Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, Спайк немного успокоился и начал мыслить более рационально.

— Давай ещё раз. Теперь ты знаешь, чего ожидать. Постарайся удержать хоть немного дольше или успеть отдать приказ.

— Хорошо.

Они пробовали снова и снова, но с каждым разом получалось всё хуже, а на втором десятке он вовсе перестал ощущать какое-либо воздействие и с запоздалым раскаянием уточнил:

— Ты не устала?

— Ни капельки, — покачала головой расстроенная Паркинсон. — Похоже, у тебя выработалась привычка. И всё из-за того, что у меня совершенно нет силы воли.

— Глупости, — уверил он её с ободряющей улыбкой. — Просто моя сильнее. И всё равно никому другому я бы не доверил.

— Что теперь?

— Буду тренироваться на пауках по твоему методу. Ручаюсь, у него есть потенциал.

— Может, — она ненадолго замялась, — лучше на мне? Я не испытываю удовольствия от этой перспективы, но на человеке намного проще, чем на насекомом. Между первой попыткой и всеми последующими была ощутимая разница.

— Даже не знаю… — её идея Спайку не нравилась категорически. Он не хотел больше ничего пробовать на ней, пока не убедится, что точно не навредит. — Я думаю, сейчас это слишком рискованно, может, позже. И как тебе вариант, что самый первый раз был трудным, а дальше ты уже просто знала, как нужно применять заклинание?

— Давай проверим, — искоса глянув на зажатого в ладони паука — тот отмер и принялся шевелить лапками, — Паркинсон наставила на него палочку и сделала небрежное движение. — Империо.

Спайк невольно восхитился лёгкости, с которой она это проделала. Паук вновь застыл неподвижно, а Паркинсон констатировала:

— Тяжелее, как и в первый раз. То ли оно специализированное, но без жёсткой привязки, а ограничение можно перекрыть силой, то ли мозги у вас с ним слишком различаются…

— Да всё равно, если результат один, но я не стану серьёзно тренироваться на тебе без подготовки, договорились?

— Ладно, — Паркинсон недовольно фыркнула, но всерьёз обижаться за отказ немедленно приступать к опасным экспериментам не стала и с чисто женской непосредственностью заявила:

— Как думаешь, Милаха понравится девчонкам?

— Гринграсс сразу в обморок грохнется, — развеселился Спайк, обрадовавшийся смене темы, представив себе эту картину.

— Фи, какой ты грубый и неизысканный. Лишится чувств, — она состроила трагическое лицо, достойное лучших произведений античности. — Надеюсь, не один раз.

— Так достала? — он сочувственно качнул головой.

— Мне кажется, у неё к тебе серьёзно, — вдруг сказала Паркинсон. — Ты не думал…

— Нет!

— Не думал или… — она явно не хотела оставлять малейшей неясности, и Спайк категорично заявил:

— На всё нет! Мне и не нужен никто.

— Кроме Грейнджер? — как бы между прочим уточнила Паркинсон нарочито невинным тоном.

— Это чисто деловой интерес, — тут же открестился он. — Конечно, она красивая, умная, темпераментная, хорошо дерётся и очевидно не в себе, — Спайк осёкся: какая-то девушка-мечта получалась, а не Грейнджер.

— Ах, делово-о-ой…

— Именно, — запахло местью за все его подколки насчёт Уизли. Её срочно нужно было отвлечь. — Кошак Буллстроуд сожрёт твою милаху в первый же вечер.

— Этот привереда, который отказывается лопать, если ему рыбу порежут слишком крупно? — пренебрежительно махнула рукой Паркинсон. — Или на куски не той формы?

— А если инстинкты взыграют? — не хотел сдаваться Спайк.

— Тогда у меня тоже сразу что-нибудь резко взыграет, и Буллстроуд это знает, — на полном серьёзе заявила она с таким хищным выражением лица, что бедному котейке, как и его хозяйке, можно было только посочувствовать.

— Но ты же не собираешь действительно его одомашнить? — уточнил Спайк на всякий случай, заподозрив, что Паркинсон всё-таки не шутит.

— Почему нет? Милаха такой милаха…

— Действительно, — устыдился он. Кто бы вообще говорил о странных пристрастиях. Кроме того, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы снова не требовало её империть. — Но тогда у него должно быть крутое, брутальное имя. Типа Ананси или вроде того.

— А если он девочка? — вдруг обеспокоилась она.

