— Спокойной ночи, пи.
Наставник не жалел. Совсем ни о чем. Даже если это был сон, то это был самый лучший сон в его жизни.
========== Часть 42 ==========
***
Конгфоб задумчиво рассматривал потолок над собой, чувствуя на груди приятную тяжесть: прямо над тем местом, где билось его сердце, уютно устроилась голова Артита. И, наверное, стоило признать еще одну вещь: ему это очень, очень нравилось. Первокурсник усмехнулся сам себе и перевел взгляд на темноволосую макушку, принадлежавшую старшему. Сегодня был последний день, когда они вот так могли засыпать и просыпаться вместе. Юноша и сам видел, что наставник поправляется, и скоро его помощь не потребуется, но предполагать и знать — разные вещи. Услышав вчера, что Артит хочет отправить его к себе, Конг всерьез расстроился и разозлился. Конечно, он постарался этого не показывать, но обманывать себя было бессмысленно. И опасно. Особенно в их ситуации.
То, что начиналось, как попытка помочь другу, все больше запутывалось и уже не поддавалось контролю. Чувства, которые первокурсник испытывал рядом с главой инженерного факультета, были слишком сложными, чтобы дать им определение, но их силу отрицать было нельзя. Это терзало и беспокоило, раз за разом заставляя думать об одном и том же, но почему-то первокурсник не сомневался, что даже когда он найдет ответ на вопрос Нотта и выяснит, что же с ним происходит, то легче не станет.
Раньше Конг мог бы поклясться, что геем он не был. Нет, он действительно никогда не осуждал тех, кто предпочитал собственный пол, но самого себя к таким людям не причислял. У него ведь даже девушка была в старших классах, пусть и встречались они недолго. Их пара казалась абсолютно идеальной — лучшие ученики школы, из прекрасных семей — они подходили друг другу, как никто другой. И, несмотря на то, что сильных чувств между ними никогда не было, но царившее между ними взаимопонимание стоило очень многого. Это потом Чай влюбилась, как она сказала, «по-настоящему». Конг даже порадовался тогда, что они не успели дойти до конца: не хотелось портить подруге ее первые «истинные» отношения. Расстались они без сожалений и обид, но первокурсник прекрасно запомнил, как спокойно им было вместе, и был абсолютно уверен, что следующая его девушка будет обязательно похожа на Чай: интеллигентная, уравновешенная и всегда уверенная в собственных силах. Это было логично. Это было разумно. Правильно. Но…
Он точно знал, что его сердцебиение, которое минуту за минутой размеренно отсчитывало удары в груди, моментально взлетит до совершенно безумных значений, если Артит, так удобно устроившийся на нем, хоть немного пошевелится или прижмется крепче. При том, что третьекурсник девушкой не был. С какой стороны ни посмотри, лидер инженеров был парнем: сильным, упрямым, порой вспыльчивым, а порою невообразимо милым, но все равно — парнем. И пусть с собственным желанием узнать о старшем как можно больше первокурсник в итоге смирился, с желанием заботиться и защищать — тоже: даже немного гипертрофированные, эти стремления все-таки укладывались в его представления о дружбе. Но вот откровенные картины, которые в последние дни подкидывало его воображение, и в которых тело старшего, выгибающееся от страсти, неизменно оказывалось под ним, назвать «дружескими» не сумел бы никто.
Почему? Когда все стало меняться? Конгфоб не знал. Но уже в среду, в то время, пока Артит возился в ванной, а он сам решил посмотреть, что же за лекарства принес Брайт… уже тогда он не рассердился на шумного наставника за то, что тот заставил щеки лидера инженеров полыхать краской смущения — что, собственно, и вызвало у Конга столь сильный интерес к принесенному — нет. Он захотел дойти до ванной, открыть дверь и использовать все, что было в его руках по назначению. Именно с Артитом.
