– Я вас покатаю, – сказал он девочкам. – А этот здесь подождёт. Поможете привязать его к дереву?

– Что, сам не справишься? – усмехнулся Сиян, поднимаясь с травы.

Он принялся поправлять рубаху, и тут, Амина случайно заметила, что у него на животе нет пупка. Глаза у неё так и расширились от удивления.

– Катя, – тихо сказала она, потянув за рукав подругу, – смотри.

Сиян уловил на себе их настороженные взгляды. Не совсем понимая, в чём дело, он сам глянул на свой живот, и тут же одёрнул рубаху, подвязав её поясом.

– Это всё ты виноват, – сказал он Кимаиру. – Вскую отроковиц испужал?

Девочки недоумённо переглянулись.

– И говорит не по-нашему, – шепнула Катюше Амина.

– Кто вы такие? – спросила та, прикрывая её собой.

– У нас в Судном, знаете ли, кого только не повстречаешь! – рассказывала по пути к дому ребятам Катя, поняв, что они никакие не монстры и не пришельцы – Я ведь только на этой неделе, видела НЛО в небе, над местом, где горел лес. Всё небо заволокло дымом, и звёзды погасли!

– Это было никакое не НЛО! – возразила следом Амина. – А дракон, больше на птицу похожий. Спереди, голова с клювом, тело змеи, а глаза страшные-страшные! Это он поджог лес!

– Тогда это Василиск, – догадался Сиян. – Это его так обычно изображают.

– Вот, я как увидела, что у тебя пупка нет, даже подумала, не из его ли яйца ты вылупился! – засмеялась Катя. – Потому и насторожилась. Значит, вы древние города?

Сиян вовсе не считал себя древним, но не стал спорить.

– Разве город может вот так сделаться мальчиком? – не понимала Амина.

– И девочкой может, – улыбнулся в ответ Кимаир.

– А девочка может стать городом? – тут же спросила Амина.

– Нет, человек творение Бога, – ответил Сиян. – А города – это творения человеков. Люди вкладывают в нас душу, и они же дают нам имена. А человеку имя и душа Богом дадены.

Катя с умилением поглядела на подругу.

– Не огорчайся, Амина, – сказала она ей. – Если, допустим, ты в своей жизни совершила бы что-то большое и важное, то твоим именем могли бы назвать какой-нибудь город.

– И обязательно совершу! – загорелась та. – Я стану политикой, обо мне все бабушки говорить будут!

Катюша сдержала смех.

У меня политикой интересовались не только бабушки, но и молодые особы, в частности, Елена, которая после первого дня на смене всю ночь не могла уснуть. В результате, она просидела за ноутбуком в Интернете, не заметив, как наступило утро. В комментариях к новостям о пожарах в Нижегородской области некто под ником Профессор винил во всём действующую власть. Елене подумалось, что в действительности, он такой же «профессор», как она «балерина», однако, этот человек выдвигал интересную версию.

«Это следствие масштабного сокращения лесничих!» – утверждал он – «Не удивлюсь, если завтра начнут гореть города, когда власти сочтут нерентабельными и пожарные части!»

А чтобы не быть голословным, Профессор разместил ссылку на сайт. Перейдя по ней, Елена прочла там о недавнем сокращении большого числа лесников в регионах, которые теперь охвачены лесными пожарами.

«Что ж, в этом есть смысл», – мысленно согласилась она.

Елена привыкла считать, что властью сегодня довольны все, и её искренне удивил такой громкий выпад в адрес правительства. Наверное, из женского любопытства, ей захотелось пообщаться с этим Профессором по сети. Она заглянула к нему на профиль и оставила там сообщение. Оказалось, он в самом деле профессор в вузе, и зовут его Кондрат Львович Рамкин. На сообщение он вскоре ответил, так они всю ночь и проговорили…

– Я сам пострадал от политических репрессий, – признался он. – Я потерял работу и нажил врагов, когда пытался донести идеи марксизма до сегодняшней молодёжи.

– Какие репрессии на коммунистов? – не понимала Елена. – Мы ведь не в Царской России!

– Видите ли, Елена, – попытался объяснить ей Профессор, – власти всегда рады активному участию студентов российских вузов в митингах и мероприятиях в поддержку президента страны. Их охотно снимают с пар, и строем ведут на площади, в футболках и кепочках с логотипом правящей партии. А когда я решил удивить и порадовать своих студентов тем, что сегодня тоже есть комсомол, и в него может вступить каждый желающий, то мне в деканате сказали: «Молодёжь вне политики!». Мол, это не должно отвлекать их от учёбы.

