? — недовольно проворчала Грейнджер с недоверчивым выражением лица.

— А ты проверь, — легко предложил Спайк.