— Ты хочешь сказать, что выучил кучу бесполезных чар для второстепенной задачи, но не нашёл времени разучить одно-единственное заклинание, которое действительно необходимо?!

— На него было потрачено довольно много времени, мой лорд, — необдуманно возразил Спайк, за что тут же поплатился.

— Круцио!

Пыточное заклинание в исполнении Тёмного Лорда оказалось… жидковато: едва тянуло на восьмёрку по десятибалльной шкале. Для сравнения: выжиганию тёмной метки можно дать пять, даже пять с половиной, а тётка Белла в особенно плохие дни выдавала твёрдую девятку.

К тому же это просто боль. Через некоторое время с ней учишься мириться, перестаёшь обращать столько внимания. Дело привычки. Став вампиром, он никогда не щадил других (во время тренировок — даже Дру), но и себя тоже, поэтому боль можно было назвать его старой приятельницей, слишком хорошо изученной, чтобы произвести неизгладимое впечатление, на которое явно рассчитывал Тёмный Лорд, сделавший ставку на то, что Драко Малфой отвратительно переносил боль, в чём смогли убедиться все присутствовавшие на знаменательной церемонии получения им метки. За всю историю существования пожирателей смерти он был единственным, кто позорно грохнулся в обморок.

Склонившись ещё ниже, почти распластавшись по полу, Спайк терпел, но чем дальше, тем сложнее — вопреки всему его опыту — ему становилось. Он начинал понимать, почему от слишком долгого воздействия этого заклинания люди частенько сходили с ума, и испытал мимолётную благодарность к тётке Белле, никогда не державшей его под Круциатусом дольше нескольких секунд. Выходит, и ей не чужда некоторая извращённая забота о родной крови. Счёт пошёл на минуты, когда его стошнило желчью — хорошо, что за завтраком совсем не было аппетита, — и Тёмный Лорд прекратил, недовольно сказав:

— Ты разочаровал меня, Драко, а я очень не люблю быть разочарованным. В следующий раз я не ограничусь один заклинанием, — его высокий, холодный голос сочился презрением с тенью насмешки. — Нарцисса!

— Мой лорд? — отозвалась матушка каким-то пустым, неестественно спокойным голосом.

— Прибери здесь.

— Да, мой лорд.

Зловонная лужа под носом Спайка пропала, а самого его подхватили тонкие, но сильные руки. Вцепившись в матушку, он сумел подняться и более-менее выпрямиться, даже изобразил что-то вроде прощального поклона, и только в коридоре силы оставили его окончательно: они оба чуть не упали, но она умудрилась прислонить Спайка к стене и позвать эльфа, который перенёс их в его комнату, а затем притащил Бодрящее зелье и пахший какими-то травами холодный компресс.

Уложив Спайка в кровать, матушка почти насильно споила ему несколько ложек довольно мерзкой на вкус и запах субстанции — от которой желудок поначалу вновь попытался взбунтоваться, но почти сразу затих — и шлёпнула на лоб влажную прохладную ткань, вызвавшую в голове приятное онемение.

— Мне нужно вернуться, — пробормотал он невнятно и попытался встать.

— Десять минут ничего не изменят, — она легко удержала его всего одной рукой, а второй пригладила взмокшие волосы. — Мне так жаль, Драко, так жаль…

Он поймал её ладонь и прижал к груди.

— Всё будет хорошо, — неубедительно пообещал Спайк, но матушка лишь покачала головой и виновато опустила взгляд, вероятно, мучимая мыслью, что пусть не она выбрала себе мужа, решившего присоединиться к Тёмному Лорду, но в её силах было отговорить его от этого шага, хотя они оба знали отца слишком хорошо для таких наивных предположений. Уж если ему в голову втемяшится какая «гениальная» идея, остановить его нереально.

Удивительно, но через десять минут Спайк действительно ощутил себя намного бодрее: даже самостоятельно поднялся с кровати, умылся и привёл в порядок причёску. Правда, до камина всё же добрался с трудом, опираясь при этом на заботливо подставленную руку матушки.

В зал «Кабаньей головы» он вывалился практически кубарем, едва не расстался с недавно выпитым зельем — какая же гадость эти волшебные способы перемещения — и до выхода брёл изрядно пошатываясь. Кто-то из посетителей даже отпустил колкость насчёт глупых юнцов, дорвавшихся до взрослых удовольствий, явно приняв его за пьяного.

