— Прости, пи, я не…
— Хотел? — Артит притормозил и резко развернулся к младшему, понимая, что они отошли достаточно далеко от остальных, чтобы высказать первокурснику все, что угодно. Хотя, по сути, говорить ничего не хотелось. Хотелось ударить. Или зарыдать. Или, если быть совсем честным… вновь оказаться на песке под сильным телом, полностью отключаясь от реальности. Как бы он себя за это ни ненавидел, отрицать это было невозможно. Не теперь. — Еще вчера ты утверждал обратное. Уже передумал?
— Пи… — глаза Конга чуть потемнели, наполняясь странным укором, но по-прежнему щедро изливая на него свое тепло. — Не говори так. Я не хотел заставлять тебя чувствовать неловкость, а не целовать.
— Воу, вот оно как. Так ты за продолжение? Готов еще разок переспать с парнем? На самом деле? — Артит откровенно провоцировал, желая причинить боль то ли себе, то ли младшему, то ли им обоим сразу, но остановиться уже не мог. Лед внутри ломался, острыми гранями впиваясь во внезапно обнажившуюся плоть, и, казалось, что если надавить посильнее, то он изрежет все до конца, разом отсекая те самые ощущения, что сводили его с ума. — Прямо сейчас?
— Да… — Конгфоб чуть помедлил, вглядываясь в его глаза, но Артит даже представить не мог, что сейчас в них можно было прочитать. Мысли терялись в его голове еще до того, как оформлялись хоть во что-то.
— Прекрасно. Пойдем. Посмотрим, насколько лучше ты стал, — обхватив ладонь младшего, лидер инженеров потащил первокурсника за собой. Если он сломается полностью, то пусть это произойдет именно так. Тогда, когда все вокруг затмит пусть иллюзорная, но столь желанная когда-то любовь. Когда он даже не поймет, что умирает, растворяясь в потоке собственных чувств и чувств того, кто раз за разом произносил слова лжи… но по-прежнему оставался для него самым прекрасным на свете. Несмотря ни на что.
========== Часть 82 ==========
***
Ладонь старшего сжимала его пальцы гораздо сильнее, чем того требовала бы ситуация, в которой они оба решили бы провести совместную ночь добровольно. Только удивляться здесь было нечему. Момент, который когда-нибудь должен был наступить, похоже, пришел: лед, сковавший душу его пи, давал трещины, и Артит, чувствуя близкий крах своей темницы, служившей ему обманчивой опорой, все сильнее расшатывал ее сам, рассчитывая на то, что их близость ускорит неизбежное падение и тогда… все изменится. Увы, их представления о том, что же будет дальше, явно различались.
В излишне резких движениях, в вызывающе дерзком тоне, в глазах… твердящих, что наставник не верит в произносимые им слова, но все равно пойдет до конца, читалось одно — упрямое желание вместе со своим панцирем разрушить самого себя. Его израненное Солнце до сих пор не верило, что дорого ему, но и держаться вдали уже не могло. И пусть первокурсник не мог сказать, что повлияло на внезапное решение Артита провести эту ночь вместе больше: его постоянное присутствие рядом, их очевидное физическое влечение друг к другу, или тот безумный страх, что испытал лидер инженеров днем, и за который Конг до сих пор корил себя, но ясно было одно — хрупкая защита, за которой прятался старший, действительно была полностью смята. И теперь третьекурсник готовился вовсе не получать удовольствие, нет. Он собирался наказывать себя за ту «слабость», что не позволила ему остаться верным своему решению, и не нашел ничего лучшего, чем использовать для этого свое тело, которое с такой легкостью откликалось на чужие ласки…
Понимание этого затягивалось на шее удавкой вины, ведь Конг прекрасно знал, что именно он был причиной происходящего с любимым, но не мог позволить себе хоть на миг отстраниться от эмоций, терзавших старшего. Наоборот, он должен был усилить, углубить их до предела, разрушая то, что должно было быть разрушено, и не отпуская лидера инженеров дальше. Удерживая и сохраняя его в том тепле, что рядом с наставником всегда в избытке наполняло душу самого первокурсника, и которое никогда и ни к кому так не рвалось, как рвалось к Артиту, за считанные мгновения проходя все шкалы от уютного ощущения нежности до всепоглощающего жара страсти… только для того, чтобы проделать весь свой путь заново. Утверждая снова и снова: лишь этот человек способен рождать подобные чувства внутри, и только ему предназначено все, что есть у самого Конга…
— Я люблю тебя, — в спину тянущему его за собой парню, но, конечно же, без ответа. Лишь сжавшиеся еще сильнее на его ладони пальцы подсказывали, что Артит услышал это признание, но, как и прежде, не принял его во внимание. Студент экономического факультета не представлял, сколько еще раз нужно повторить это, чтобы старший поверил, но останавливаться не собирался. И сегодня старший тоже это поймет. Во всяком случае, Конг сделает все, чтобы так произошло. Даже если он до сих пор не уверен в своих способностях сдерживаться на все сто процентов.
