– Ну все. – Женщина выпрямилась. – Тут пока не ходите, мокро.

– Хорошо, – Наташа улыбнулась, – спасибо большое. – Она поднялась, обошла мокрое пятно и остановилась перед книжным шкафом.

– Нема за що. – Уточкой переваливаясь с ноги на ногу, уборщица направилась к выходу и в дверях остановилась. – А чего это у вас совсем нет комнатных растений?

– Мне некогда за ними ухаживать, – ответила Наташа, роясь в книжном шкафу.

– А я вам принесу, не возражаете? Я неизбалованных принесу и буду за ними присматривать.

Наташа вынула последнюю редакцию хозяйственного кодекса и пожала плечами:

– Хорошо, приносите.

Уборщица ушла. Наташа еще с минуту постояла возле шкафа и поняла, что работать сегодня не сможет. Она довольно долго крутила в руках смартфон и в какое-то мгновение поняла, что ждать больше не в силах…

Она уже хотела нажать отбой, когда услышала озабоченный голос Алексея:

– Я перезвоню тебе, я очень занят.

– Леша, подожди! Нам нужно срочно поговорить.

– Я сейчас очень занят, – нетерпеливым тоном ответил он.

– Ты на работе?

– Да. Я перезвоню тебе.

И он отключился.

На ходу натягивая пуховик, девушка выскочила из кабинета и помчалась вниз по лестнице. Время от времени звонил смартфон, но она внимательно следила за дорогой и не обращала на него внимания. Въехав на полупустую стоянку клуба, она увидела машину Алексея и удовлетворенно вздохнула. Впрочем, легче не стало: в голове, не переставая, стучали молоточки, а из груди, из солнечного сплетения, будто воздух выпустили. Наташа припарковалась рядом с машиной Леши и побежала к служебному входу. Только на пороге она вспомнила, что не включила сигнализацию, и дрожащими руками вытащила из кармана брелок с ключами. После того как машина мигнула фарами, она надавила на кнопку домофона и посмотрела в глазок видеокамеры, закрепленный над дверью. Щелкнул замок. Наташа потянула тяжелую дверь на себя и вошла в слабо освещенный коридор. Не дожидаясь, пока дверь окончательно закроется, она то бегом, то замедляя шаг помчалась в конец коридора, а потом направо, к лестнице. Взлетела на третий этаж – кабинет Алексея располагался так, чтобы он мог видеть сквозь довольно большое зеркало Гезелла все, что происходит в основном зале клуба, его же при этом никто не видел. Наташа подбежала к кабинету, толкнула массивную металлическую дверь и обмерла: Алексей стоял посреди кабинета и… на его шее висела Елена Рева. Ноги Натальи приросли к полу, и в один миг все ее тело, от макушки до пят, словно заковали в тесный панцирь. Настолько тесный, что она с трудом смогла вдохнуть. Елена убрала руки с Лешиных плеч и некоторое время пялилась на Наташу. В кабинете воцарилась тишина, и нарушила ее Елена: цокая по плитке каблуками, она подошла к дивану, наклонилась и взяла белую норковую шубу. Волоча ее по полу и виляя бедрами, затянутыми в черный комбинезон из тончайшей лаковой кожи, она направилась к выходу.

Алексей медленно набрал в легкие воздух, на мгновение закрыл глаза и, выдохнув, молча уставился на Наташу, чувствуя невероятное раздражение и злость на всех и вся: на Лену, на неожиданный наезд ее отца, на себя и на Наталью тоже. Вот Елена уже почти подошла к Наташе, и тут… Едва заметное движение, взмах руки, поворот – и шуба со всего размаху летит Наташе прямо в лицо. Долю секунды Наташа видит профиль Ревы, а перед тем, как нежный мех довольно ощутимо мазнет ее по лицу, она поймает наглую ухмылку Елены, ухмылку превосходства и одержанной победы. Уж что-что, а ухмылочку эту весь курс отлично знал – с ней тупая Рева, не прочитавшая ни одного учебника, выплывала из аудитории после экзаменов и с ней же спускалась со сцены с красным дипломом в руке.

