„А где у неё глаза? Это! Нет, это рудименты! Когда она откроет глаза? Ушей тоже нет? Чего ты психуешь? Всё по программе! Она не должна ни видеть, ни слышать в привычном для нас понимании! Да, но странно как-то, так это странно…“

На этот раз Гидра поняла, что все эти мысли относятся к ней. Как это здорово, как интересно!

Гидра взрослела.

Она издала невнятный звук, больше похожий на шипение. „Тише! Тише! Может, она собралась говорить? Какой же ты все-таки болван! а вдруг? Вдруг не бывает – она не должна говорить. У неё даже нет правильного голосового аппарата, во всяком случае такого, как у нас. Речевые геномы у неё только для распознавания наших слов. Давай посмотрим! Не сейчас, не сейчас…“

Гидра прислушивалась сама к себе и к тому, что она слышала извне. Потом, медленно выдохнув, она снова пошипела, побулькала и затихла. Каких только мыслей она не уловила в этот момент! Но главным была их окраска, она ощутила их эмоциональный фон, но на этот раз уже как-то отстранённо, параллельно собственному настроению.

Теперь она поняла окончательно, что именно есть чужое, а что – её собственное, она ощутила самоё себя. И смогла чётко выстроить параллельные смысловые коридоры – для своих мыслей и эмоций – И для внешних, чужих. Это было так волнительно! Гидра действительно взрослела.

Её аккуратно перенесли в великолепно технически оснащенный бассейн с фильтрами, терморегуляцией, множеством датчиков.

Пузыристая часть её тела уже занимала значительный объём и не останавливалась в своем росте. Количество пузырей не изменялось, но все они росли, увеличивались, поверхность их постепенно превратилась в ворсинчатую бахрому. Телекамера, введенная в один из пузырей через тончайший катетер, показывала и внутренние метаморфозы – жидкость, изначально наполняющая пузырь, теперь всосалась, уступив место газу, внутренняя поверхность стала абсолютно гладкой и упругой. Грозди этих пузырей вскоре покрылись общей оболочкой, на поверхности которой вдруг стали образовываться и быстро расти отростки, напоминающие щупальца или сенсорные антенны.

„Если ты нас всё-таки слышишь, дай нам какой-нибудь знак!“

В этой мысли Гидра почувствовала и приказ, и относящуюся к ней страстную просьбу. Ну что ж, если кому-то так этого хочется, надо ответить.

Она шумно втянула в многочисленные ноздри воздух и пронзительно завизжала, чувствуя всем телом вибрацию собственной глотки. Контакт состоялся!

Звук этот был записан десятками микрофонов и увековечен в истории как первые звуки первого искусственного разумного существа.

„С днем рождения, дорогая!“ – услышала она чью-то переполненную радостью мысль и поняла по спектру эмоций, кто именно это подумал. Гидра тихонько взвизгнула, а про себя, мысленно, ответила: „Я тоже очень рада тебе, мама!“

Верочка выронила ультразвуковой датчик и медленно опустилась на пластиковый стул. Датчик нырнул в бассейн и повис на шнуре. У всех присутствующих в этот момент немного закружилась голова, но на фоне всеобщего волнения никто не обратил на это особого внимания. Зато они теперь понимали, что произошёл первый лептонный контакт, что человечество вступило в эру телепатических отношений, но ещё не знали и даже не могли предположить, что это навсегда изменит ход истории и определит судьбу существующей цивилизации.

Сейчас им ещё было не до этого. Они создали новое разумное существо, оно живёт, и оно уже общается с ними! Начинается новая эра! Проект „Hydra Sapiens“ состоялся!»

– Гид – ра… – по слогам прочитала Малышка, заглядывая через плечо. – Папуля, а что ты пишешь?

– Да ничего, доча… Так… Всякую ерунду…

– Как это ничего? Ты ведь что-то пишешь?

Она думала, что она уже взрослая, и от неё не так-то просто будет отвязаться.

– Отстань от папы! – вмешался Малыш, который в это время безуспешно пытался накачать испорченным насосом сдувшееся колесо велосипеда. Ему было тяжело, он явно был не в духе, и сестрёнка подвернулась ему теперь очень кстати.

– А я уже почти дописал, – сообщил им Пёс примирительным тоном.