– Как интересно, – усмехнулась Елена. – Сами же говорите, их даже от занятий освобождали!

Профессор прислал ей смайлик.

– Теперь видите, какая у нас демократия? – продолжил он. – Но я не стал перечить коллегам, а просто предложил ребятам самим познакомиться с современными комсомольцами на их мероприятии в выходной день, когда занятий не будет. Сам я тоже пришёл, и был приятно удивлён, встретив там многих своих студентов!

– И Вас уволили из-за этого? – изумилась Елена.

– Нет, не совсем, – уточнил Кондрат Львович. – Я бы отделался выговором, но тут было ещё одно обстоятельство. Один из моих студентов, Иглов, очень бойкий и острый на язык паренёк… Он провалил у меня экзамен и, чтобы его не отчислили, пожаловался декану. Только (с обиды, видимо) Иглов преподнёс всё так, будто я принуждал их участвовать в том мероприятии, и грозился не поставить зачёт тем, кто туда не пойдёт. Вот у меня и возникли проблемы, сразу встал вопрос о моём увольнении, который был довольно скоро решён.

– Сочувствую, – отписалась ему Елена. – Только, причём же тут политические репрессии? Это обыкновенная подстава! Меня саму недавно жестоко подставили на прежней работе.

– Как? – поинтересовался Рамкин.

– Представляете, – рассказала она, – кто-то написал жалобу на нашего главврача, только не от своего, а от моего имени. И Вы ни за что не догадаетесь, куда он её послал.

– В госдепартамент США? – в шутку предположил Профессор.

– Нет, в приёмную президента, по Интернету! – гневно настрочила Елена. – А в качестве обратного адреса, этот трус просто указал мою старую электронную почту, на которую я уже больше года не заходила. И этого оказалось достаточно, чтобы я потеряла лучшую в моей жизни работу. Как Вы понимаете, я ничего не смогла доказать заведующей и коллегам.

Я увидел, как на глазах у неё навернулись слёзы, и буквы на мониторе задрожали в них, так, что стали неразличимы. Елена приподняла очки и аккуратно протёрла ресницы.

– Конечно, те и не стали ни в чём разбираться, – с пониманием ответил ей собеседник. – Зачем? Если уже нашли, кого во всём обвинить.

– В тот день я пришла домой раньше, в расстроенных чувствах, – продолжала изливать душу Елена. – И представляете… Застала своего мужа в спальне с какой-то девицей! Вот я ей в волосы и вцепилась, со злости. А он за неё ещё заступаться стал и меня по лицу ударил! После этой драки, я взяла все деньги, документы, косметику… Сунула в сумку с ноутбуком, и выбежала из квартиры в слезах! Пошла на автостанцию, села там в первый междугородний автобус, даже не глянув, куда… Мне было всё равно. Расплатилась с водителем, и всю дорогу рыдала, как ненормальная.

– И куда же привёз Вас этот автобус?

– В Судный.

– Так Вы сейчас там?

– Здесь.

– Подождите, я посмотрю по карте.

Конечно, на карте он меня не нашёл, поскольку городом, как таковым, я по сей день там не значился. А посёлков в нашем районе так много, что среди них очень легко затеряться. Пока этот Профессор меня там искал, Елена вдруг почувствовала, что её клонит в сон, быстренько с ним попрощалась, и закрыла ноутбук. Взглянув на часы, она даже порадовалась тому, что ей сегодня в ночную смену. А значит, святое дело – проспать весь день! Тем временем, весь мой народ просыпался, на моих улицах уже вовсю гудел транспорт, а по Калининскому мосту через Летку, со звоном катился одинокий трамвай.

– Двери закрываются! Следующая «Мира», – объявил в микрофон водитель.

Сутулый медлительный старичок, тяжело приподнялся с места и, шаркая сандалиями по салону, направился к дверям. На улице Мира в моём Калининском районе, было множество общежитий, в которых мир царил далеко не всегда. Там всё время кто-нибудь напивался и дрался, ломился к соседям в двери, орал, выяснял отношения, или вовсе швырял камни в окно. Но этому тихому старику повезло. Он жил на шестом этаже одного из тех общежитий, так что, камни до его окон не долетали, а дебоширам и пьяницам подниматься туда было лень. Надо сказать, лифты, там почти никогда не работали. Соседи не знали его имени, все звали его между собой просто Дед, а подростки прозвали «сомом» за длинные тонкие усы, и большой рот, как у одноимённой рыбы. На лавочке у подъезда, Деда уже дожидался Чёрт.