Это потом Наташа тысячи раз вспоминала, как все произошло, – правда, без особых подробностей: они стерлись, исчезли, сгорели в ее испепеляющем гневе и неутихающей ненависти к Реве. А сейчас ею владело единственное желание, единственная цель, казавшаяся основной целью ее жизни и любви, терзающейся в муках ревности из-за этой ухмыляющейся пухлоротой погани, и девушка осуществила свое желание. Повернувшись, она обеими руками вцепилась в длинные черные волосы, достающие до крутой задницы, и со всей силы дернула на себя. Ленка – выше Натальи почти на полголовы, а тут еще и на высоких каблуках, – вскрикнула, неуклюже вскинула руки и, выбросив ноги, как в кадрили, со всего размаху грохнулась на пол и заорала благим матом. Или не благим. В общем, этого Наташа не помнила, а помнила жар в груди и на лице, и рожу Ревы, искаженную злобой. А еще надсадный крик Алексея:

– Ты с ума сошла! Оставь ее!

Наташа не оставила, а пнула лежавшую Реву в бедро. Рева схватила ее за ногу, и вот они уже барахтаются на полу, а руки Наташи опутаны черными волосами, как паутиной. В общем, Алексей их разнял. Не потому, что у него хватило на это сил, а потому, что Наташа устала и ей все надоело. Она отцепилась от Ревы, и Алексей оттащил ее за письменный стол. И вернулся к Елене.

Та уже стояла – распатланная, красная, ноги враскоряку – и брызгала слюной во все стороны:

– Я тебя, сука, урою!

Алексей поднял с пола шубу, Рева выхватила ее, как кошка выхватывает из рук хозяйки рыбку, и они вместе вышли из кабинета. Дверь закрылась.

Наташа сидела на полу, пялилась на дверь, и к ней медленно возвращалось понимание происходящего. С Ревой спят все, кому не лень. Неужели Алексей тоже?! Она сжала руками голову, в которой все громче стучало: он-тебя-об-ма-ны-ва-ет, он-тебя-об-ма-ны-ва-ет… Она медленно поднялась и прислонилась к стене. В кабинет вошел Алексей. Зазвонил смартфон, и Наташа с удивлением обнаружила, что на сгибе ее локтя все еще висит сумка, но в сумку не полезла. Несколько мгновений они пристально смотрели друг на друга, а потом Алексей опустился на диван, негодующе мотнул головой и сжал ее руками. Некоторое время он сидел неподвижно, а потом посмотрел на Наташу и спросил:

– Ты понимаешь, что натворила?

В его глазах читался упрек.

– Что я натворила?! – воскликнула Наташа, и невыносимая горечь залила ее сердце. – Да как ты смеешь… – Она едва не задохнулась от негодования. – Я застала вас… А ты… Ты еще смеешь мне выговаривать! – Ее снова начало трясти.

– Наталья, возьми себя в руки, – негромко сказал он, – это не то, что ты думаешь…

– Заткнись! – рявкнула Наташа. – Я меня есть глаза! – Внутри у нее все бушевало. – Господи, какая же я дура! Она к тебе еще на выпускном лезла! Вы с тех пор… Да, с тех самых пор! Какой же ты подлец!

В два прыжка Алексей оказался возле Наташи, схватил ее за плечи и довольно сильно тряхнул – у нее аж зубы клацнули.

– Наташа, говорю тебе, у меня с ней ничего нет!

– Отпусти меня! – Наташа принялась отдирать его пальцы от своих плеч.

Алексей отпустил.

– Ты ведешь себя как маленькая, – устало произнес он, – она просто зашла ко мне… Просто зашла.

Наташу накрыла волна ярости.

– Не держи меня за дуру! Это из-за нее ты не хотел, чтобы я приехала! Из-за нее! – завизжала она и не узнала собственный голос – уж очень неприятным он был.

Острым, как лезвие, взглядом Алексей мазнул по ее лицу и отошел к окну. Уперся руками в бока и бросил через плечо:

– О чем ты хотела поговорить со мной?

Внутри Наташи будто огромный колокол ударил и тут же замер, наполнив ее голову угасающим гулом. Ах, письмо… Но как же далеко сейчас от нее все, в нем написанное. И будто уже не касается ее вовсе, не имеет к ней отношения. Только Елена занимает ее кипящий мозг. Нет, не Елена, а Алексей и Елена, ее руки на его плечах и блевотно-слизкое омерзение от соприкосновения с гадким обманом, более гадким, чем сокрытие убийства… Наташа глотнула и скривилась.

– Что с тобой? Тебе плохо? – услышала она встревоженный голос Алексея.

Ей было очень плохо. Как никогда в жизни. Ее снова тошнило. Зажав рот рукой, она рванула в туалет, бросила сумку на пол и склонилась над унитазом. Через мгновение ее вывернуло наизнанку.