Данный архетип у Виталия Домбровского получает творческое развитие за счёт привнесения личностного мотива в образ Гидры. Обязанность быть художественно достоверным принуждает писателя пристально всмотреться в демоническое существо. В мифологическом видении демоны – это антибожественные существа. Они представляют не только отрицание божественного, но и сами, пусть искажённым образом, соучаствуют в силе и святости божественного. Не совсем, правда, по Гёте («Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»), но и недалеко от того. Соучастие Гидры в силе и святости божественного явлено в противостоянии людям. Так она заставляет их быть мужественными в борьбе с ней. А вопрос мужества, как было сказано, это вопрос о Боге, да и собственно о жизни.

В романе Виталия Домбровского различимы и другие архетипы. И это делает честь автору, ибо эффект «знакомый незнакомец» – постепенное распознавание читателем в сюжете или характерах неких параллелей с классикой – одно из любимых занятий читателя.

В этой связи не будет преувеличением предположить, что «ПРОЕКТА ‘HYDRA SAPIENCE’» – это роман о дефиците любви. Бог есть Любовь. Верочка – «Богиня-Мать» создаёт Гидру не из любви, а из любопытства, пусть и научного. Женщина не справилась с ролью Творца?

Похоже, это вообще не под силу человеку.

По легенде в Праге во времена Рудольфа II рабби Лёв (1512–1609) из той же глины, из которой был сотворён и Адам, изваял громадного истукана – Голема. Подобно Верочке, героине Виталия Домбровского, которая занималась биопрограммированием Гидры, рабби Лёв также снабдил свой «проект» программой. Он вложил в рот искусственному существу пластинку, тетрагамматон, четырёхбуквенную надпись с непроизносимым именем Бога. Голем замышлялся для патрулирования улиц. Он мог становиться невидимым и поднимать мёртвых на защиту евреев, спасая их от гонений. Однако вскоре истукан начал убивать мирных жителей. Тогда рабби Лёв уничтожил своё творение, перекодировав программу, заменив надпись «Бог» словом «смерть». Верочка в конце концов решилась сделать то же самое с Гидрой и попыталась её отравить сильнейшим ядом, однако чудовище оказалось сверхвитальным.

Не так поступает Творец, видя, что творение, скажем, деструктивно использует дарованную ему свободу воли и разум. Ведь даже потоп Бог посылал не для уничтожения, а для исправления людей. Любовь, как соучастие, вразумляет, разрушая дихотомию «разума и сердца», ведь бессердечный разум – это путь к вырождению. Только «любовь – соучастие» – сможет положить конец войне всех против всех.

«Вначале, конечно же, было Слово и, кстати, не одно, а целый научный труд, долгосрочная программа, обеспеченная правительственным грантом. Денег хватало. Министерство обороны не скупилось, несколько университетов тоже скинулись, иностранные инвесторы раскошелились и уже надували щёки в ожидании славы и дивидендов. Работа кипела. На стыке веков участники авантюры уже потирали ладошки в ожидании нового еврейского чуда. Ставки были сделаны и отступать уже было некуда.

В результате Верочка разработала основополагающий Принцип и поставила на его основе свой Главный Эксперимент. Она была мастерица и по части разработки биогенетических принципов искусственной жизнепродукции, и по части всякого рода экспериментов. Но, видимо, на этот раз принцип был сыроват, хаотичен и не вполне последователен, расчёты каждый день пересматривались, эксперимент откровенно затянулся, а деньги вот-вот уже могли и закончиться…

И Верочка, конечно же, вся изнервничалась, расхаживая по лаборатории взад-вперёд, заглядывая поминутно в электронные и атомные микроскопы, копируя данные анализаторов и шпыняя перепуганных сотрудников почём зря.

И душа её была неспокойна.

Но однажды, кажется, это был именно йом-ришон[1], сразу после обеда Верочка обнаружила уникальную синхронизацию цифровых показателей, сразу просветлела, как ясно солнышко, подобрела и приступила к главному таинству.

И подвергла тогда она образец мягкому ультрафиолетовому облучению, и сказала она тогда: „Да будет Свет!“

И стал Свет, и увидела Верочка, что именно этот спектр хорош, и отделила именно этот спектр от более жёсткого и, довольно усмехнувшись, назвала этот спектр „День“, а другой – „Ночь“, а переходные зоны назвала „Вечер“ и „Утро“.

И был День первый…

И сказала Верочка: „Да будет у всего этого оболочка!“

И наполнила Верочка медленно вращающуюся капсулу биоинкубатора запатентованным горячим раствором. И растеклась жидкость в соответствии с заданным вектором вращения, выстлав внутреннюю поверхность шаровидной капсулы, и остался незатопленным свод. И возникла граница между жидкостью и внутренней кремниевой облицовкой свода капсулы, и сформировала таким образом Верочка оболочку новорожденной протосистемы, и потекли и заклубились горячие испарения, где отличалась концентрация влаги под сводом капсулы от концентрации влаги над бурлящей поверхностью раствора. И было так.

И назвала Верочка оболочку „Небо“.

И был Вечер, и было Утро. День второй…

И решила Верочка, что остудит и отцентрифугирует объект и соберёт текучие воды под „Небом“ в одно место, и откроется тогда участок уплотнившегося незатопленного питательного геля.

И было так. И назвала Верочка этот участок геля „Землёй“, а остальной раствор – „Морем“.

И увидела Верочка, что получилось хорошо. И приказала Верочка лаборанту засеять Землю базовой культурой клеток, чтобы от неё произошли все остальные органопродуцирующие мутанты всех необходимых видов и штаммов и в нужном количестве. И было так.

И распространилась культура клеток по Земле, и произошли от неё все вторичные культуры всех видов, и стали последние производить необходимые вещества органической природы, и убедилась Верочка, что отлично сработано!

И был Вечер, и было Утро. День третий…

И решила Верочка подключить все ультрафиолетовые лампы, вмонтированные в купол капсулы, к запрограммированному таймеру, чтобы чётко разделить День и Ночь, задав таким образом всей протосистеме необходимую цикличность в реально существующей календарной градации. И образовались тогда светила на Небе, чтобы освещать Землю, и было так.

И синхронизировала Верочка оба светила таким образом, чтобы большое, то есть „Солнце“, светило днём, а маленькое, то есть „Луна“ – ночью, и добавила несколько светодиодов мягкого спектра для красоты, обозначив их как „Звёзды“, чтобы отделить светлое время от тёмного, и вообще…

И убедилась Верочка, что и это получилось неплохо.

А на дворе бушевала пустынная буря, пригнавшая с Синая температуру под пятьдесят и красную песчаную мглу. Где-то совсем рядом с институтской проходной погибли бедуины, так и не найдя укрытия в удушливой багряной мгле. Разбились пара машин на скоростной трассе. Но вскоре всё улеглось, и только гигантские шары сухих перекати-поле повисли на колючей проволоке ограждения, натянутого вокруг института.

И был Вечер, и было Утро. День четвёртый…

И сказала Верочка: „Пора выводить из раствора аэробные протоколонии, и пусть часть из них будет летать с парами под сводом капсулы, а остальные, как и планировалось, заселят гель!“

И добавила Верочка в раствор агрессивный комбинированный катализатор, и загудели панели электромагнитных облучателей. И отделились друг от друга разные виды колоний, и поспешили многие из них на сушу, и заселили они очень быстро плодородный и уже хорошо подготовленный сине-зелёными водорослями гель, и потянулись некоторые из них ввысь и полетели вскоре их споры, подхваченные густыми парами, вверх, и заселили вскоре и те, и другие и „Море“, и „Землю“, и „Небо“.