– Денис, спасибо тебе за поддержку, – негромко сказал он, потирая глаза, – поверь, я не был виноват… Этот человек шел по дороге в полной темноте. Я не мог ничего сделать.

– Лешка, можешь мне не объяснять, я знаю, как это, когда кто-то возникает перед машиной из ниоткуда… Прости, что заставил тебя говорить об этом…

– Не извиняйся… Наверное, пришло время рассказать. Как ты думаешь, Наташа простит меня?

– Простит. Она тебя очень любит. Она умная девушка, добрая… А вот за Реву она тебе помотает кишки. – Денис усмехнулся. – Ну, не знаю, как ты выкарабкаешься. У нее однажды был парень, который решил на вечеринке подразнить ее и принялся обнимать какую-то девушку. Закончилось это плохо.

– Что значит «плохо»?

– Она вычеркнула его из своей жизни. К ней даже та девушка ходила, объяснить пыталась… Все бесполезно.

– О господи… – простонал Алексей.

– Да, вот такая она.

– Сегодня плохой день. Скорее бы он закончился. Спасибо, что предупредил…

– Удачи.

Леша посмотрел на экран смартфона и открыл фотографию Наташи – на ней загорелая девушка счастливо улыбалась, а за ее спиной, до самого горизонта, лежал бирюзовый океан. Он увеличил изображение так, чтобы на экране остались одни глаза, и всмотрелся в них. Это придавало сил – в синих глазах он видел любовь… Он сможет все объяснить, и она его не покинет.

– Я люблю тебя, очень люблю, – прошептал он и удивился внезапному спокойствию, затопившему сердце.

Хотя удивляться было нечему – наконец он откроет Наташе то, что так боялся рассказать, о чем опасался проговориться во сне. Что ж, уже легче… Он мотнул головой – неправда, легче ему не будет никогда. Никогда. Ему жить с этим до последнего дня. Даже если он поделится всем с любимой… Он не станет звонить Наташе, он поедет к ней часов в шесть, у него как раз будет свободный час, а вместо себя оставит Васю. Хороший парень, все на лету схватывает. Раньше он работал на заправке, мыл машины, и Леша не понимает, почему взял его к себе, он же набирал профессиональных официантов. Но этот парень пришел на должность уборщика и… И он Леше понравился. Улыбчивый, высокий, стройный, симпатичный. Двигается красиво. Ни разу даже виду не подал, что устает, а работа в клубе еще та, особенно у официантов. Ни разу ни на что не пожаловался и однажды признался, что мечтает открыть свое кафе.

– Это очень хорошая мечта, – Алексей похлопал его по плечу, – я лет с десяти мечтал иметь свой ресторан. Давай дерзай!

«Сегодня был плохой день», – думала Наташа, свернувшись клубочком на кушетке в своей комнате. С глазами, полными слез. Иногда слезы высыхали, и она всматривалась в копию Ван Гога «На пороге вечности», картину более грустную, чем ее настроение, – и зачем папа купил эту картину?.. Она ждала звонка Леши и… не ждала. Если он позвонит, она не ответит. Или ответит. Наташа не знала. И думать об этом не могла. Она хотела пить, но сил встать не было. В какой-то момент ей показалось, что самым лучшим сейчас было бы перестать дышать и умереть. Потому что все очень плохо. И никого рядом. Никого… Если бы у нее была мама, она сидела бы вот здесь, на краю кушетки, и плакала вместе с ней. Нежно гладила бы по ее волосам… Наташа закрыла глаза и подвинулась, будто давала маме место рядом. Слезы, стоявшие в глазах, хлынули потоком.

К счастью, слезы обладают волшебным свойством – они умывают не только щеки, но и душу. Ведь не зря говорят: «Поплачь, и станет легче». И Наташа плакала. Плакала навзрыд, как никогда до этого, будто мама, родная, любимая, только что ушла на небо по той самой лестнице, которую Наташа искала все свое детство, но так и не нашла. «Мама, мамочка родная, помоги мне, мне так плохо, так одиноко…» – стонала девушка, не в силах остановить рвущиеся рыдания и не в силах смириться с тем, что коварная судьба забрала у нее маму, а теперь забирает любовь. О, сколько раз она хотела, чтобы мама пожалела ее! Поцеловала содранное колено, ушибленный локоть, была рядом, когда она болела ангиной, когда едва не умерла, увидев на трусиках кровь. Сколько раз она представляла, что мама расчесывает ее волосики, надевает на нее красивое платьице. Что они идут с мамой по улице… Наташа так отчетливо это представляла, что тянула руку вверх, к маминой… А восьмое марта… Она не любила этот день – все рисовали маме открытку, а она… Она рисовала Любе. Потому что у нее даже бабушки нет. Ни одной.