Поняв это, он, конечно, ничего подобного делать не стал, просто поспешил положить «подарок» назад, но фантазии… становились все более изощренными. Совсем несвойственными для него и оттого возбуждающими лишь сильнее. Он даже начал беспокоиться, что это станет заметно, ведь сдерживаться было все сложнее, но ему везло: третьекурсник и сам был в каком-то тумане, смотря на него широко распахнутыми, восхищенными глазами. Вызывая совсем уж нестерпимое желание сделать что-то такое. Странные, безумные мечты проникали под кожу юноши, срастаясь с ним, но как остановиться Конг не представлял, с раздражением отметая возможность уйти на день раньше. Он и не думал, что подобное когда-нибудь случится с ним, но похоже…
Оборвав мысль на середине, первокурсник поморщился и чуть сместился в сторону, осторожно отодвигая лидера инженеров от себя. Пора было собираться на пары. А еще — нужно было сбегать за омлетом для старшего. Вчера они так заболтались, что Конг даже не подумал о том, что они будут есть с утра. И пусть он сам мог бы спокойно обойтись без завтрака, но ни за что не позволил бы того же Артиту. В конце концов третьекурснику по-прежнему нужно было набираться сил. Конг, конечно, и сам бы с удовольствием попробовал приготовить что-нибудь для наставника, но его кулинарные потуги всегда вызывали у окружающих лишь нервный тик, а рисковать сложившимся о нем мнением старшего не хотелось. Пришлось действовать как обычно.
Минуты же проносились так быстро, что первокурсник за ними еле поспевал: вот он в очереди за едой, вот он завтракает вместе с Артитом, а вот — сидит на парах и понимает, что завтра окажется дома, и ни о каких встречах с лидером инженерного факультета речь не пойдет. Впервые Конгфоб серьезно задумался о том, что именно нужно сказать, чтобы родители поняли, что он достаточно вырос, чтобы обойтись без их опеки на постоянной основе. Напряжение неприятно дергало, но, похоже, что не его одного. Вад, с которым всю последнюю неделю они практически не общались, был даже мрачнее него и посматривал на окружающих с каким-то затаенным раздражением. И, видимо, причину своего настроения он скрывать не собирался.
— В общем так — нам нужно поговорить, — на перерыве однокурсник подошел к нему сам, практически без предисловия переходя в наступление. Конг чуть нахмурился, напрягаясь сильнее: в прошлый раз такое начало стоило ему пробежки по всему универу. Девчонок, с которым он по глупости перецеловался на вечеринке, оказалось предостаточно. Повторения той ситуации ему не хотелось, но…
— Что-то случилось?
— Нет. Да. В принципе это мое личное дело, но с тобой мы нормально общаемся. Лучше я сам тебе расскажу. Так-то наши сплетники все равно расстараются, к вечеру только ленивый не станет чесать языком.
— О чем ты, Вад?
— Мы с пи’Прэмом решили встречаться. Он все равно, конечно, мудила, но интересный. С ним весело, — однокурсник криво ухмыльнулся и перевел взгляд за окно аудитории. — Ты хоть знал, что он любит фотографировать? Романтик, бл*.
Конгфоб растерянно смотрел на друга и чувствовал, как что-то сдвигается в нем самом: дальше… еще чуть дальше, чем раньше. Он и не думал, что услышит подобное от кого-то так скоро. Так легко.
— Это здорово. Поздравляю. А с чего ты взял, что о вас будут болтать?
— Да тут не ошибешься. Пи не только романтик, но еще и озабоченный на всю голову. Засосал меня прям перед парами у входа. Нахера? Дебил. Знал бы я о его задумке раньше, оторвал бы яйца, чтобы не лез, но теперь-то какая разница?
Конгфоб тихо рассмеялся под тут же вернувшимся к нему хмурым взглядом однокурсника и извиняющиеся вскинул руки, показывая, что его смех вызван вовсе не произошедшим с другом. Просто… просто всего за мгновение он уже представил себя, прижимающего к стене у главного входа Артита. Целующего его так глубоко, чтобы ни у одного проходящего мимо не осталось сомнений — этот парень принадлежит только ему. На самом деле в этом было достаточно смысла.
— У вас все получится, Вад. Я уверен. Правда, — Конгфоб все еще улыбался, когда протягивал руку вперед, чтобы ткнуть друга кулаком в плечо. Однокурсник по-прежнему оставался самим собой, кого бы и как бы он при этом ни любил. Если человек по-настоящему нравится, то его пол точно значения не имеет.