На свежем воздухе ему вновь немного полегчало, и до «Трёх мётел» Спайк добрался без приключений, хоть и с черепашьей скоростью, но, едва зайдя внутрь, с прежней силой ощутил подступившую к горлу тошноту от множества разнообразных запахов: еды, выпивки, мокрой одежды и пота. Он прислонился к стене и с небрежным видом начал оглядывать зал.

Паркинсон и её подружки уже были здесь, за столиком неподалёку, но Спайк не мог поручиться, что сумеет добраться до них, не выдав своего состояния. К счастью, нужды проверять это не возникло: его заметила Гринграсс и, сладко ему улыбнувшись, ткнула в бок Паркинсон; та оглянулась и нахмурилась, затем что-то тихо сказала подружкам и подошла к нему сама.

— Мерлин, ты выглядишь просто отвратительно, — встревоженно прошептала она, стискивая его в объятиях. — Что случилось?

— Отходняк после слишком долгого Круциатуса, — ответил ей Спайк на ухо, и Паркинсон не сдержала громкого оханья. Осознав свой промах, она закаменела на секунду, но тут же чуть отстранилась и, развернувшись к подружкам, громко провозгласила:

— Ах, девочки, вы представляете: Дракусик приготовил мне какой-то совершенно особенный сюрприз! Простите, но мы вас покинем, — и, залившись очень натуральным смехом, ухватилась за него так, что со стороны казалось, будто это она висит на нём, хотя всё обстояло в точности наоборот.

— Приятно вам провести время! — помахала рукой Буллстроуд и подмигнула. Гринграсс сумела лишь выдавить кривую ухмылку.

— Пока-пока! — пропела Паркинсон и потащила его наружу с удивительной для девчонки её роста и комплекции силой.

Когда они вышли из Хогсмида, она огляделась по сторонам, проверяя, нет ли поблизости лишних глаз, достала палочку и, трансфигурировав торчавший неподалёку на обочине голыми ветками куст в косое подобие стула, усадила на него Спайка, а сама набрала в пригоршню снега из ближайшего сугроба и начала растирать им ему щёки и лоб. В мыслях сразу прояснилось, а тошнота отступила.

— Панс, ты просто золото, а твой будущий муж — счастливчик, — выдохнул он. — Иногда даже немного жаль, что это буду не я.

— А уж мне-то как жаль, — проворчала она с досадой. — Но сердцу не прикажешь.

До замка они ковыляли медленно и осторожно, изо всех сил изображая романтическую прогулку на случай внезапных свидетелей, но всё равно вернулись раньше многих: в коридорах практически никого не было, а гостиную оккупировали сплошь младшекурсники. Паркинсон ни о чём не расспрашивала, но Спайку подумалось, что две головы и свежий взгляд — это именно то, что ему просто необходимо, а в опасные подробности можно и не вдаваться.

Договорившись встретиться с ней у выхода через полчаса, он потратил минут двадцать на контрастный душ, практически вернувший ему человеческий вид, а за оставшееся время спешно перекусил чаем с бутербродами, которые в рекордные сроки настрогала для него Винки, по такому случаю вызванная прямо в спальню.

Когда Спайк вышел в гостиную, Паркинсон уже ждала его и первым делом с ног до головы окинула изучающим взглядом. Похоже, результат осмотра её удовлетворил: она улыбнулась вполне искренне, без прежнего напряжения.

— Тебе явно лучше, — мягко сказала она, когда он подошёл к ней.

— Ага, — кивнул Спайк, протянув руку. — Прогуляемся?

— С удовольствием, — Паркинсон крепко взялась за неё, но чуть ослабила хватку, когда убедилась, что он уже спокойно передвигается сам. — Куда пойдём?

— В тихое и уединённое место.

— Звучит многообещающе.

— Ты себе даже не представляешь… — Спайк невесело улыбнулся.

Он привёл её в заброшенную аудиторию, найденную им в начале года после неприятного разговора со Снейпом, и минуты две накладывал на дверь все известные ему защитные чары, а когда закончил, признался не оборачиваясь: