Литмир - Электронная Библиотека

Хромосомы двух клеток устремились навстречу друг другу, приспосабливаясь, притираясь, будто в брачном причудливом танце, формируя некий единственно правильный и только им понятный узор.

И вот, когда состыковались как ключики с замками тысячи молекулярных кодов, и клеток стало не две, а они уже стали чем-то единым, неким целым и, на первый взгляд, неделимым, – вот тогда-то и началась та самая долгожданная репликация, которая присутствующих при этом в лаборатории наблюдателей привела в неописуемый восторг, а человечеству в целом приоткрыла занавесочку в новую, полную страшных тайн и неожиданных приключений эру.

Только глупое человечество об этом ничего ещё не знало…

Десятки глаз наблюдали за этим таинством через экраны компьютерных мониторов, подключенных к электронному микроскопу. Они видели, как оплодотворенная яйцеклетка, пожирающая питательные вещества из окружающего её бульона, стала перегонять тысячи и тысячи молекул вдоль чудесных извилистых нитей свернутых в спирали дезоксирибонуклеиновых кислот, как она стала расти, разбухать, полнеть, как она заходила вся ходуном.

Пошла работа!

Переполненная яйцеклетка вскоре непомерно раздулась, растянулась по полюсам, удвоенный набор теперь уже полностью укомплектованных хромосом вдруг стал распадаться – это хромосомы-близнецы разлучились и устремились в противоположные стороны, утягивая за собой окружающие структуры клеточного ядра.

Всё по плану, всё в соответствии с программой!

Ядро стало вытягиваться, вскоре вытянулось непомерно и вдруг лопнуло надвое, влекомое неодолимыми силами к всё более удаляющимся друг от друга полюсам клетки. Одновременно умная мембрана материнской клетки перетянула сама себя пояском, который сразу же стал утягивать её талию по экватору и вскоре утянул до нуля.

Бац!

Мембрана сомкнулась, явив миру две молодые новые клетки, уже готовые к следующему раздвоению. Процесс пошёл…

Пролетели считанные часы. Крошечную Гидру, состоящую уже из нескольких десятков клеток, переселили в биологическую капсулу, населенную микроорганизмами, часть из которых Гидра должна была абсорбировать и включить в свой органогенез. Крошечный островок оккупированного Гидрой нефтенасыщенного геля Верочка называла Раем, а саму биокапсулу – Землей. Она даже в документах назвала это чудо биотехнологического дизайна – Адама, что на иврите и означало „Земля“.

Сотрудники за спиной подтрунивали над ней, но, несомненно и глубоко уважая эту талантливую странную женщину, не решались шутить напрямую. Да и не до этого всем было – слишком серьёзной была у лаборатории задача, слишком секретным был проект, слишком большие зарплаты они тут все получали, слишком прозрачными были контракты, подписанные всеми участниками проекта и обслуживающим персоналом, и слишком уж добрыми были лица работников Масада, нескрытно наблюдающих за работой лаборатории. Какие уж тут шутки!

А что касается Верочки, то многим даже как-то жутковато было наблюдать, как эта без году неделя оля хадаша[5] заправляет в лаборатории, да и во всём институте, и без проколов и строго по расписанию создает из хаоса новый мир.

Время не остановить, время и есть Бог, и каждый знает, что всё течёт и всё изменяется.

Персонал менялся каждые шесть часов, и только Верочка спала на работе и даже во сне контролировала процесс.

Через месяц пребывания Гидры в биокапсуле подросший и насытившийся райской жизнью протоэмбрион, больше похожий на личинку гигантского насекомого, оторвали от райских кущ и имплантировали в настоящую, живую, пульсирующую горячей кровью матку тщательно подготовленной кобылицы.

Суррогатная мать перенесла эту простейшую процедуру совершенно спокойно. Она даже и не подозревала, кого она теперь вынашивает, и вскоре уже прогуливалась безмятежно в своём загоне, радовалась свежему сену, овсу и вкусной сочной траве без добавок гормонов и антибиотиков, привозимой специально с Голанских высот. Лишь изредка она прислушивалась к тайным движениям в собственном чреве и далёким хлопкам кассамов[6], прилетающих всё чаще по ночам из Газы и падающих на приграничный Сдерот.