Около семи она позвонила отцу, хотела рассказать обо всем, но он довольно резко оборвал ее:

– Я занят!

А ей так нужна его поддержка! Именно сейчас. В начале десятого она снова позвонила. Он отклонил вызов. Наташа легла на кушетку и не заметила, как уснула.

Без десяти одиннадцать Нестор Андреевич вышел из офиса депутата горсовета Леонида Ревы, думая только о том, как поставить суку Реву в позу прачки и отодрать. Он имел в виду не настоящую суку Елену Реву, а ее отца, омерзительную тварь, чиновника и бандита без понятий, пустивших крепкие корни в душе Нестора еще в девяностые годы прошлого века, когда нарушить слово можно было, но последствия оказывались довольно тяжелыми. В основном фатальными.

– Дочка просто дурацкий предлог. – Денис забежал вперед и открыл перед Нестором стеклянную дверь.

– Заткнись! – заорал Нестор и пошел к автомобилю.

Денис заткнулся и бросил взгляд на Алексея и Николая Петровича. На Лешу невозможно было смотреть – он на глазах осунулся. И Денис, не привыкший к такому повороту дела, никак не мог сложить в голосе случившееся: Рева вел себя как последняя мразь – собственно, таким он и был – и отправил Нестора искать правду в суде или в прокуратуре.

А поворот дела был самый неожиданный – вскоре после драки Наташи с Леной в клуб пришел Аркаша с крепкими ребятами в масках и без и приказал персоналу клуба и охране покинуть помещение. Алексей начал спрашивать, в чем дело, и ему сунули в нос какую-то бумажку – мол, они задолжали за аренду полмиллиона гривен, – однако в руки бумажку не дали. Бухгалтер уже ушла домой, но Алексей точно знал, что она отправила платежку еще на прошедшей неделе, а копию прислала ему. Он дернулся к компьютеру, чтобы показать оплату, но двое в масках тут же встали на его пути, а третий ловко выдернул из его рук новенький айфон и спрятал в карман куртки. Алексей сжал зубы – он понял, что дешевле не сопротивляться. Он попросил сотрудников не оказывать сопротивления, сохранять спокойствие и разойтись по домам. Сам же забрался в машину и стал ждать. Василий и еще несколько ребят сначала сгрудились возле въезда на стоянку, а потом Леша позвал их в машину – на морозе и простыть недолго. И они дождались: Аркаша вышел через главный вход и в сопровождении нескольких крепких ребят направился к микроавтобусу. Алексей с пацанами кинулись им навстречу.

– Объясните, что происходит, – потребовал Алексей.

– На это мои полномочия не распространяются, – с наглой ухмылкой, не сбавляя шага, ответил шестерка Ревы.

– Где мой айфон?

– Какой айфон? – удивился тот, садясь в машину.

– Который у меня забрали ваши люди.

– Наши люди забрали у тебя айфон? – переспросил Аркаша и пожал плечами. – Я об этом ничего не знаю. – И захлопнул дверцу.

– Я должен войти в клуб! Я имею право! – заорал Алексей и ударил рукой по дверце.

Взвыв, микроавтобус сорвался с места.

Алексей с ребятами долго пытались войти в клуб, стучали во все двери, но им никто не открыл. Тогда он позвонил отцу, отец – Нестору, Нестор – Реве, и закрутилась карусель, толку от которой ноль.

Вот с этим нулем Нестор Андреевич и пришел домой. Пришел, как обычно, тихо – он вообще не любил шум. Даже очень сложные дела он разрешал тихим басом, и бас этот народ не любил, потому как веяло от него могильным холодом. Он отдал пальто Денису, прошел в столовую к буфету и налил полный стакан виски. Денис плеснул себе хересу и сел в кресло, с опаской наблюдая за отцом, – таким он видел его только раз, когда какой-то пузырь из налоговой решил устроить в одном из супермаркетов маски-шоу. Не по своей воле, естественно, а по заказу, но отец вычислил заказчика и поговорил с ним. Тихим голосом. Заказчик отстал. Пузыря, конечно, с работы выкинули, и вот уже восемь лет они живут спокойно.