Впрочем, подобная уверенность в принципе была маловероятна, ведь одного воспоминания о том, как податливо приоткрывались губы наставника под его напором еще несколько минут назад, было достаточно, чтобы жаркое возбуждение скапливалось внизу живота, требуя… всего того, ради чего Артит вел его за собой. Что уж говорить про те мгновения на пляже, когда их спасло только наличие полудесятка лишних наблюдателей. Да и тогда первокурсник далеко не сразу осознал, что творит, слишком восхищенный ответом, полученным от моментально забывшегося в его руках старшего. Упиваясь возможностью почувствовать любимого, Конг сам настолько быстро выпал из реальности, что лишь пробившийся в его сознание витиеватый присвист, столь неуместный в тот момент, заставил вспомнить о сидящих рядом людях и о том, как старательно Артит избегал показывать свою уязвимость, столь очевидную тогда… Инстинктивное понимание, что третьекурснику невыносимо тяжело будет потом смотреть в глаза своих друзей еще позволило отстраниться от сводящего с ума парня под собой, но что будет, когда они останутся совершенно одни? Когда никто не увидит и не отвлечет? Конгфоб до боли кусал губы изнутри, но знал, что когда все начнется, то эта мизерная боль ему совершенно не поможет. А справляться — необходимо. Иначе — никак.
Когда перед ними возник один из домиков для наставников, где была комната и лидера инженеров, Конгфоб искренне пожалел, что старших поселили так близко от пляжа. Первокурсник до сих пор перебарывал свое неистовое желание, и не успевал… не успевал погасить прокатывающуюся по венам лаву страсти хоть до какого-то вменяемого предела. На его счастье, Артит, едва отперев дверь, тихо буркнул: «Я в душ» — и, отпустив, наконец, его руку, свернул в ванную. Студент экономического факультета совсем не расстроился столь быстрому отступлению наставника, наоборот: для него дополнительные минуты передышки были настоящим благословением небес, ведь это — лишний шанс взять себя в руки. Даже то, что он подозревал, что старший сейчас в одиночестве приходит от собственного предложения в еще больший ужас, ничего не меняло. Как бы наставнику ни было сложно, от своих слов он уже не откажется, а значит не должен отступать от своего решения и сам Конг.
Пройдя внутрь комнаты, первокурсник огляделся, но помещение здесь ничем не отличалось от того, куда заселили их с Вадом, так что изучение обстановки не смогло бы отвлечь его ни на секунду. Пришлось заниматься дыханием и планомерным напоминанием себе того, что ему по-настоящему важно. Эти попытки снизить бушевавшее в крови возбуждение постепенно давали свои плоды, и студент экономического факультета был практически доволен собой, пока… не вернулся Артит.
Старший зашел в комнату совершенно бесшумно, но Конгофоб, наблюдавший за входом, конечно, заметил его сразу. Лидер инженеров не стал утруждать себя переодеванием, прекрасно помня, что они пришли сюда не для того, чтобы играть в карты или чинно распивать чаи, так что из одежды на нем оказалось только полотенце, повязанное на бедрах, и это… вот так с ходу… разом перечеркнуло все те усилия, что прикладывал Конг раньше. Член первокурсника затвердел так, что изменить его состояние смогло бы только плаванье во льдах Антарктики, да и то не факт… Артит был желанен до умопомрачения. Сглотнув, юноша поднялся со стула, на который успел присесть за время нахождения в комнате, и подошел к любимому, который, перешагнув через порог, так и замер на месте, всматриваясь в него загнанным, но вместе с тем отчаянно-решительным взглядом.