— Ллос? Только я не знаю, как определяется пол у пауков.

Честно говоря, Спайк очень сомневался, что самому пауку — и всем окружающим тем более — не плевать на соответствие его имени и пола.

— Я тоже, — Паркинсон задумалась. — А они вообще разнополые?

— Без понятия, — признался он. — Давай тогда подберём что-то универсальное? Как тебе Ньярлатотеп?

— Язык поломать можно, — сморщила носик Паркинсон. — Арго?

— Не выплывет. Балрог?

— Вот это точно мужское! Дисквалификация. Я и насчёт прошлого сомневалась.

— Поверь, уж тот может и так, и так. Большой затейник, — усмехнулся Спайк, и она замахала на него руками.

— Даже не хочу знать! Тау?

— Да что тебя так на Грецию тянет. А почему не Мю, Пи, Фи, Пси? Ро, наконец?

— Пифипси, точно!

— Похоже на сахарную вату или духи для девочки-подростка!

— Я и есть девочка-подросток!

— Зайдём с козырей: Тзинч.

— Похоже на бздынь, словно кто-то разбил вазу. Слиз?

— Но это же не змея.

Они увлечённо спорили о том, какое имя дать пауку — Спайк в итоге перебрал всех известных ему демонов, — но когда спохватились, что уже скоро отбой, тот всё ещё оставался Милахой.

До гостиной им пришлось фактически бежать, и вернулись они перед самым отбоем, взъерошенные и раскрасневшиеся. Неудивительно, что уже на следующий день вся школа говорила, будто отношения Паркинсон и Малфоя перешли на новый уровень.

Особую пикантность новости придавал тот факт, что в честь сего знаменательного события решивший соригинальничать кавалер преподнёс своей даме гигантского паука в качестве питомца, и сколько бы Спайк ни клялся, что никакого отношения к решению завести Милаху не имел, никто почему-то не верил.

Зато Гринграсс как-то очень резко перехотела становиться миссис Малфой.

========== Глава 8. Обманутые ожидания ==========

Удивительно, но возобновлению встреч ОД обрадовались даже те, кто считал Снейпа вполне нормальным учителем, признав, что Гарри тем не менее намного лучше. Луна с Невиллом и вовсе как пришли в состояние восторга, так из него и не выходили, на каждом занятии показывая впечатляющие результаты и заставляя по праву ими гордиться. Джинни выглядела очень довольной — ведь это была её идея, — а Гермиона только понимающе, как-то очень непривычно хитро улыбалась и всецело одобряла происходящее, даже несмотря на то, что из-за Рона ей приходилось тяжело. Гарри очень ценил, что друзья пошли на жертвы ради ОД и во время занятий исправно делали вид, что всё относительно нормально. С его стороны было невероятно эгоистично фактически поставить им по ультиматуму, но он слишком сильно нуждался в них обоих. Гермиона даже вполне любезно, хоть и с прохладцей, разговаривала с Роном, а тот не ворчал и не обжимался с Лавандой у неё на виду, но в пару Гарри их всё же не ставил, из опасения, как бы один случайно — или не случайно — не покалечил другого. Он очень надеялся, что со временем они это преодолеют и смогут общаться как прежде.

Однако больше всех остальных собраниям ОД радовался сам Гарри, до того и не подозревавший, как ему не хватало нормальной ЗоТИ.

А так как он всё ещё настаивал на повсеместном сопровождении Джинни, время до начала занятий они проводили только вдвоём. Иногда в его мыслях проскакивало, что это можно было бы назвать почти микро-свиданиями, но Гарри каждый раз напоминал себе: она сестра Рона. Помогало далеко не всегда, и его продолжали одолевать сны с её участием, а однажды в Выручай-комнате, когда они вошли, обнаружился интимный полумрак и несколько десятков свечей. Джинни очень смутилась и целый вечер посматривала на него странно, но он изо всех сил делал вид, что ничего такого вообще не произошло, и вроде бы рассеял её подозрения.

Общаться с ней, даже лишь в качестве просто друга, было чудесно, но Гарри всё равно очень тосковал по Гермионе, которая и до «большого канареечного взрыва», как окрестила произошедшее Джинни, почти безвылазно пропадала в библиотеке, частенько возвращаясь в гриффиндорскую башню лишь после её закрытия; а уж теперь увидеть её лишний раз в гостиной стало и вовсе невероятным событием.