Гидра росла стремительно. Подглядывая за ней с помощью микротелекамер, имплантированных в своде кобыльей матки, люди с удовлетворением наблюдали чудесный рост органов и тканей, фиксировали всё до мельчайших подробностей, радовались ей, как собственному долгожданному ребёнку…

Гидра родилась ранней весной. За окнами лаборатории, буквально в нескольких метрах от гудящей под напряжением и ощетинившейся колючей проволокой ограды, расцвели в одну ночь мириады нежных крокусов, укрыв каменистые пустынные холмы сиреневыми, розовыми, голубыми и белыми коврами. Малышку с нетерпением ждали. Заботливые руки подхватили её скользкое тело, пересекли пуповину и заварили её лазером.

Прощай, тьма! Здравствуй, свет!

Воздух обжёг легкие, и маленькая Гидра запищала что есть мочи. В то же мгновение воздух обжёг и её розовые жабры – Гидра выпустила порцию защитной коллоидной слизи и быстро сомкнула их липкие щели, с рефлексами у малютки было всё в порядке.

Её перенесли в кювет с мутной белёсой жидкостью и стали обмывать. Ох, до чего же это было приятно! Она перестала пищать и удовлетворенно засопела, чувствуя, как наполняется новыми силами, – поры её кожи уже всасывали питательные вещества из омывающего их раствора, а зеленоватые чешуйки на плоской голове уже поглощали лучи ламп дневного света, ярко освещающих лабораторию, – Гидра уже росла.

Одновременно в её мозгу появилась первая мысль, и это была не её собственная мысль, а мысль коллективная, случайно считанная с потока мыслей заботящихся о ней людей. Она повторяла её многократно, играясь, гоняя туда-сюда, не понимая ещё её значения. Вскоре ей это надоело, и Гидра напряглась, прислушиваясь к осязаемому ею присутствию множества чужих мыслей, силясь схватить что-то новое, как можно больше нового из всего этого мозаичного лептонного потока. О, это было так интересно! Она увлеклась этим, продолжая расти и уже выделяя первые экскременты.

„Удача, какая удача! Нам удалось! Но какая все-таки мерзость! Чудовище! Новый грант нам теперь обеспечен! к чёрту грант – это же настоящий переворот в науке! а может, и в политике! Во всём! Кто-нибудь сменит раствор? Смените скорее раствор! Аккуратнее, болваны! Уберите оттуда руки – это же глаза!“ – Гидра жонглировала этими мыслями, росла и чувствовала себя превосходно.

„Почему у неё розовеют складки, что это за пятна? Может, это ожоги? Возьмите пробы крови! Да, да, развернутый анализ! Нет, не отсюда же, не отсюда!“

Новорожденной подключили датчики – весело заплясали на мониторах кривые энцефалограммы и три разноритмовых кардиограммы всех её трех автономных сердец.

Электронные весы отметили значительную прибавку в весе – за один час на шесть с половиной процентов, а ведь её ещё не кормили! Няньки и к этому были готовы – меняли раствор в кювете, уже опустили в зияющее отверстие беззубого рта кусочек желеобразного питательного бульона, разработанного биохимиками в институте Бен-Гуриона из низкооктановых нефтепродуктов.

„Готовьте большой бассейн!“ – сканировала Гидра чьи-то совсем ещё не понятные мысли.

На её брюхе, под нежной бахромой кожных складок, уже начала пузыриться и раздуваться плотная желтоватая субстанция, вскоре образовавшая гроздь спаянных между собой толстостенных непрозрачных пузырей, неукротимо увеличивающихся в размерах. Человеческие руки в тонких резиновых перчатках начали осторожно щупать это образование, поглаживать его, ополаскивать тёплым бульоном.

„Вот оно – наше сокровище! Уже растёт! Уже растёт! Да как быстро! Введите в пузырь эндоскоп! Осторожно! Дайте, дайте – Я сама! Это же её гонады! Гонады! Органы воспроизводства! Всё идёт по моему плану!“

На этот раз Гидра почувствовала какое-то волнение, чужие мысли быстро приобретали окраску. Эмоции впервые посетили Гидру, окрасили лептонный поток. Гидра увлечённо пыталась разобраться в хаосе чужих мыслей, ей это нравилось и уже почти удавалось.

вернуться

5

Вновь прибывшая, иммигрантка (иврит).

вернуться

6

Реактивных снарядов.

4
{"b":"664669","o":1}