– А что именно ты уже дописал? – не унималась Малышка.

– Книгу.

– О чём? – хором продолжали допытываться дети.

– Не знаю.

– Как это ты не знаешь? – стала заводиться Малышка.

– Вернее, знаю, но не могу тебе объяснить.

– Ну, папа!

Малышкины глаза округлились и превратились, как всегда, в огромные сияющие фары – В ней загорелось любопытство.

– Ну, доча! – несмело парировал Пёс.

– Ну о чём твоя книга? – Малышка, конечно, уже кривлялась, но отступать не собиралась, не такая она отступательная девчонка!

– О тебе! – заявил тогда Пёс и с удовольствием стал наблюдать, как ещё больше увеличиваются эти огромные карие глаза, как взлетают вверх эти прекрасные бровки, как удивлённо поднимаются эти худенькие острые плечики, чтобы выдохнуть, например: «Обо мне? Не верю!»

– Обо мне-е-е? Не верю!

– А тут и верить нечего.

– Только обо мне? – теперь уже с явным деловым интересом переспросила Малышка, внимательно вглядываясь в текст на экране, словно пытаясь угадать в этом небольшом отрывке романа своё имя или высмотреть среди таких, к сожалению, почти чужих для неё русских букв и слов какое-либо упоминание о себе. Она просто в восторге. Она заинтригована!

Малыш, конечно, бросил уже свой велосипед и оказался рядом.

– А про меня написал что-нибудь? – спросил он недовольным тоном.

– И про тебя… И про себя, и про мамулю… Про нас, про всех… Про всех людей.

– А это что, сказка?

– Конечно, сказка!

– А у неё хороший конец?

– Отличный!

В дверях вдруг провернулся ключ, Питюнька залился радостным лаем и бросился к дверям, и даже ко всему обычно безразличная Мурка соскочила с кресла, лениво последовав за ним, всем своим видом, однако, показывая, что это только жест вежливости.

Мама, уставшая и счастливая, вступила на порог и сразу, развернувшись боком, чтобы защитить свой острый беременный живот от приближающихся близнецов, сообщила поднимающемуся из-за письменного стола Псу:

– Тась, у нас будет девочка. Даже фотки дали с собой. Такая хорошенькая! в Канаду сейчас не полетим. Родим здесь, а потом уже всё дооформим и переберёмся. Так есть хочу, поставь чайник, Тась!

…Вечером опять бомбили Наарию.

Пёс полез в стол, ещё раз перебрал все документы, которые пришли из канадского консульства. Подержал драгоценные бумаги в руках. Ещё один год протянуть… Вот так задачка!

В голове опять замелькали цифры постоянно растущей машканты[7], счетов за электричество, мобильники, интернет, кабельное телевидение, страховки… В них вклинивались телевизионные сообщения о терактах вперемешку с бесконечным израильским политическим поносом…

Когда все спали, Пёс снова включил компьютер, создал отдельный текстовый файл, посидел немного, покурил, выпил полбанки пива и, почти не задумываясь, как будто всё уже заранее было приготовлено в его голове для изложения на бумагу, стал печатать.

«Миллионы лет на нашей планете развивалась жизнь – венец творения, уникальная форма существования материи, которая может воссоздавать самоё себя в точности до мельчайших подробностей, развиваться, эволюционировать. Жизнь – это противоположность нежизни.

Любая неживая материя, однажды структурно организовавшаяся, имеющая форму и предназначение, тем не менее неизменно стареет, разрушается и гибнет. И больше не повторяется. В противоположность ей Жизнь продолжается, стремясь бесконечно к совершенству, воплощаясь в бесчисленном многообразии биологических видов, самым успешным из которых на сегодняшний день является Человек разумный.

При этом Человек разумный, несомненно, не является конечным продуктом эволюции и уж тем более самым разумным её продуктом. А сама эволюция есть, бесспорно, лишь промысел Божий, и в этом смысле невозможно и бессмысленно пытаться втиснуть в календарные или циферблатные рамки время и сроки эволюционирования простейшей клетки в Человека разумного. Во временном континууме Всевышнего это, возможно, какое-то неосязаемое мгновение, не поддающаяся шкалированию частичка времени, его бесконечного бытия и неутомимого созидания, а мы и весь наш мир – просто микроскопическая часть его замысла, великого и непостижимого.